Родственные души

ответил Карло.
  Прочитав бумаги, Эдвард позеленел:
  — Вы блефуете! Бумаги поддельные!
  — Вы можете проверить их у нотариуса, — как можно спокойнее ответил Карло.
  Эдвард  проверил бумаги в нескольких конторах. Подлинность бумаг не вызвала сомнений.
  — Ну? — злорадно усмехнулся Карло. — Я смотрю, что это ВЫ не уверены в своих словах и сомневаетесь в том, что говорите и предлагаете!
  На сей раз он сам издевательски захохотал.
  Сжав кулаки от злости, Эдвард проговорил:
  — Все в силе. Завтра жду вас у себя.
  Ему хотелось убить этого человека. Чтобы не наброситься на него, Эдвард снова сжал кулаки и прикусил губу.
  Время промчалось быстро...


  Эдвард удивил Карло, приняв его в назначенное время в отличном расположении духа и с бокалом вина.
  — Никогда не думал о том, чтобы моим любовником стал мужчина! — с улыбкой сказал Эдвард. — Говорят, что в жизни все стоит попробовать. Раз ночь со мной так дорого покупается, значит я все-таки того стою. Присаживайтесь, отлично, выглядите, кстати. Выпейте со мною вина, вся ночь впереди.
  — Меня удивляет ваша резкая перемена, — проговорил Карло.
  — Какой смысл злиться на то, чего нельзя изменить? — засмеялся Эдвард. — В конце концов, это ВАМ нужно переживать, ведь это ВАША последняя ночь.
  — Я подумаю об этом под утро, — ответил Карло. — Зато, я до конца осознал, что в этом мире можно купить абсолютно все.
    — Главное — знать цену, — ответил Эдвард, будто бы не заметив его сарказма. — Садитесь же, отведайте вина, для вас это пир во время чумы!
  Он налил полный бокал вина и оно вылилось из краев, красное, как кровь.
  — Давайте на брудершафт? — подмигнул Эдвард. — Допьем вино — поцелуй. Страстный поцелуй! Интересно все же узнать, как целуется человек, готовый пожертвовать своею жизнью за одну ночь со мной. А, тем более, если этот человек мужчина. Никогда не целовался с мужчиной, это так волнительно! Интересно, как целуются мужчины?
  — Думаю, точно так же, как и женщины, хотя сам не пробовал. Вы будете первым и последним, — отшутился Карло.
  Они выпили на брудершафт, губы Эдварда, влажные от вина, сами потянулись к губам Карло. Это было что-то невообразимое, неожиданное и непонятное.
  Карло видел что-то очень странное в поведении Эдварда, какое-то нервное возбуждение.
  Оторвавшись от поцелуя, Эдвард подвинулся к Карло поближе, стал гладить ладонью его лицо.
  — Слушайте, мне понравилось, — сказал он. — И вы целуетесь не хуже женщины, я просто не знал, видимо, толк в мужчинах, — он засмеялся. Потом снова стал серьезным и снова принялся гладить лицо Карло ладонью, будто пробуя его на ощупь.
  — Все молчите, — слегка пьяным голосом сказал Эдвард. — Как я хочу познать вашу любовь, всю вашу страсть, быть вашим сегодня... Вы же все еще любите меня? И все молчите!
  Карло также дотронулся до лица Эдварда ладонью:
  — Люблю. Очень люблю. Просто ваша внезапная перемена сбивает меня с толку...
  — Ну, я же не знал! — Эдвард развел руки в стороны. — Не знал, что вы так крепко любите меня, что жизнью готовы пожертвовать. Эдвард снова поцеловал его в губы и обхватил за шею.
  — Хочу вас разглядеть, хочу вас познать! — говорил он. — Для меня это новое увлекательное приключение!
  — Ох! Я не верю своим ушам! — сказал Карло.
  —  Я просто хочу немного вашей любви и ласки, — Эдвард схватил Карло за руку и свалил на постель. — Давайте здесь полежим и вина выпьем... Мы должны привыкнуть друг к другу. В каких местах нужно целовать мужчину? Я не знаю, у меня совершенно нет никакого опыта! — увидев обнажившуюся грудь Карло, Эдвард припал к ней губами. Потом резко остановился.
  — Я не чувствую вашей любви! Не вижу вашей страсти! Вы купили эту ночь и лежите пластом, подобно девственнице, это уныло!
