Стасов, помимо прочего, убедительно показывал, что русский этнос представляет собой осколок по-настоящему Великой культуры, однако ведущей свою родословную не от христианско-византийского, а от принципиально иного источника. И титанические усилия Владимира Васильевича были подчинены главному: поиску того забытого фундамента, на котором родилась и выросла Святая Русь!!!
«Стасов стремился вглядываться в культурно-историческую сердцевину, а не завораживаться идеологически-отполированными поверхностями. Не опошливать наше прошлое, но и не “облагораживать” его в угоду кому-то - этот принцип стал для него руководящим. Он призывал: «Оставьте народ в покое, не навязывайте ему плодов ваших доброжелательных заседаний». Его печалило то, насколько вяло изучают “нашу страшно богатую почву, <…> что само даётся нам в руки, то забрасываем без внимания, без любопытства узнать, что это такое”. Возмущало равнодушие к тем археологическим находкам, которые не относились к Античности: «неужели только и важны, что римские и греческие фрески и треножники?». Это пагубное безразличие в полной мере было свойственно и славянофилам, которые считали, что гордиться и изучать можно лишь народы и народности Западной и Юго-западной Руси - Малороссию, Литву, Галицию, Царство Польское. А вот башкир, мордву, киргиз, черемисов, татар славянофилы не относили к полноценным этносам. Прошлое т.н. второсортных мало интересовало чиновников от науки…» /А.В.Пыжиков «Неожиданный Владимир Стасов»/.
- Тезис о неразвитости азиатских народностей России Стасов отметал решительно и категорически! «Трудно представить, - убеждал он и сторонников, и оппонентов, - что они, находясь рядом с величайшими восточными культурами, в продолжение столетий ожидали, когда новгородские купцы вкупе с казаками образца 16-го века принесут им благо»… После чего добавлял: «…утверждать, что татарское, персидское, финское - непристойно, а византийское - в высшей степени прилично и успокоительно, на самом деле и есть настоящее оскорбление народа!!!...»
20
Выслушав последние слова не на шутку разошедшегося учителя, измученный лекцией Максим остановил его придуманным желанием сходить в туалет освежиться, остро почувствовав, что всё - конец. Что он подошёл к тому интеллектуальному пределу, когда слова Панфёрова будут пролетать уже мимо его ушей, как одичавшие пчёлы мимо родного улья, не имея возможности вместиться в перегруженную и переутомлённую голову... Игорь Константинович, не мешкая, отвёл его в туалетную комнату, куда Кремнёв лишь для виду зашёл и простоял там столбом просто так какое-то время. А вот в ванной комнате, тесной на удивление, запущенной и неубранной в сравнение с самой квартирой, он задержался надолго, переводя там разгорячённый дух и подставляя под струю ледяной воды горящие огнём лоб и щёки...
Минут десять он так стоял, с удовольствием нагнувшись над раковиной, ледяной водой лечился, которая отрезвляюще подействовала на него - хорошо и быстро сняла жар и умственное переутомление, заметно голову остудила и разгрузила… После этого он, просветлённый и передохнувший, вышел из ванной и направился медленным шагом в домашний кабинет учителя, где тот его с нетерпением ждал, втайне надеясь при этом, что Панфёров и сам устал - и захочет может быть отложить до другого раза начатую лекцию, которая уже два с лишним часа длилась.
Однако учитель его был не из слабаков и не захотел останавливаться на половине пути - решил довести до конца начатое дело. Усадив уставшего стоять ученика в кресло, он продолжил его работами Стасова накачивать и просвещать. И из второй части той утомительной и невероятно длинной домашней беседы Кремнёв узнал следующее.
