Пробуждение вибромена

гарантирует тебе жизнь, а не смерть. Будь в сознании. Сознавая себя, ты сознаешь и мир, в котором существуешь в живом виде. Тебе самое место в нем. В мир есть для тебя место, которое никто не может, кроме тебя занять на то время, пока у тебя есть сознание, пока ты в сознании.
        Причем вполне возможно, что находиться в сознании можно и в другом мире, в котором оказывается человек после смерти в этом мире. У него просто меняется сознание мира. Что это ха новый мир после смерти? Это мир одного сознания – сознания мира или мира сознания? Скорее вернее второе. Это мир сознания. Но где это сознание? В сознании для сознания. Как это? Как еще? Больше никак. Или тебе этого мало? Скажи спасибо, что хоть так. И в самом деле, это и есть уже сознание смерти, в котором ничто и никто не меняется, а остается таким, каким стал при смерти. Страшно? Да. Оно и понятно, ведь никто из живых еще не переживал сознания не жизни, а смерти. Ничего. У тебя, у мертвого будет время для того, чтобы к этому привыкнуть. Его, этого времени будет столько, сколько есть, - без начала и конца, - целая вечность. Вот именно вечность и страшит человека в смерти. Как так – одно и то же на все времена, навсегда?
        Как так? Сначала на время, а потом навсегда? Не понятно. Что человек не понимает, то и страшно. Понимает ли он сам себя? Кто он или она? Я. Что есть Я? Я есть Я, Я есть то, что есть оно же, тождество тождества и не тождества, потому что есть не только Я, но и не Я, есть не-Я. Есть во мне же не только Я, но и не-Я. Это не-Я причастно смерти для меня. Ведь Я есть сознание – сознание моей жизни. Тогда его противоположность есть сознание моей смерти?
        Петр Николаевич подумал о том, что жизнь, люди, мир вокруг помогают ему идентифицировать себя как Я, как сознающего, отличаясь от него, чтобы он совпал с самим собой. Так разделяясь со всем и всеми, он находил себя на своем месте в мире. Но если мир вокруг менялся, родные, близкие, друзья, подруги, приятели, знакомые, соседи, популярные люди его времени умирали, он становился все более одиноким, пока не остался совсем один среди незнакомых людей, которые перестали его понимать; жизнь стала и ему непонятной. Как ему, «бессмертному», жить среди смертных? Чисто по-человечески, по-домашнему непонятно, уже не получится. Выходит, если с ним это случится, то он переживает сам себя и потеряет смысл в жизни.
        Плохо умереть, но и жить в мире, где тебе уже нет места, тоже плохо. Вот как, оказывается устроена жизнь. Все в ней имеет свое место и время. И у человека есть свой лимит и пространства, и времени. Если ты его нарушаешь, заходишь за свою границу, то твой мир рушится, и возникает новый мир, в котором не то, что нельзя найти свое место, в нем просто оно не предусмотрено, потому что ты существо из другого мира, ты чувствуешь себя мамонтом в музее. Не будут ли к тебе относиться люди будущего, когда ты пережил людей настоящего, как живому экспонату музея среди чучел твоих современников. Там тебе, еще живому, самое место в музее – в этом царстве мертвых – месте представления прошлого для живых и настоящих людей будущего.
        Конечно, интересно попасть в будущее человеку настоящего, но уже не как обывателю, существу быта, а как существу бытия, как одухотворенной личности, занятой творчеством, в данном случае, мечтами, и заходящему всегда за границы возможного. «Вот, размечтался», - подумает иной благоразумный и «трезвый» читатель. «Но что в этом плохого»? - скажем мы. «Делом надо заниматься, научным проектом, а не пустыми прожектами. Какая маниловщина», - возразит, приговорив вашу мечту. И он по-своему, по-чичиковски, будет прав, надо сохранить копейку и преумножить. В этом и весь смысл жизни.
        Представим себе, благоразумные читатели, что вы проживете дольше всех и сколько денег вы скопите? Наверное, больше, чем сам Плюшкин. Ведь копейка – мелочь, но с другими копейками – это уже целое состояние. И в нем есть уже есть свой смысл – смысл капитала, спекулятивно, философски самовозрастающей стоимости. Это и есть философский камень, который безуспешно искали сколько поколений алхимиков мысли. И вот он уже есть капитал, искомое золото, в которое все обращается, и он превращается во все.
        Так и время. Со временем оно становится больше. Как пелось в одной советской песне: «Мои года – мое богатство». Но что с ним делать, с этим временем, когда наступила переоценка ценностей в смерти. И материальные богатства уже не в цене, как прежде. Теперь, в ином мире другие ценности – ценности духа. И что ты будешь делать с золотом, с капиталом, а тем более со временем, где его нет, а есть целая вечность? Как быть с этим? Не лучше ли умереть и больше не рождаться таким же, а родиться совсем другим, забывшим о прежней жизни и о самом себе?
        Да, когда мы умираем, на помнят хотя бы родные, близкие, если переживут нас. Но если мы переживем их, то кто нас будет провожать в последний путь? Никто, кроме нам самих, живых трупов в своем сознании и только в сознании. Никто не поплачет по нам. А так, по нормальному, по-человечески, в бытовом, домашнем, ритуальном формате хотя бы можно спокойно умереть, заплатив все свои долги и оставив после себя кого-то в уходящем мире. Они будут помнить, больные тобой, «вечной» памятью о тебе, а потом забудут, так как время лечит от страданий. А ты, покойник, будешь помнить живых? Нет, ведь у тебя нет сознания жизни, а есть сознание смерти. Ты будешь помнить только тех, кто рядом с тобой в смерти. Если же ты будешь следовать путем сансары, будешь крутиться как белка в колесе жизни, перерождений, то, тем более, ты всех забудешь. Таково время. Его природа тленна. Оно, имея циклический характер, периодически (или циклически) убивает нас и забывает, как будто нас и не было.