  Он присел на кровати и потянулся к вину. Карло схватил его и уложил рядом с собой. Эдвард лег головой на его плечо и обхватил за плечи руками. Он почувствовал себя маленьким и беззащитным, как в детстве. По щеке скатилась скупая слеза.
  — Я не вижу твоей любви и страсти... — дрогнувшим голосом проговорил Эдвард.
  — Ты хочешь меня, как мужчину? — тихо спросил Карло.
  — Да, я хочу тебя, как мужчину! — закричал Эдвард. — Это все, что мне сейчас нужно.
  Их губы слились в поцелуе, они начали раздевать друг друга.
  — Какой ты красивый... — говорил Карло.
  — Да, да, я — самый лучший, — отвечал Эдвард. Он был занят тем, что помогал Карло снимать с себя одежду. Вскоре они оба остались нагишом.
  — Я не вижу твоей любви! — сказал Эдвард. — Целуй меня, говори, что я самый лучший!
Карло дал выход страсти. Эдвард даже испугался его порывов. Потом, благодаря вину и своему внутреннему состоянию, он отдался бездумной страсти, волной накатившей на него.
Сегодня Эдвард готов был быть для Карло и женщиной и мужчиной одновременно. Познать его страсть. Они разыгрались в постели, страсть не ослабевала. Они менялись ролями, продолжая целовать друг друга.
Эдвард посмотрел на часы.
— Стоп! — сказал он. — До рассвета остался ровно час! — Эдвард начал хохотать. Его губы, зацелованные чуть ли не до дыр, горели.
  — Ты смеешься тому, что я через час должен умереть? — спросил Карло.
  — Неа, — заговорщицки ответил Эдвард и снова захохотал. — Мне понравилось, — более серьезным тоном сказал Эдвард. — Зря я исключал мужчин из своего меню, они — отличный деликатес!
  Эдвард прилег на грудь Карло и обнял его.
  — Через час мы навсегда расстанемся, — сказал он, — а я так ничего и не знаю о тебе! Расскажи...
  — Мне нечего рассказывать, — ответил Карло. — Моя жизнь не удалась. Пусть хоть окончится красиво!
  — Хорошо сказано! — ответил Эдвард. — Не жалко было отдавать все свое состояние малознакомому человеку? У тебя, наверное, дети есть...
  — О... — простонал Карло. — Сын не оправдал моих ожиданий, вместо того, чтобы учиться пению, он стал пьяницей и повесой! Позор мне!
  Эдвард расхохотался от души.
  — Неужели у тебя больше никого нет на смену твоему пьянице? — снова спросил Эдвард.
  —  А, был один... растяпа и неудачник, абсолютная бездарность! Я оставил его давным-давно, чтобы не разочаровывать собственный слух!
  — И тебе не интересно как он, где он? — спросил Эдвард.
  — Совершенно неинтересно. Я вообще о нем позабыл и вспоминать не хочу.
  Эдвард подошел к окну и посмотрел на едва только начавший заниматься рассвет. Он запел нежную и очень грустную арию, голос лился из глубины самой души.
  — О, ты... Бог... — прослезился Карло. — Пой, только не умолкай...
  Эдвард стоял обнаженный, смотря на рождение рассвета, пел, по его лицу тоже текли слезы.
  Он замолчал. Взял бумагу и перо. Подал Карло.
  — Вписывай мое имя, — сказал он.
  Карло взял перо.
  — Пиши: Эдвард Грин...
  Перо выпало из рук Карло:
  — Что?! Не смей так шутить со мной!
  — Пиши, или ты оглох! — закричал Эдвард. — Мое имя — Эдвард Грин, я — твой сын, твой первенец, "растяпа и неудачник, абсолютная бездарность".
  — Не может быть! — воскликнул побелевший Карло.
  — Может, папа Карл! Как ты спросил у меня один раз, так и я у тебя теперь спрошу: знаешь, как ужасно чувствовать себя ненужным??