Он узнал, например, удобно расположившись в широком кожаном кресле, что заидеологизированность и твердолобость, интеллектуальная ограниченность оппонентов, этнографический и исторический дальтонизм как одного, так и другого лагеря злили Стасова, да, - и злили сильно. Но не ломали духовно, не сбивали с однажды выбранного пути поиска РУССКОЙ ПРАВДЫ. Что толку спорить с людьми, какой от этого выйдет прок? - справедливо мог думать он, - для которых Европа - единственный свет в окне, Альфа и Омега мiроздания. А всего остального они не видят, не слышат и не хотят знать. Ну и пускай себе, мол, и дальше на неё молятся, убогие и тупоголовые: туда им всем и дорога, на европейские псевдонаучные свалки!
Крайне неприятным моментом и даже неким внутренним шоком для Стасова стало непринятие на первых порах его былинной концепции Фёдором Ивановичем Буслаевым (1818-1897) - учёным первого ряда действительно, академиком и светилом, профессором Московского Университета, которого по праву считали и называли “лицом гуманитарной науки России” второй половины 19-го столетия, Гуманитарием №1!!!... И то сказать: блестящий филолог, умница, непревзойдённый знаток древних рукописей и памятников литературы, занимавшийся всю жизнь до-романовской славяно-русской культурой! - Фёдор Иванович по сути заново открыл Древний Ведизм в императорской России!!! И всю сознательную жизнь он пропагандировал так называемое «двоеверие»: уверял, к примеру, что христианства с владимирских времён придерживались лишь ВЕРХИ в угоду личной выгоде и моде, ну и чтобы прочно отделить себя от НИЗОВ. Простой же народ Московии, говорил и писал он, и даже и окраинного, около-византийского Киева продолжал исповедовать Древний славяно-русский Ведизм в течение всей до-романовской эпохи.
«Признанный знаток древнерусской литературы и словесности находился в конце 1860-х в зените славы, обладал самостоятельными позициями в науке, не примыкая ни к западникам, ни к славянофилам. Такое позиционирование объяснялось активной разработкой апокрифов и языческой проблематики, не поощряемой ни теми и ни другими. Буслаев рассматривал народную культуру средневековой Руси как носительницу языческого менталитета. А потому говорить о каком-либо преобладании христианства применительно к тем реалиям отказывался. Простой народ далёк от сочувствия христианским идеям, которые проводила книжность. В жизни, быте держалась дохристианская старина, когда, например, свадьбы игрались по языческим преданиям, а церковное венчание считалось потребой бояр да князей. Поэтому в нравственном смысле Русь той поры олицетворяло не столько духовное согласие, сколько разъединение. Буслаев активно оперировал термином “двоеверие”, призывая не приукрашивать ту среду “неуместным лиризмом и смешной сентиментальностью”. Увлекавшееся этим славянофильство он оценивал “вонючим болотом, которое считали глубоким только потому, что в стоящей тине не видно дна”...» /А.В.Пыжиков «Неизвестный Владимир Стасов»/…
Верным продолжателем дела Буслаева был Н.М.Маторин (1898-1936) - русско-советский этнограф, религиовед, фольклорист. Один из основателей и руководителей советской этнографии; один из основателей и первый директор Музея антропологии и этнографии. А ещё: главный редактор журнала «Советская этнография»; первый директор Института антропологии и этнографии СССР (ИАЭ); автор научных трудов по изучению верований и мiровых религий; глубокий и серьёзный исследователь проблем религиозного синкретизма (взаимопроникновения религий), защитник этнографии как самостоятельной исторической дисциплины. Так пишут про него в энциклопедиях.
