для неё это было не в новинку. И этот бойкий её тон отвратил Ронове от её миловидного лица.
–Я должен стать знаменем, а не образом продажи! – возмутился Ронове.
–Это одно и тоже, – отмахнулся Вильгельм, – для меня так. Карма! Мягкая кожа и лён.
–Красный цвет? – предлагал неуёмная Карма. – Цвет крови, войны, страсти…
–Тёмно-зелёный или синий, – возразил Вильгельм, – два образца от портного покажешь. Вечером сбор. Ронове должен быть…
–Я не на это соглашался! – запоздало возмутился Ронове, понимая, что его участь толком-то и не сменилась. Рене сделал его образом, но не менял оболочки, а Вильгельм, похоже, собирался изменить в нём всё.
Вильгельм соизволил обратить на него внимание и, стараясь сдерживать раздражение, отозвался:
–Условия те же. Не спорь с согласованным для своего же блага! Карма?!
–Поняла! – Карма снова вихрем унеслась. Вильгельм снова обратился к Ронове: – друг мой, роль знамени не только почётная и героическая. Но ещё и сложная. Нам всем придётся изрядно потрудиться и очень постараться, чтобы добиться нашей общей…ведь общей? – цели.
Отступать было некуда. Ронове кивнул.
–Прекрасно! Мы поладим! – Вильгельм снова стал обходителен. – Отдыхайте, мой друг! Но не забудьте подумать над речью. Я же вас покину, дела!
Ронове лишь растерянно кивнул. Вильгельм с облегчением выскочил на свободу – ему был утомителен этот неотёсанный, растерявшийся человек, который не мог даже в толк взять простых вещей. Но, что делать? Проект Вильгельм затевал масштабный, и для этого требовалось всё мужество и вся собранность.
–Прорвёмся! – Вильгельм усмехнулся своим мыслям и неспешно уже, было, двинулся по коридору, когда Карма нагнала его.
–Господин, у меня письмо для вас! – умная прислужница протянула Вильгельму конверт и ретировалась. Вильгельм вскрыл его небрежным заклинанием и развернул лист, провозгласивший следующее:
«Церковь Святого Сердца, Служитель Света и слуга Закона Небесного Рене к охотнику и предателю Вильгельму.
Вильгельм! ты полагал себя умнее всех и, может быть, до поры ты и был умнее всех. Но это лишь от того, что ты связывался с идиотами. Я таким быть не желаю.
Я передаю тебе ультиматум: либо до конца лунного месяца ты передаёшь в руки святого правосудия и Стефанию, и Базира, и Абрахама. Как обещал, либо мои переписки с тобой отправятся в Цитадель! Я не побоюсь себя уронить. Я не побоюсь лишиться чести и даже жизни – не думай, не все так дорожат жизнями как ты.
Решайся.
До конца лунного месяца!»
Вильгельм прочёл два раза, затем констатировал весело:
–Вот же сучий сын!
Но весёлость его быстро прошла. Это письмо показывало как нельзя лучше, что пора переходить к решительным действиям.
10.
Расставаться было тяжело. Почему-то Стефания надеялась, что после скорбного молчания Базир сменит гнев на милость и, увидев хилые постройки Тракта, поймёт, что она всего лишь ошиблась, а это ведь даже не преступление. Конечно, можно было убеждать себя и даже самого Базира, что свет не сходится клином в одном человеке, что Стефания сама справится (ведь справится?), но…
Но Стефания понимала, что без Базира ей будет тяжело. Даже если она справится, даже если преодолеет все препятствия и найдёт каким-то чудесным образом Вильгельма, даже если тот не обманет и не уничтожит её, ей будет тяжело. Потому что впервые она будет по-настоящему беззащитна и одинока.
Стефания попробовала заговорить в пути, пожаловалась:
–Ногу натёрла.
–Обидно, – согласился Базир, но не замедлил шаг. Он вообще на неё не смотрел, не оборачивался. Даже когда Стефания нарочно спотыкалась, мол. Сейчас я упаду, отреагируй, Базир! – Базир оставался бесстрастен. Его либо глухота поразила, либо он понимал, что Стефания лишь пытается обратить на себя внимание.
