руки…
3
Теперь же бывших злобных завистников - и молодых, и старых - прорвёт изнутри как проржавевшие трубы канализации, и их язвительные насмешки польются на головы бедных Кремнёвых сплошным зловонным потоком. Это уж как пить дать! - и к гадалке ходить не надо! И главным виновником такого окаянства и таких предполагаемых поношений станет сам Максим, вдруг захотевший по дурости молодой обнулить все свои 5-летние достижения, обширные знания и профессию, свой высокий социальный статус выпускника МГУ, наконец, и вернуться к тому первоначальному состояние, которое у него было по окончанию школы в 1972-ом году. С одним весьма существенным нюансом только. Тогда он, 17-летний желторотый парень, мечтал поступить в Университет, чтобы подняться посредством полученных на истфаке знаний к вершинам Мiрового Духа. Теперь же, достигнув 22-летнего возраста, он, словно свихнувшийся на учёбе студент, вдруг ставит перед собой уже совершенно иную цель - прямо-противоположную прежней! - хочет скатиться со свистом вниз по социальной лестнице и упасть в отхожую яму, и пропасть навсегда в ней, не оставив следа и памяти.
А если отбросить метафоры и аллегории, - то он планирует вернуться в Москву, оставленную на время, послать там к чертям распределение и диплом - и попробовать устроиться вместо этого на какой-нибудь столичный автозавод простым работягой, где иногородним гражданам-лимите дают комнаты и прописку. То есть он хочет, он загадал уже пойти по тому же проторенному пути, по которому шли с давних пор некоторые особенно ушлые и оборотистые касимовские удальцы-лоботрясы, не желавшие никогда учиться, не имевшие в голове мозгов, - но желавшие, тем не менее, жить красиво и лучше всех, и жить непременно в столице. В Москве ведь традиционно был самый высокий уровень жизни в сравнение с провинцией: и в романовской империи, и в СССР, - и было полным-полно ресторанов, борделей и кабаков, где можно было бы славненько погулять - оттянуться и порезвиться по полной программе, с пользой убить время и ублажить себя. Чем тебе не рай для таких вот самолюбивых гуляк-гордецов, которые, отслужив армию и покрутившись дома какое-то время, наев жирок на боках и накопив денежек на дорогу, ехали потом работать в Москву согласно существовавшему советскому законодательству и трудовому кодексу, устраивались где придётся в этом чудном и милом городе, где их возьмут. Чтобы впоследствии, пройдя соответствующие трудовые и бытовые ступени, нервотрёпку, инстанции, препоны и кутерьму, стать полноправными столичными горожанами - со всеми вытекающими отсюда благами и привилегиями, не доступными оставшимся дома сидеть и небо коптить землякам. Которые, между прочим, во все времена чопорным москвичам завидовали устойчивой чёрной завистью....
4
Вот и Максим Кремнёв, ещё будучи студентом-старшекурсником, решил в свою очередь пройти путь борьбы за Москву через бытовые мытарства и неудобства провинциалов-лимитчиков, про которые (мытарства) он фактически ничего ещё и не знал толком, и даже и не догадывался о их наличии. Совсем-совсем. И первый шаг на этом тернистом и кремнистом пути им по сути был уже сделан по возвращении из Пицунды: он опять прописался в родном Касимове - без всякой надежды и шансов быстро выписаться назад и прописаться опять в столице.
Как к этому его роковому шагу - пока что прописке в отчем дому - должны были отнестись его родственники, друзья и соседи? С недоумением и со смехом, конечно же, с кручением указательных пальцев у висков! И это - в лучшем случае! Ведь большинство его бывших товарищей-одноклассников, получив в одно время с ним диплом и, в довесок, серьёзную и уважаемую профессию руководителей, не могли нарадоваться новой жизни взрослых и деловых людей, людей уважаемых и желанных. Как и резко улучшившимся положением в обществе в связи с концом утомительной студенческой пятилетки - с её хронической усталостью от учёбы, вечным безденежьем и отсутствием собственного угла!!! Закончив рязанские или соседние владимирские, тульские и калужские институты, они, став дипломированными специалистами - врачами, инженерами, педагогами и агрономами, - распределились по области кто куда и получили на новых местах всё что хотели, что требуется для комфортного проживания и счастья. А это значит: получили зарплаты хорошие на шахтах, заводах и фабриках, в больницах и школах, собственное жильё, пусть пока и не очень комфортное. Те же из них, кто решил, поддавшись партийному призыву и гос’пропаганде, поехать на село в качестве врачей, учителей и агрономов и закрепиться там, пустить корни, - те и вовсе получали от колхозов и совхозов целые дома в собственность с большими участками плодородной земли, с гаражами, садами и огородами. Красотища! Им, скороспелой сельской аристократии, оставалось только побыстрей найти себе пару, создать крепкую трудовую семью и дальше уже жить - не тужить, сообща поднимать деревню по мере сил, детишек рожать и воспитывать, готовить смену. Ибо всем необходимым для сытой и комфортной жизни государство их обеспечило на сто лет вперёд, и душа у них ни о чём уже не болела, естественно, кошки по ней не скребли, кровь не пускали… Были и такие выпускники Политеха, оборотистые одноклассники Максима, кто умудрился, именно так, получить себе распределение даже и в Московскую область, на машиностроительные заводы Коломны. Такие везунчики и вовсе ходили по Касимову дурные от счастья, гордые и важные как индюки! Ещё бы: найти жильё и работу в двух часах от Москвы - это всё дорогого стоило!
