в моей жизни была настоящая любовь. Я никогда ее не забуду».
С одной стороны мне сейчас не хотелось говорить ни с кем – ни о своем, ни о чужом, но неожиданно на ум пришла мысль спросить его – как пережить, можно ли пережить, когда станет полегче. Ведь он все это уже прошел, он уже как-то выжил. Я помнил время, когда у него болела жена. Хорошо помню, как они гуляли зимой под ручку по улицам, потом я встречал его только одного, потом… Тогда я не понимал, как это происходит, какая катастрофа его настигла, какие страдания он переносил вместе с женой. Только теперь….
Он не знал, что умерла Ирина, а про болезнь знал. Услышав, бросил сетку на землю и молча смотрел в сторону. Я спросил его:
- Когда же станет легче? Сколько надо отмучиться, чтобы ушла боль?
Он ответил мне, не глядя в глаза:
- Лет пять, шесть… Тогда станет легче. Вот уже четырнадцать лет прошло, как не стало моей Машеньки...
Он опять скосил глаза в сторону, и я заметил, как они заблестели.
- Так что держись! Держись… Если какая помощь понадобиться, звони сразу…
- Василич, какая помощь? Чем ты можешь мне помочь? Или я тебе? Спасибо …
И я побрел дальше, распрощавшись с другом у его подъезда. Я не знал куда иду и когда приду. Но теперь я знал, что меня ожидает. Пять, шесть лет… Или все четырнадцать? Что же мне делать? Ярость душила меня…
В панике я стал перебирать все приемы выхода из безнадежной психологической ситуации: много спать, много ходить, смотреть фильмы, читать книги, писать дневник, путешествовать. Путешествия… Куда я могу сейчас поехать? На дачу, на родину, в Петербург? Я мысленно проигрывал поездки в подробностях. Так…, приезжаю, делаю то, это. Хожу туда, сюда… Стоп-что-то не так. Чего-то остро не хватает. Опять - еду туда, сюда. И опять что-то не так. Промучившись с этим несколько дней, все же понял, что я искал в этих поездках. Я искал каждый раз Ирину. Не мог найти ее там, где мы много раз бывали с ней вместе, а сейчас ее там нет, значит, и ехать бесполезно. Тогда как мне выбраться из этой ловушки? Чего от меня хотят, когда нет выхода? Когда я не могу найти выход? Нам говорят, что «здесь» надо готовиться к жизни «там», тогда зачем мы сюда попали, когда настоящая жизнь «там»? Здесь одна только мука и разочарование… Если бы наши чувства с возрастом медленно угасли, заменились на что-то новое со временем, но их оборвали, когда еще не увяли розы….
Ирина была счастлива, что у ней родилась дочка - «… я буду считать себя счастливой полностью». Теперь дочка предала нас, добиваясь какого-то своего, непонятного нам резона. Может быть, обязательно, чтобы в конце жизни стало противно? Чтобы во всем разочароваться? Смириться и ждать, за что тебя ударят еще? Я не знаю, но я хотел бы знать. Пока хотел бы…
Сейчас все против меня: жена умерла, дочка предала, возраст, работу не найти, книги больше не печатают, все связи обесточены, все отношения свернулись в точку. У меня много доказательств, что я сам создал такую ситуацию. Копаться в прошлом и задавать вопросы теперь не вижу смысла. Все равно не ответят. За мной окончательно закрыли дверь моей прошлой жизни, но пока даже не приоткрыли дверь в новую жизнь. Я стою один на остановке троллейбуса, мокну под дождем, и неизвестно - возможно ли вообще отсюда уехать. Или так: давай, добирайся сам, как сможешь. Может и доберешься куда-нибудь, если начнешь играть черными с судьбой. Не доберёшься, так станешь мудрецом, которому все до фени…
Я всегда хотел научиться проживать каждый день с его моментами, простыми вещами и укладом с удовольствием и смирением. Идеальная формула способа жизни: женщины, деньги и работа приходят сами. Если есть конфликт с партнером, то простить его и перевести на более высокий (сердечный или высший эмоциональный) уровень, где мы все братья и сестры. Но нет у меня запаса благодати, чтобы правильно жить. Я не могу остановиться. Я не умею. Пожалуй, пойду - не буду больше ждать синего троллейбуса…
***
Ирина устраивала всю нашу жизнь, склеивала семью, привлекала родственников, знакомых - от нее можно было хорошо подпитаться в прямом и переносном смысле. После ее смерти все окружение стало быстро исчезать. У меня, конечно, есть близкие люди, с которыми я иногда могу встретиться и поговорить, позвонить иногда… Они искренне за меня беспокоятся, пытаются оказать поддержку. Но ведь у них есть свои семьи, свои проблемы, своя текущая жизнь. Постоянно «висеть» у них на ушах было бы неправильно. Однако что же делать с моим душевным одиночеством, с моей эмоциональной изоляцией, с отсутствием любви к земной женщине и исчезновением семьи? Я вдруг понял, что у меня есть только две возможности: смириться с окончательным разрушением моего мира и отступить, списав все на судьбу, или действовать, проявить волю и начать новый цикл, отбросив всякий страх перед возрастом, болячками и возможным крахом моего начинания. Может быть судьбой не предусмотрено мне подняться снова, тогда для меня наступило безвременье.
Мечтам и годам нет возврата;
Не обновлю души моей…
А.С. Пушкин
К тому же, милые телепередачи, посвященные известным людям, так часто вгоняют нас в депрессию, сообщив о последнем периоде их жизни. Вот были они звездами, жили интересно, любили. Потом стали одинокими и ненужными, с маленькой пенсией, забытые родственниками и коллегами, проводящие остаток жизни у телевизора в компании «зеленого змия» и кошечек-собачек. Наверное, сладко так разлагаться… И, главное, сделать ничего нельзя. Да и не хочется ничего делать – и не надо…Все равно Она уже близко.