Внимательно слушая Панфёрова, передохнувший Кремнёв поразился тогда такому, например, красноречивому и архиважному факту из жизни Маторина-исследователя, который по-настоящему его, молодого студента, потряс, как, впрочем, и многих современников Николая Михайловича. Так вот, дотошно и всесторонне изучив жизнь мусульманских народов Поволжья, Николай Маторин пришёл к ошеломившему многих учёных и верующих мужей выводу: ПРОСТЫЕ ОБЫВАТЕЛИ-МУСУЛЬМАНЕ ОТНОСЯТСЯ К ИСЛАМУ ТОЧНО ТАК ЖЕ, КАК И ПРОСТОЙ ВЕЛИКОРУССКИЙ НАРОД ОТНОСИТСЯ К ХРИСТИАНСТВУ - сиречь ЛЕНИВО, ПОВЕРХНОСТНО И РАВНОДУШНО, ПО ЗАВЕДЁННОЙ КЕМ-ТО ТРАДИЦИИ!!! А В ЖИЗНИ И ТЕ, И ДРУГИЕ ПРОДОЛЖАЮТ ИСПОВЕДОВАТЬ ВСЁ ТОТ ЖЕ ДРЕВНИЙ ВЕДИЗМ, БОГОТВОРИТЬ И ОГЛЯДЫВАТЬСЯ ЕЖЕДНЕВНО НА МАТУШКУ-ПРИРОДУ, СОВЕТОВАТЬСЯ С НЕЙ, УЧИТЬСЯ У НЕЁ, ЧЕРПАТЬ ИЗ НЕЁ СИЛЫ…
Идеи Буслаева и Маторина почти полностью передрал в советские годы академик Рыбаков в своих книгах «Язычество древних славян» (1981) и «Язычество Древней Руси» (1987), не указав при этом на первоисточники. И этим прославился за здорово живёшь, прохиндей!!! За что и попал теперь в немилость в научном сообществе…
21
И вот такой-то по-настоящему прозорливый и глубокий, заслуженный и авторитетный учёный-литературовед, академик-филолог Буслаев, с его-то независимым мiровоззрением и широченным познавательным кругозором, стал в оппозицию на первых порах к передовым идеям Стасова - величайшего русского провидца, гения и эрудита. Исследователя с большой буквы, который с годами всё ясней и отчётливей начинал видеть и понимать, о чём и сообщал, не ленясь, образованному мiровому сообществу, что не втискивается русское коренное бытие в рамки существующих европейских доктрин - религиозных, философских, исторических и этнографических, - никак не втискивается!!! Уж извините!!! Поднятый им материал “обнаруживал мощные подводные течения, питавшие народные слои и запечатлевшиеся во множестве источников и артефактов, пусть и неразличимые для невооружённого глаза”.
Негативная реакция Буслаева на «Происхождение русских былин» была странной и непонятной ещё и по той причине, что с середины 19-го века в интеллектуальных кругах России мощно зрела альтернативная, не западная, не европейская точка зрения на собственное историческое прошлое, на ИСТОК. В частности, уже было замечено, что ДРЕВНЕРУССКИЙ ЛИТЕРАТУРНЫЙ РАСЦВЕТ приходится как раз на время “монголо-татарского” якобы лютого и невыносимо-мрачного ига. До-“татарские” 11-й и 12-й века - время силового насаждения христианства в Киеве, Приднепровье и Верховьях Волги - совершенно не балуют нас рукописями, число коих невелико. Это-то время, по мысли Стасова, и можно было с полным правом и основанием назвать лютым и невыносимо-мрачным для простого русского народа, придавленного чужеродной верой и властью князей и попов, ставленников Византии… Однако в следующие два столетия, 13-й и 14-й века, уже после т.н. “татарского нашествия и завоевания Святой Руси восточными варварами”, фиксируется своего рода рукописный взрыв, как и взрыв русской культуры в целом (творчество Андрея Рублёва, Феофана Грека, Прохора-старца из Городца, Даниила Чёрного, Дионисия и других изографов). Что красноречиво и твёрдо свидетельствовало не об упадке как раз, не об иге, а о ПЫШНОМ РАСЦВЕТЕ и распространении литературы и искусства по Святой Великорусской земле, как и науки, образования и просвещения. Освобождённый от постылой Киевщины, от христианского чужебесия народ опять тогда во весь рост распрямился и вздохнул полной грудью, БОГАТЫРЁМ себя ощутив. Древние родные песни громко и звучно запел, творить святое и вечное активно начал.
К тому же, нельзя проходить и мимо такого факта, который тоже первым подметил Стасов: «сказания о героях-мучениках,
