Родственные души

помахал в ответ.
  Эдвард наблюдал за дрессировщиками собак. Животные прыгали через обруч. Он уже успел заразиться атмосферой цирка. Ему самому захотелось стать циркачом, но чтобы серьезно чему-нибудь научиться, потребуются, наверное, годы, а терпения на это просто не хватит.
  Городской шум заставил Эдварда отвлечься. Конферансье объявил о начале представления и собралась приличная толпа зевак. Темноволосый мальчик заиграл на скрипке грустную, протяжную мелодию. Эдвард увидел Аврору. На ней было нежно-розовое воздушное платье, обтягивающее тонкую талию девочки. Она порхала, легкая, как снежинка. Нежная, изящная. Эдварда заворожило ее выступление. Какое хрупкое тело, какая гибкость! Как может тело человека творить такое, настолько изгибаться!
  Иногда Эдварду казалось, что она вот-вот переломится пополам. Как гармонировал ее танец с музыкой! Танец, исполненный этим миниатюрным телом, в этой воздушной бледно-розовой юбке, порхающим, как бабочка с цветка на цветок.
  Эдвард залюбовался номером, который исполняла девочка. Скрипка смолкла и Аврора исчезла. Ей на смену вышли фокусники с волшебной шляпой, из которой они доставали всякую всячину, неизвестно откуда взявшуюся.
  Поочередно выходили то гимнасты, то клоуны, то дрессировщики. Эдвард устал стоять на одном месте и решил пройтись.
  Аврора подбежала к нему, раскрасневшаяся.
  — Тебе понравился мой номер? — задыхаясь, спросила она.
  — Мне очень понравилось, честно, — ответил Эдвард. — Твой номер был лучшим.
  Удовлетворенно улыбнувшись, девочка убежала.
  Небо затянулось свинцовыми тучами. Наконец-то жара утихла. Казалось, что небо висит совсем низко над головой, и его можно достать рукой. Но дождь не пошел.
  Одиночество начало свой немой диалог. Эдварду захотелось в этот  момент быть хоть кому-то нужным. Он снова вспомнил про Аврору и побрел к тому месту, где разбили шатер циркачи.
  Гимнастки нигде не было. Скрипач сказал, что она отдыхает после выступления. Эдвард решил прилечь где-нибудь на траве. Он вспомнил Джузеппе, Эльзу, Карла. Людей, которые значили для него много, людей, которых, скорее всего, он больше никогда не увидит, Джузеппе так уж точно.
  Эдвард лежал с открытыми глазами. Он устал от безделья. Устал никому не быть нужным. Хотя... Он нужен Авроре. Маленькому гибкому существу, такому по-детски наивному, воздушному.
  Она была настолько хрупкой, что страшно было к ней прикоснуться из боязни сломать. Как помещалась душа в таком хрупком теле, для которого и невесомость покажется тяжестью?
  Эдвард смотрел на маленький лоскуток неба, выглядывающего из-за туч. Он вспомнил танец Авроры. Почему-то от этого стало тепло и приятно на душе.
  — У меня такое чувство, что ты думаешь обо мне, — раздался звонкий голосок Авроры.
    Эдвард вздрогнул.
  — Ты угадала...
  Она рассмеялась звонко, как колокольчик.
  — Я просто помечтала, а ты соврал!
  — Я не соврал, я действительно думал о тебе. О твоем танце.
  — Разве что о танце. Но он стоит того, чтобы о нем думать. Жаль, что ты никогда не полюбишь меня...
  — Почему ты так думаешь? — спросил Эдвард, продолжая смотреть в небо, светлый лоскуток которого спрятала туча.
  — У меня нет таких изысканных манер, как у женщин твоего круга.
  — Почему ты решила, что я принадлежу к другому кругу, отличающегося от твоего?
  — Почему, почему... — пробормотала Аврора и сделала колесо. — Да это написано у тебя на лице. Я — всего лишь безродная бродяжка.
  — Да я и сам не принц, — ответил Эдвард.
  — Ты не сможешь долго жить в этой среде. Тебе захочется чего-то другого...
  — Мне кажется, что я слышу речи взрослой женщины, а не взбалмошной девчонки. И ещё мне кажется, что я начинаю в тебя влюбляться...
  — С тебя поцелуй! — засмеялась Аврора и снова сделала на траве колесо.
  — Ты это серьезно? — спросил Эдвард.