Смешно и горько сказать, и грустно одновременно, но даже и их местные дурни и алкаши, ничтожества, двоечники и прохвосты с весьма показательными и говорящими фамилиями Разгуляевы и Разорёновы, кто вообще нигде не пожелал учиться, не захотел после школы учёбой себя утруждать, - даже и те прекрасно в итоге устроились в жизни, после службы в Армии вернувшись домой, в насиженные и обжитые места, где у них, паразитов и трутней законченных и патологических, всё было давным-давно на мази, всё устроено и всё схвачено. Сердобольные родители запихнули их в блатные места, где они дурака валяли годами, не били пальцем об палец и за то получали зарплату - и не плохую, по разговорам, не маленькую, не грошовую, какую они и заслуживали по логике вещей. Из-за чего и рухнул Советский Союз: что таких вот “дятлов” и дармоедов массово себе на погибель плодил и как на убой откармливал все последние годы, как крыс и тараканов тех же, как упырей, которые мощь и богатства родной страны и сожрали в итоге… От нечего делать они, их местные упыри-дармоеды, развратники и гедонисты с рождения, слонялись по городу целыми днями в поисках левых заработков и развлечений, резались в городском саду в домино до упада, регулярно пьянствовали по вечерам да местных дурочек без счёта портили, халявным сексом ублажали себя, дармовой душещипательной садомазой. Чем не жизнь, чем не счастье, скажите, для упырей?! Голова у таких пустышек и подлецов, во всяком случае, если и болела когда, то исключительно и только с похмелья; а нервы стальные канаты напоминали, которыми можно б было буксировать баржи и трактора…
И только у Максима Кремнёва, когда-то лучшего в классе и школе ученика, “с внутренним огоньком парня”, как про него учителя на собраниях говорили, всё пошло кувырком после окончания Университета. На душе у него было темным-темно, тоскливо и пусто как в доме заброшенном, холодно. Его, отличника бывшего и светильника Божьего, маленького касимовского Икара, будто бы сглазил кто, или перешёл дорогу…
5
Прописка в отчем дому была ещё “цветочками”, была ничто в сравнение с тем, что сообщил Максим отцу с матерью после этого. Вернувшись из Пицунды заметно окрепшим физически и чуть обмякшим и успокоившимся душевно, отошедшим от студенческих любовных страстей и бурь, от болезненных и неестественных отношений с Мезенцевой, он решил наконец посвятить батюшку и матушку в разработанный им в Университете план своей дальнейшей жизни. Ранее он им про это не говорил: и времени не было, и настроения; да и не хотелось заранее своих стариков нервировать и тревожить. Зачем?... А в июле он понял, что долгожданное время пришло: не гоже родителей держать за дурачков и пошло водить за нос.
Тем же вечером, когда он официально Касимовским жителем опять стал, Максим, собравшись с духом и силами и выпив водки для храбрости, рассказал за ужином домочадцам про то, что планирует делать осенью, когда в Москву вернётся. Он рассказал в частности как можно спокойнее и тише, как можно увереннее в себе, что сильно ошибся с распределением и хочет от него отказаться поэтому, исправить положение и судьбу - пока это ещё не поздно. Как это уже сделал Серёга Жигинас, наверное, который потому и не приехал к ним в Рязанскую область прописываться, как планировал, как они о том с ним зимой ещё договаривались…
Несчастные родители были настолько ошарашены и подавлены заявлением сына, что не сразу нашлись что сказать: ни батюшка, ни матушка... За столом после этого образовалась долгая и мучительная пауза с тишиной вперемешку, которую первым прервал и нарушил заметно побледневший и посуровевший отец.
-…А у тебя это получится - отказаться от распределения? - тихо спросил он, в упор строго взглянув на сына. - Насколько я знаю, слышал от других людей, у кого дети в институтах учились ранее, выпускники вузов обязаны отработать три положенных года там, куда их пошлют. Чтобы отдать тем самым долг государству за потраченные на их без-платную учёбу деньги.
- Не знаю пока, - неуверенно пожал плечами Максим, ухмыльнувшись натужно. - Должно получиться, должно. Не могут же они меня силой заставить работать: я же не раб их, не крепостной. Да и какая от таких польза, у кого к работе душа не лежит? А работать мне там что-то совсем не хочется - одному, без друзей, и временно, к тому же… Да и потом… есть же какие-то уважительные причины, наверное, по которым отменяются договора, расторгаются по обоюдному согласию. Подумаю осенью, покумекаю, короче, когда в Москву вернусь и на месте оценю обстановку; с руководством конторы когда встречусь и переговорю. Сейчас об этом рано сидеть и судачить, гадать на кофейной гуще, когда исходных данных нет на руках. Чуть подождать и потерпеть надо…
И опять образовалась долгая пауза в разговоре, болезненная, мучительная для всех. По как-то сразу осунувшимся лицам родителей можно было только судить, что им очень не понравились бунтарские планы сына…
-…Ну ладно, допустим - уволишься, отпустят тебя на все четыре стороны с Богом, - опять первым прервал молчание отец, осторожно озвучивая то, что стихийно приходило ему в голову. - И что потом собираешься делать? Ты, надеюсь, думал уже про то?
- Конечно же думал, конечно, - последовал быстрый ответ виновника “торжества”. - Я же у вас не раздолбай безмозглый, не ветрогон, живущий одним днём. Давно уже всё спланировал и обдумал, составил план действий. Потом буду устраиваться по лимиту на какой-нибудь столичный автозавод: чтобы получить там жильё и прописку как все остальные лимитчики. Другого выбора у меня просто нет, чтобы стать москвичом, чтобы за Москву зацепиться.
