интеллигентами-западниками, богохульниками-атеистами?!!!...
- Для российских же СЛАВЯНОФИЛОВ, наоборот, юго-восточная часть Европы, Византия с Константинополем были центром и светом мiра, идеалом и образцом для духовного, религиозного и культурного подражания, - не Рим. Они, малахольные, оттуда выводили ВСЁ по какой-то непонятной причине: кто их на то надоумил и такую ересь внушил?! - Бог весть!... Только вот факт остаётся фактом: продажных, подлых и тупых, пакостных, развратных и ничтожных греков-ромеев, которым копейка цена, полкопейки, они, наши славянофильствующие вожаки, на полном серьёзе считали своими духовными учителями и наставниками, в христианском вероучении прежде сего! Ровнялись, учились, молились на них, чудаки, помогали светским и церковным чиновникам насаждать в нашей Великой и Самобытной стране греческую религию и культуру. Свои же собственные они, попугаи безмозглые, но гонористые, не замечали в упор, или же попросту гробили... Считали все как один, идиоты законченные, зомбированные, что именно гнилой, двуличной и торгашеской Византии Святая матушка-Русь обязана своим рождением как государство, что только после принятия иудо-христианства от греков мы будто бы стали НАРОДОМ, приобщились к цивилизации мiровой, громко о себе заявили как нация. А до этого мы будто бы были зверьми, варварами настоящими, неандертальцами! Ужас! Ужас, что активно и со знанием дела якобы проповедовали и писали в своих трактатах эти люди, СЛАВЯНОФИЛЫ так называемые, приватизировавшие высокое звание ПАТРИОТ! Какую они крамолу внушали народу! - если на это трезво и здраво теперь смотреть, без пропагандистской зашоренности и дальтонизма…
- И получается, Максим, если обобщить всё сказанное, что «как славянофилы, так и западники эксплуатировали чётко выраженный концепт - каждый с определённым центром тяжести. У первых он располагался в Киеве, наследовавшем духовные ценности “святой” Византии; у вторых, западников, - в Европе, образце для имитаций. Этим, в свою очередь, программировалось и соответствующее восприятие конкретного материала. Одни доказывали тотальную приверженность населения к греческой версии православия, другие трубили о дикости народа, никак не сбрасывающего религиозную шелуху… Для Стасова же всё это было непригодным, ведь, по сути, ему предстояло открыть новую цивилизационную проекцию России, кардинально отличавшуюся от того, что предлагалось свыше…» /А.В.Пыжиков «Неожиданный Владимир Стасов/...
18
Голова Кремнёва горела и трещала от услышанного, плавилась изнутри - как печка плавится и трещит от сухих берёзовых дров, без-престанно в неё закидываемых. Обилие информации зашкаливало - новой, диковинной, прежде не ведомой и не слышанной никогда, которую Максим запихивал в себя что есть мочи в течение двух часов, с трудом переваривал внутри и наспех раскладывал по ячейкам памяти. Ему необходимо требовался отдых, или же перерыв, чтобы перевести дух и восстановить силы.
Но разошедшийся Панфёров, забравшийся на своего конька, этого не замечал - продолжал вываливать на пришедшего к нему в гости студента всё новые и новые факты, которыми был под завязку забит, как и его квартира книгами. Как женщина на сносях, он будто бы вдруг захотел одним махом избавиться от бремени, которое измучился в себе носить без пользы и благодарности…
- Ещё только готовя статью к публикации, - с жаром говорил он Кремнёву, насквозь прожигая гостя горящим как у пантеры взглядом, - Стасов уже наперёд знал, «кому всех больше она не понравится: московским славянофилам и петербургским русопетам. Это произведение для них оскорбительно, враждебно, потому что вооружилось против обычной их фразеологии и само-восхищения… прервало блаженный сон людей, любующихся на самих себя». В этом его убеждала и судьба финского этнографа и лингвиста Матиаса Кастерна (1813-1852), ещё до Стасова выдвигавшего идеи схожести татарского, сибирского и финно-угорского эпоса (до русского эпоса Кастерну оставался всего-то шаг). Итог его, Кастерна, до обидного короткой жизни и деятельности был таков, что академическими усилиями подобный взгляд честного финна признали неоправданным и несправедливым. Счастья же указали искать в сравнении всего финского с прибалтийским и германским эпосами, только там.
- И Стасов не ошибся в расчётах: реакция не заставила себя ждать. После выхода статьи в свет “крестовый поход” против автора объявили все - и интеллектуалы-западники, и славянофилы. То, что «Происхождение русских былин» категорически не понравилось Чернышевскому с Добролюбовым, было хотя бы понятно и объяснимо: оба они презирали и ненавидели всё истиннорусское, коренное и исконное лютой ненавистью, мечтали “рабскую и нищую Россию” разрушить до основания, сравнять с землёй. И на её месте выстроить точную копию любой и милой им протестантской Европы со всеми её порядками и обычаями!... Но славянофилы-то Россию любили и почитали вроде бы - про то, по крайней мере, они уверяли всех! И вдруг и они дружно принялись пинать и чернить великого патриота-Стасова. Казалось бы, за что?! За один лишь оригинальный взгляд на прошлое своей Родины, отличный от их собственного.
- В хуле и поношении Стасова как самобытного историка и этнографа принял тогда участие весь славянофильский лагерь от мала и до велика - Алексей Хомяков, Константин Аксаков, Пётр Киреевский: это отцы-основатели. Их всецело поддержали в этом гнусном очернительном деле и их молодые последователи и ученики - Орест Миллер (1833-1889), Александр Гильфердинг (1831-1879), Пётр Бессонов (1828-1898). Последний даже с горечью сокрушался, что «ранее превозносили скандинавские воздействия, теперь же открылась новая мода: на место Руси поставили татарщину. Запад-то ещё имеет обаяние цивилизованности, а тут ничего, кроме дикости и отсталости, от коих следует всячески дистанцироваться...»