Как назло, путь оказался коротким и безопасным. Вскоре они вышли на Тракт, и здесь стало ещё спокойнее, дорога была уже накатанной и ноги не увязали, не путались в кореньях да сучьях. Шаг, ещё десять, двадцать… и вот они – неумолимые первые постройки Тракта.
Тракт – это всегда необычное место. Здесь говорят на многих языках, и все понимают друг друга. Здесь в ходу любая валюта, монеты любых стран, но в самой чести, конечно, золото и железо. Здесь торгуют амулетами, святыми книгами, памфлетами казнённых или отлучённых от приличной жизни поэтов, винами, редкостями, специями и всем тем, что только может заплутать в дорогах Тракта. Никто не спрашивает, откуда берётся на Тракте товар – все знают, что путей два. Либо кто-то принёс и выменял-продал на что-то, либо кто-то был ограблен или убит. Да и какая разница? Не станешь жалеть неизвестного.
На Тракте вас накормят, подкуют лошадь. Если есть такая необходимость. Предприимчивые люди, обитающие в таких местах, всегда знают, чем вам услужить. Большая часть из них скрывается от закона, но это только большая, и абсолютно весь Тракт знает того, кто вне этого закона живёт. Здесь разбойничьи гнёзда и философы, запылённые путники и отставленные от войн солдаты, которые ничего, кроме убийства не умеют. Здесь есть всё и нет ничего.
Одиночкой сюда лучше не являться. Не убьют, Тракт не любит невинной крови, но обдурят однозначно, сдерут втридорога, если не знать, как с обитателями Тракта надобно управляться и договариваться.
–Ну вот и всё! – Базир хорохорился. Ему было не по себе. Оставлять Стефанию – очевидно, было плохим решением, но он понимал, что их пути разошлись, и теперь это она выбрала, выбрала сама. Да и тяготил он её. И сам тяготился. Она – маг. Пусть толком ничего не умеющий, пусть слабый и невыученный, но маг. И это пропасть, которую ему никогда не преодолеть, и, честно говоря, не хочется преодолевать. Стефания больше не слабая, нуждающаяся в его защите. Она может решать, а если может решать, то должна и нести ответственность за свои поступки.
–Куда ты пойдёшь? – Базир шёл медленно, вглядываясь в хлипкие домики в людей, встречающихся на пути, а Стефания семенила рядом.
Люди смотрели на них, но не заговаривали. На Тракте есть поговорка: заговори первым и будешь раскрыт. Пока не сказаны даже пустые слова приветствия, ты можешь прикидываться кем угодно, но открой рот и акцент, манеры речи, мимика выдадут тебя. И Стефания с Базиром были сейчас гостями, а, следовательно, если им было что-то нужно, они должны были заговорить или свернуть туда, куда сворачивают пешие путники: на постоялый дворик.
–Не знаю, – честно сказал Базир, – куда-нибудь. К людям. Стану пахать и сеять, если придётся. Женюсь, заведу детей…
Он не знал сам, всерьёз говорит или нет. Ему хотелось нормальной, устоявшейся жизни, но мог ли Базир жить в таком нормальном мире? Это ему хотелось выяснить.
–Послушай, я прошу прощения…– они дошли до развилки. Налево путь уходил в глубину Тракта, туда, где чернела походная кузница и постоялый двор, направо путь шёл к широкой дороге, где обычно проходили торговые подводы.
Базир остановился. Стефания тоже и осеклась невольно. Символически разделялся их путь! Теперь у Стефании оставалось совсем немного времени, чтобы попытаться в последний раз остановить Базира. Собравшись с духом, она начала опять:
–Послушай, я прошу прощения! Ты всегда был рядом, ты… то есть, ты защищал меня. И я тебе благодарна. Если я тебя обидела, то есть, я знаю, что я тебя обидела, но я хочу, чтобы ты знал, что я не от зла, и что я очень ценю нашу дружбу и путь, который нам пришлось разделить.