  Когда я увидел твою фамилию на бумаге, я едва не упал в обморок. Но я не мог ошибиться! Я понял, почему мне всегда казалось, что я уже где-то видел твое лицо. Это лицо было из моего забытого прошлого! Хотя оно и сильно изменилось с тех пор. Ты отрекся от нас, ты бросил мать умирать без копейки денег, ты обрек меня на нищету, и я всей душой благодарен тому человеку, благодаря которому я стал Лабертино. Это был человек с большой буквы. Ты же — мерзкий ублюдок! Так радуйся же  — ты одержим собственным сыном и только что с ним переспал! — Эдвард хохотал. — Не все в этом мире продается! — он разорвал бумаги на мелкие клочки и выкинул в окно. — Ты не протянул руку помощи, когда она была нужна, а теперь я и сам состоятелен. Ну, тебе есть, что мне сказать, ОТЕЦ? Стреляйся, тварь! — Эдвард протянул ему пистолет.
  Карло дрожащей рукой взял пистолет.
  — Ты вправе меня ненавидеть, — побелевшими губами ответил он.
  — Еще бы! Боишься с жизнью расстаться? Какими противоречивыми качествами обладает твоя мерзкая натура! Ты готов все до копейки отдать первому встречному, но тебе совершенно плевать на собственного сына. Какая жестокость и какая нежность! Да, тебе на меня плевать, не смею навязываться, прощай!
  — Прости, Эдвард, я люблю тебя.
  — Где была твоя любовь десять лет назад?! Ах, да, теперь я оправдал твои ожидания, я пою!
  Карл трясущейся рукой приставил пистолет к виску и нажал на курок. Оставалось  разве что застрелиться. Но выстрела не прозвучало. Эдвард захохотал:
  — Я не настолько кровожаден! Выметайся из моего дома, мерзавец! Знать тебя не хочу! Чтобы и духу твоего здесь не было!
  Карл начал одеваться.






                                    4

  Эдвард находился в состоянии длительного шока. Он заперся в комнате и пил вино сутками, пытаясь переварить, что же произошло.
  Он сознательно переспал со своим отцом, которого ненавидит и презирает, потому что сам хотел этого! Он хотел отомстить Карлу во что бы то ни стало, а для этого все средства были хороши, даже ТАКИЕ радикальные.
  ОН согласился на секс с мужчиной ради того, чтобы отомстить этой мерзкой твари, которой ему так не хватало в детстве!
  Эдвард смеялся над собой. Он подошел к громадному зеркалу и чокнулся со своим отражением.
  — За счастливую семью! — сказал Эдвард, опустошив бокал залпом. Он смотрел на себя в зеркало и ему нравилось то, что он там видел.
  Карл потерпел полное фиаско. Фальшивый итальянец! Как он будет жить с таким позором в душе?! Лучше было бы ему по-настоящему застрелиться. Быть может, он так и сделает.
  Неожиданно Эдвард испугался, что Карл действительно застрелится. Это было бы слишком просто. Эдварду хотелось, чтобы Карл жил мыслью о том, кем является Лабертино на самом деле, мучился своим унижением и злой иронией судьбы.
  Вот же перипетии в жизни действительно могут преподнести парадоксальный сюрприз! Тот, кто и знать Эдварда не хотел, не хотел и слышать о нем, на самом деле жил им, даже сам того не зная!
  Не спроста этот сумасшедший с самого начала отталкивал его. А может отталкивал именно из-за того, что на самом деле Эдварда к нему тянуло, только он сам боялся себе в этом признаться?! Только не это!
  Карл на старости лет влюбился в мальчишку, да еще и в собственного сына! Инцест! Все это грех, и общество осудит, предав их анафеме!
  Эдвард стал хохотать.
  Они, конечно, осудят. Потому что не видят, или не хотят видеть собственных омерзительных пороков. Церковь осудит тоже. Эдвард для нее заблудившийся, сбившийся с пути истинного слепец.
  "Коль я слепой, так кто же здесь зрячий?!" — подумал Эдвард.
  Может быть, жеманное общество сплетников и лицемеров? Или, быть может, ревностные христианские семьи, надоевшие своей фальшивой набожностью напоказ? В душах которых гуляют далеко не праведные мысли. И где в тайне друг от друга супруги предаются измене!
  Или, быть может, сама церковь, занятая скорее собственным обогащением, чем спасением душ, а многие ее служители сами погрязли в пьянстве и разврате, забыв, что дали обет Богу, которому поют псалмы. Кто в этом мире Зрячий?! Где он, этот "истинный путь"? Неужели он