То, что происходит после смерти и похорон, часто (почти всегда) достойно пера драматурга. Оказывается, покинувший нас человек был не одинок, как он наивно полагал. У него вдруг появляется много родственников, которые тоже могут претендовать, тоже ухаживали и заботились. Появляются друзья, которые просто не успели, не знали, не могли, но всегда будут помнить. Дарвин их побери…. И вряд ли стоит кому-то на все это обижаться.
После смерти Ирины, когда я очень ослабел, когда я начал падать, по закону природы нашлось молодое животное, которое попыталось меня добить, чтобы выжить самой. Для животных, может быть это нормально, но не для людей. Сколько таких историй, когда человек в пожилом возрасте становиться недееспособным, а близкие люди отстраняют его от жизни, ограничивают его свободу, пренебрегают, грабят. И я теперь твердо решил прекратить падать…
Предположим, еще не конец моей истории. Мне выпадает шанс попробовать отыграться. Счастье – это когда удается вернуть утраченное. Нельзя вернуть старые формы, ушедших близких и друзей, не восстановить преданную дружбу. Однако можно попытаться вернуть любовь, романтику, творчество, ощущения удовольствия от жизни. Эти «объекты» нашего внутреннего мира и есть «ковер-самолет», на котором можно полететь дальше к неведомой цели в далекой стране. А «там» нас пусть подождут…
Мой шанс – интерес к миру, который еще есть. Я почему-то десятки лет пытаюсь изучить женскую природу. Даже смерть Ирины является каким- то этапом моего исследования, как ни противно мне это осознавать. И идеи тоже есть, а жизни все равно нет – не живу, а доживаю. «На западном фронте без перемен». И ничего само почему-то не происходит. Поэтому надо с чего-то начать. Я понимаю, что моя творческая субличность не позволяет мне найти равновесие и подождать, пока что-то измениться. Так с чего начинаем? Вспомним, как приходит плохое в нашу жизнь. Сначала «не так» внутри. Затем это «не так» может отразиться во внешнем мире – проблемы с автомобилем и другими вещами, домашними животными, с родственниками и знакомыми, с работой, наконец, с близким человеком или уже со мной. Теперь начнем наводить порядок «в том же порядке» - сначала с вещами, с квартирой, дачей, гаражом, в питании, в одежде, затем в отношениях с родственниками, с работой. Пишу список дел на каждый день. Это то, что реально можно сделать, если уже появилась для этого энергия. После крупного развала начинаем упорядочивать жизнь там, где есть возможность. Где нет – набираемся терпения. У меня нет другого выхода – у меня всего две возможности…
Несмотря на «разумные доводы» (это никому не нужно, это не принесет денег) возвращаемся к занятиям «для души». Пишем, рисуем, фотографируем, ремонтируем, строим. Как нет смысла? Почему уже поздно? Как сказал О. Уайльд, в жизни есть всего два вида трагедий – когда человек добился желаемого, и когда не добился. Поэтому на крайний случай сгодиться даже имитация творчества. Творческие цели и процессы в значительной степени могут облегчить страдания, вызываемые внешними причинами.
Расширяем контакты с людьми. Когда возможно и есть потребность, углубляем отношения. Думаю, что Ирине такой подход понравиться, а мои бесконечные «сопли» – нет. Ведь она была Женщиной, она мне доверилась и выбрала меня, чтобы вместе написать нашу историю. Вот только конец истории мне выпало дописать одному.
Рассуждаю, рассуждаю –вместо того чтобы уже начать жить… Какую фигню я себе наметил только что. Я готов согласиться даже с тем, что мир-это компьютерная игра, а я играю сейчас за Ваню, но что это реально меняет? Если не врать. Допустим, смерть Ирины – это всего лишь поворот в игре, а не в реальной жизни «там». Предательство дочки – это только запланированный свыше шанс научиться безусловной любви. Но, как известно, «здесь» проигравший человек может застрелиться – не знаю, какие страсти возможны «там».
Мир, конечно, компьютерная игра. Но очень хорошая игра – в это несложно поверить, если знаком с современными информационными технологиями и тенденциями их развития. Сразу напрашиваются некоторые параллели. И что с того? Я ведь на самом деле ничего не хочу, кроме как поговорить с Ириной, обнять ее, рассказать как жил без нее… Неужели я с этим не справлюсь, неужели невозможно как-нибудь жить дальше без Ирины? Что же я такое, как отдельная личность? Я не знаю, как жить дальше без нее, но я должен…. Душа сопротивляется, а судьба затягивает.
Клин клином
Душа сопротивляется, а судьба действительно затягивает. Мне все еще страшно заявить себе, что я принял вызов, что у меня уже появляются силы пойти дальше с тяжелым грузом. Кто-то глубоко внутри знает – так надо на данном этапе жизни. Я не спорю, но все же разочарован и часто поддаюсь печали.
Постепенно, почти против своей воли я наладил быт и навел порядок в квартире. Разместил на стенах несколько трогательных фотографий в рамках, доказывающих мне, что в недавнем прошлом у меня была хорошая и «правильная» семья. Не заметил, как возник новый ритм жизни без Ирины, и я, оказывается, уже живу в этом ритме. Однако чтобы окончательно выжить, нужно было активизировать социальную жизнь, которой теперь совершенно не было. Если и раньше я не особо сближался с людьми, поскольку Ирина была для меня – наше все, как Пушкин для литературы, то теперь, после нескольких месяцев, когда я избегал любых контактов, я оказался в полной изоляции.
После смерти Ирины мне бывало невыносимо жить, я не