Она выдохнула, смотрела на Базира с надеждой. Ей казалось, что сейчас его тронула её сбивчивая, нервная речь, а если тронула, то он, конечно, передумает, и тогда…
Грёзы – самые мимолётные – разбиваются на особенно острые осколки. И каждый осколок хочет достать до сердца.
–Я прощаю, – сказал Базир, – честно, прощаю. Я тоже виноват. Но так бывает. Я больше не понимаю и не хочу тебя понимать. Ты выбираешь врага.
–Я выбираю шанс! – обозлилась Стефания. – Сам подумай, ну подумай…
–Абрахам против, – Базир пожал плечами. – Он знает Вильгельма лучше. У Абрахама, конечно, тоже не все дома, но в этом случае я ему верю. Вильгельм слишком сладко поёт. Но если ты права, а я нет, то ты умная, а мы с Абрахамом идиоты.
Базир отвернулся от Стефании, но не пошёл по широкой своей дороге. Почему-то медлил.
–Прости! – Стефания заломила руки в отчаянии. Базир не шелохнулся. И тогда отчаяние сменил гнев. Почему этот Базир, как и Абрахам так оскорбились за то, что Стефания всего лишь предложила принять сторону врага в собственных интересах? Подумаешь, какие правильные и принципиальные! А что делать-то? Цитадель их порвёт, Церковь их порвёт, так вот он – третий путь! Почему бы не использовать помощь? Да, Вильгельм мерзок и отвратителен, но что с того? У них два врага и нет ресурсов. У них два врага и приближающаяся зима.
–Да и катись! – ярость колыхнулась в Стефании, прорвалась. – И ты, и Абрахам! катитесь оба! Я жить хочу. Жить, наконец-то! Я готова сражаться с Цитаделью, но умирать, даже не попробовав жизни, не попробовав отыскать спасение – это слишком!
Она жила в Церкви Животворящего Креста столько, сколько себя помнила. Лишь недавно Стефания вышла в мир, увидела его краски, и пусть омрачился путь её погонями и столкновениями, и даже пленом у древнего вампира, она поняла, прочувствовала, что ничего не знает о мире и жизни, и ей захотелось узнать, чего она ещё не испытала и не увидела? И Вильгельм виделся ей шансом, но все вокруг так упёрлись, и так были решительно против, что в этот раз не удалось смириться.
Базир не повернулся к ней, не отреагировал на резкость. Или привык, или ему так было даже легче? Вместо гневного ответа, он лишь тихо сказал, и тишина его голоса остудила весь бунт Стефании:
–Удачи, Стефа. Пусть хранит тебя свет, а я больше не могу.
И он пошёл. Пошёл, запросто оставляя её позади себя, оставляя на каком-то Тракте, растерянную и слабую, разочарованную и гневливую одновременно.
Он пошёл и Стефания осталась стоять, смотреть ему вслед. Можно было броситься, можно было крикнуть, но она промолчала и не бросилась. Зачем? Снова оправдываться за то, что ей хочется жить и что она предлагает хотя бы попробовать союз с Вильгельмом? Что он, хуже Цитадели? Хуже Церкви? Хуже их вместе взятых, пущённых по их следу?
Стефания в этом сомневалась. И если любое другое решение Абрахама было для неё непререкаемым, даже если касалось её собственного страдания, то здесь она просто не понимала и не могла понять Абрахама, и, что хуже, внезапно оппозиционного Базира.
«Да и чёрт с ними!» – решила Стефания и пошла в оставленную ей сторону.
Чёткого плана и даже представления о том, как связаться с Вильгельмом, что ему сказать, как быть с ним, у неё не было. Она общалась с Вильгельмом один на один лишь в самый первый раз и тогда, несмотря на весь оставленный ей ужас впечатлений, он был весьма мил, если подумать. Во всяком случае, он не произвёл на неё впечатления безумца, с каким никак нельзя сговориться.
Да и вообще, после знакомства с вампиром…
–Сговорюсь! – усмехнулась себе под нос Стефания и зашагала быстрее.
По логике, нужно было зайти на постоялый двор. Требовалось подкрепиться и отдохнуть, подумать. Может быть, даже спросить направление в ближайший город. Сказано – сделано.
Стефания зашла на постоялый двор, прошла сквозь