  — Вполне.
  Эдвард подошел к девочке. Как она была хрупка! И на голову ниже его.
  Он осторожно поцеловал ее в губы. Как и предполагал Эдвард, целоваться Аврора не умела, и он не стал настаивать на страстном лобзании. Возможно, он был ее первой любовью.
  — Ты — мой запретный плод, — сказала Аврора.
  — Тебя отругает дедушка.
  — Не нужно указывать мне на возраст, это меня обижает. А следующий поцелуй я тебе позволю, когда научишься жонглировать хотя бы тремя кольцами, — сказала Аврора.
  — Сразу вот так?
  — Так.
  — Теперь мне ещё больше хочется научиться этому искусству.
  Аврора убежала и спряталась в шатре. Удивительное существо, и, должно быть, очень нежное...
  Эдварду хотелось научить ее всему, начав с поцелуя. Конечно же он этого себе не позволит. Хотя о поцелуе можно было и подумать. Он не хотел осквернять эту невинную красоту. Эта девочка — цветок, на который можно смотреть, но нельзя трогать руками.
  Вечером Эрнест подошел к Эдварду и сказал, что Аврора плачет из-за него и попросил ее утешить. Эдварду стало стыдно, хотя он не чувствовал себя ни в чем виноватым.
  Аврора лежала в шатре одна, распластавшись на животе. Плечи ее вздрагивали. Эдвард тихо присел рядом.
  — Из-за чего ты плачешь?
  Она медленно поднялась.
  — Из-за того, что люблю тебя. Люблю еще больше, потому что ты меня поцеловал!
  — Из-за одного поцелуя?
  — Да, — ответила она.
  — Я бы с удовольствием его повторил... Хотя не научился еще жонглировать тремя кольцами.
  Аврора вытерла слезы хрупкой ручонкой.
  — Можешь поцеловать меня, даже, если не научился жонглировать тремя кольцами. Мне стыдно, что я не умею...
  — Это просто... Всего лишь приоткрой рот и я научу тебя, — ответил Эдвард. Аврора приоткрыла свой алый ротик, обнажив ровные белые зубы. Как захотелось коснуться этого алого рта!
  Осторожно наклонившись, Эдвард дотронулся до ее губ своими губами, и медленно просунул к ней в рот язык. Через какое-то время девочка начала отвечать на поцелуй. От этого поцелуя захватывало дух, будто от прекрасного волшебства.
  — Я тебя люблю! — вскричала Аврора.
  — Я и сам тебя люблю, — ответил Эдвард, и поцеловал ее хрупкую белоснежную руку.
  — Ты уйдешь, я знаю, уйдешь! — из глаз Авроры снова брызнули слезы.
  — Да, я уйду, — сказал Эдвард, — поэтому подумай, стоит ли влюбляться в меня. Я не хочу причинить тебе боль.
  — Будто я могу себе приказать!
  — Тогда наслаждайся мгновением и не думай о том, что будет потом. Вся жизнь — всего лишь мгновение!
  Аврора стала тянуть его за руку:
  — Пообещай мне, пообещай! Что перед тем, как уйдешь, ты мне об этом скажешь! Я не стану лить слез при тебе! После ухода, прощания, я выплачусь...
  — Хорошо, — ответил Эдуард. Ему стало не по себе. Он вспомнил, как ушел от Эльзы. Внезапно, даже не предупредив, не сказав последнего "прощай"! И стыд коснулся его щек румянцем.
  Аврора успокоилась и прильнула к нему. Он очень осторожно обнял ее.
  — За что ты любишь меня? — спросил Эдвард.
  — За все... Я еще никогда не видела такого красивого человека... За твой голос...
  — О нет! Никогда не говори мне о голосе, если не хочешь меня разозлить!
  — Я не буду...
  Эдвард заметил в ее детских глазах испуг, сменившийся обожанием, и он крепче обнял девочку.
  — Я хочу... чтобы ты... сделал меня женщиной... своей женщиной...
  — Нет, этого я не сделаю.
  — Я кажусь тебе убогой?!
  — Нет. Я уйду. Ты влюбишься в другого человека, который будет рядом. Пусть это произойдет с ним...
  — Но я хочу, чтобы это был ты! Так, как с тобой, не будет! Поцелуй меня!
  Эдвард встал.
  — Ложись спать!