- Стратегия славянофильствующих заключалась в том, чтобы как можно гуще замазать ВОСТОЧНЫЕ КОРНИ Руси, “подлые”, “дикие” и “тлетворные” по определению; и выдвинуть в пику им византийские - “культурные”, “живительные”, “возвышенные” и “облагораживающие”. «Мы с Византией одно тело и едина душа – мы в ней и она в нас!» - с гордостью восклицали они, и млели от собственной гордости… Именно по этой причине приверженцы Аксакова и Хомякова «излишнее значение придавали фактам западноевропейской этнографии»: этим они осознанно пытались «органично вписать былины в общеевропейскую теорию развития эпоса»… Ключевым перевалочным пунктом, или волшебной дверью, через которую распространялись по нашей Святой земле византийские фольклорные потоки, они определяли Юго-Западную Русь, КИЕВЩИНУ в первую очередь. А ещё ранее - греческие колонии Причерноморья и Крыма... И чего удивляться, что «Сказание о славном богатыре Еруслане Лазаревиче» - наиболее распространённое и любимое в русской народной среде - было не в чести у славянофилов, и это мягко сказано, которых прямо-таки коробило его близкое родство с персидской «Шахнаме», тихо бесило даже... Поэтому к данному произведению народного духа они старались не привлекать лишнего шума, обходили его стороной как тлетворное и чужеродное, не стоящее их внимания.
- Зато всей душой и помыслами, и многочисленными статьями они поддерживали главный научно-идеологический концепт тех лет, определявшийся известным каноном «православие, самодержавие, народность», что ВОСПЕВАЛ И ПРОПАГАНДИРОВАЛ РУССКУЮ САМОБЫТНОСТЬ ИСКЛЮЧИТЕЛЬНО В ВИЗАНТИЙСКОМ ДУХЕ. Сама Византия объявлялась властями, графом С.С.Уваровым в частности (министром народного просвещения в 1833-1849 годы, за спиною которого могуче маячила фигура императора Николая Первого), непреходящей ценностью, “началом начал” или “материнской утробою”, из которой всё истиннорусское якобы и вышло. И которую следует ревностно оберегать по этой весьма веской причине от глумления и поношения, от всевозможных чужеродных примесей и влияний. Равно как и от бедовых и бредовых историков-патриотов, на “дикий” и “примитивный” Восток отворачивающихся от неё, да ещё и народ за собой уводящих…
- Из чего непреложно следует, опять-таки, неутешительный и скорбный вывод: наша отечественная великорусская цивилизация воспринималась славянофильствующими товарищами вне восточноазиатской культурно-исторической ниши, то есть за пределами нашей настоящей Родины, нашего Истока. Славянофилы считали и пропагандировали с точностью до наоборот: что родному русскому языку, письменности и культуре наши великие предки, древние славяне-русичи, будто бы могли научиться только лишь в одном месте: на христианских полях КИЕВЩИНЫ - преемницы Византии и окружавших её славян. Им, це-патриотам-грамотеям, даже и в страшном сне не могло привидеться, что это мы, москали, наследники Великой Асии и Тартарии, всех учили, лечили и окультуривали, кормили, просвещали и обустраивали, поднимали эволюционный потенциал соседей до собственного высочайшего уровня…
19
- Позиция же Стасова, - повторю тебе, Максим, чтобы ты крепко это запомнил, на всю оставшуюся жизнь, - была диаметрально-противоположная романовскому официозу, глубоко враждебна и ненавистна ему. И он был не из тех, что важно, кто трусил перед оппонентами, пусть даже чопорными и сановными, кто оставался в долгу. Вот некоторые ответы Владимира Василевича на критику в его адрес, из славянофильствующего лагеря прежде всего. Послушай.
Игорь Константинович быстро доставал из шкафа книжку с письмами Стасова, открывал её на нужной странице и начинал зачитывать вслух некоторые наиболее яркие места из эпистолярного наследия своего обожателя и кумира, отмеченные закладками:
«Кажется, былины существуют только лишь для того, чтобы нравиться славянофилам и потрафить в рамки, устроенные для русского народа, русской истории, русской поэзии! Как же назвать то, во имя чего они здесь всё время действуют, как не фантазиями и ложным патриотизмом…»
«Я не говорил ни единого слова о византийском влиянии по той простой причине, что тут его нет ни малейшего признака… византийское влияние в древней Руси можно найти в рисунках рукописей, в живописи на стенах церквей и вообще на предметах религиозно-церковного назначения, но что касается предметов бытовых, предметов жизни собственно народной, то здесь византийское влияние никто ещё никогда не видел; его тут вовсе не бывало…»
«…вместо того чтобы всё на свете относить к византийству, нужно начать наконец сравнивать отечественный художественный орнамент и архитектуру с подробностями персидскими, индийскими, среднеазиатскими, финскими. Если наши исследователи потрудились бы над этим, то выяснили бы, что всё официальное - религиозные формы, книги, княжеские одеяния - шло к нам из Византии. Всё народное - песни, деревянные постройки, бесчисленные предметы быта, резное, вышитое, литое - наполнено азиатскими влияниями с несмываемым языческим следом. Различение этих двух параллельных реальностей составляет неотложную задачу...»
- «Происхождение русских былин», таким образом, и положило начало новому направлению в осмыслении русской цивилизации и её корней. Своими былинами