  — Ты меня не любишь! — вскричала Аврора.
  — Я люблю тебя. Но если тебе будет от этого легче, то можешь считать, что я тебя не люблю. Спокойной ночи!
  — Ты жестокий! Я тебя ненавижу!
  — А только что любила, — он вышел.





                                                                     
                                    8

  Эдвард решил уехать. Он не хотел, чтобы Аврора к нему привыкала. Он не хотел обижать старика, который был добр к нему. Как обидно и больно было уезжать, даже не насладившись новым чувством! Внезапному отъезду способствовал еще и тот факт, что в гостинице, в которой он встретился с Карлом, он забыл нотные листы, которые оставил ему Джузеппе! Святые листы! Он обязан за ними вернуться!
  Эдвард вошел в шатер Авроры.
  — С рассветом я уезжаю...
  Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и молчала.
  — Так скоро... — только и произнесла она.
  — Мне нужно...
  — Значит, этой ночью ты должен сделать меня женщиной...
  — Аврора, я не сделаю этого, — ответил Эдвард. В ее глазах заблестели слезы.
  — Боишься! Трус!
  — Я не имею никакого права делать это...
  — Я хочу, испытать это ощущение только с тобой, — ответила она. — Даже, если потом полюблю кого-нибудь другого. Это мое право!
  — Мы можем никогда не увидеться больше, — сказал Эдвард.
  — Жизнь — всего лишь мгновение, — ответила Аврора его же словами.
  — Я боюсь сделать тебе больно.
  — Я люблю тебя сильнее, чем боюсь боли. Когда я сломала ногу, я даже не кричала! Сделай это, мы можем никогда не увидеться!
  — Я боюсь... — ответил Эдвард. — Прикоснуться к тебе...
  Аврора обняла его тоненькими ручками. Ее белоснежные волосы были мягкими, как шелк. Губы манили вновь. В душе Эдварда вспыхнули чувства. Ему захотелось забыть бы обо всех своих правилах и предаться с этим существом безудержному сексу. Он будет эгоистом, он причинит ей боль. Но сдерживаться Эдвард более не мог. Он взял ее за подбородок.
  — Может это причинит тебе боль, но я тебя люблю, — сказал он.
  — Не уезжай, — умоляюще посмотрела она.
  Эдвард начал целовать эти губы, уже распробовавшие поцелуй. Целовать страстно, ненасытно. Он медленно опустил ее тоненькое тело на ковер.
  — Целуй, не останавливайся, сделай это со мной, умоляю... — шептала она.
  Эдвард поспешно расстегнул на девочке корсаж. Он увидел очень маленькую грудь и припал к ней губами. Затем снял висевший у него на шее кулон и надел его на тонкую белоснежную шею Авроры.
  — Память обо мне... — прошептал он. Аврора сняла с волос голубую ленту и повязала на руку Эдварда. Она с трудом сдерживала слезы.
  Эдвард смотрел на ее худенькое полуобнаженное тело. Он и сам уже был наполовину обнажен.
  Аврора обняла молодого человека за шею и притянула к себе. Эдвард снова начал целовать ее.
  — Не надо, — взмолился он, — останови меня... я причиню твоей душе боль...
  — Причини, — вскрикнула она...


  Аврора прикрылась платьем.
  — Не кори себя. Эта ночь для меня стоила всего. Она навсегда останется в моей памяти самым светлым воспоминанием, от которого, спустя годы, будут идти мурашки по коже.
  — Ты тоже одно из самых моих светлых воспоминаний, — ответил Эдвард.
  — Можно тебя попросить?
  — Все, что хочешь, — ответил он.
  — Спой мне...
  — Проси все, что хочешь, но кроме этого.
  — Ты сказал: "все, что хочешь", неужели я так много прошу у тебя? Я отдала тебе всю себя! Мои глаза неоднократно увлажнялись слезами из-за тебя... Неужели тебе меня не жаль! Кроме того, мы ведь больше не увидимся...
  — А вдруг?
  — Вдруг бывает лишь в сказках, — ответила Аврора.
  Эдвард запел. Тихо. Едва слышно. Авроры дал волю слезам. Она закрыла лицо руками. Эдвард нежно поцеловал ее в голову, окаймленную белыми пушистыми волосами.
  — Я люблю тебя, — прошептал он. — Попрощайся от моего имени с Эрнестом.
  Наспех