        Поэтому для большинства из нас, людей, лучшее в бытии – это быт, родные, близкие, свое место и время. Так устроена жизнь и это лучшее в ней, что достается нам. В этом и смысл нашей, смертной жизни. Таков мой сказ, миф ритуальной, бытовой жизни. Но Петр Николаевич, к счастью, не был ритуальным, бытовым человеком и все сказанное не имело для него большого значения. Хотя, конечно, он был человек и ничто человеческое ему было не чуждо. Он это понимал: «любишь кататься – люби и саночки возить». Но не любил возиться с мелочью быта. Суета сует и все суета. Он не понимал, что из мелочей быта у людей складывается Вавилонская башня их жизни. Ему подавай дух, идею. И куда ты на них уедешь? Прямо на тот свет?
        Но мысль о смерти все не отпускала Петра Николаевича в жизни. Он возвращался к ней снова и снова, крутился как буддист в своем колесе жизни вокруг смерти. И как не мог представить себе непредставимое – себя в смерти. Сейчас она была для него пустота, в которое ничего не было, кроме нее. И тем более в ней не было Петра Николаевича, но она, эта пустота была как «черная дыра» в его сознании и все разрасталась, притягивая все живое и уводя его за горизонт событий настоящего. Находилось ли за горизонтом настоящего будущее, или там скрывалось прошлое, ему было до конца непонятно.
        Что вы посоветовали бы Петру Николаевичу, мудрый читатель? Ничего, кроме того, чтобы жить, думая о жизни, вопреки приближению с каждым днем к смерти? Как все, оказывается, просто для вас, мудрецов за чужой счет.
        Петр Николаевич сравнивал человека со звездой. Чем она дальше от нас, тем мертвее. От некоторых звезд свет, излучение идет, когда самого излучателя, звезды уже нет, она вся выгорела. Так и от человека идет свет, если он не превратился в «черную дыру», еще не коллапсировал в себя, в некоторую сингулярность, как какой-то эгоцентрик, а его уже нет, - он давно в могиле. Этот свет он оставил людям как свой светлый след в жизни в виде добрых дел, чувств, мыслей, идей, своих творений, наконец, любящих детей, благодарных учеников. Некоторые люди еще с древности не забыты, ибо составляют целые созвездия, звездные скопления, галактики. Они и сейчас живы в человеческих умах и сердцах, вроде Платона или Аристотеля, Пифагора или Геродота, Эсхила или Софокла, Гомера или Анакреонта. Петр Николаевич как новый Диоген намеренно называл про себя этих гениев человечества, не разу не вспомнив ни Александра Македонского, ни Юлия Цезаря, ни одного из других царей, королей, деспотов, тиранов, диктаторов, императоров, президентов и прочих политических ничтожеств человечества, которые загораживают ему солнце как источник жизни, бросают на него тень смерти. 
        Как еще продлить жизнь, если не превратить саму смерть как прекращение жизни в нее же, - в жизнь? До этого додумались еще индусы в древности, придумав доктрину о переселении душ после смерти тела. Какого тела? Вещного, вещественного. Душа вылетает из тела и уже другим телом уловляется в телесные тенеты (сети). Сейчас эти сети стали информационными. Душу поймали - оцифровали и превратили в ячейку информации. У нее бинарная структура: +/-, 1-0, да-нет, я/не-я. Она стала компьютерной матрицей. Во всяком случае, теперь понимается в таком виде (образе). Она становится бессмертной в виде матрицы информации, литеры, буквы. Но где дух? Человеческая душа в сознании превратилась в букву без духа. Такова жизнь в смерти. Человек умирает и живет в смерти в качестве матрицы информации, чипа – типа, вроде человека. Современный человек – это уже не сам человек, а его тень, негатив, копия. Как же обратить компьютерный, виртуальный негатив в вещественный позитив? Следует его проявить, заняться проектированием, презентацией человека. Создай свой проект и заработай бабосы, извлеки из души прибыль! Об этом вещают современные инноваторы капитала.
        Вы думаете, вы - живые? Щас. Теперь вы живете в царстве мертвых в виде проекта самих себя в виртуальном пространстве – пространстве не жизни (бытия) к смерти, а смерти (не-бытия, ничто) к жизни (к бытию). Вы не существа, а вещи, человеческий капитал (бит информации) информационной машины, социальной сети. Сознанием вы уже находитесь в царстве мертвых – в гаджете. Осталась самая малость – лишение вас живого веса (тела). Придет время и вам окажут эту услугу в обществе сплошного сервиса информационных потребителей.
        Примерно с такими словами обращался Петр Николаевич к анонимным собеседникам, думая про себя о своей жизни в мире людей. Он понимал, что нечто плохое творится с людьми и, таким образом размышляя, пытался объяснить, что именно с ними происходит и почему, по какой причине. Но та причина, которую он находил, и то состояние сознания, то качество жизни, которое переживал, его не устраивали, не удовлетворяли полностью. Поэтому он колебался и продолжал думать, сомневаясь в том, вообще, можно ли, если не ясно представить, то хотя бы догадаться о том, что действительно случилось и продолжает происходить с людьми. Что с ими не так? У него невольно появилось впечатление, что их как будто подменили. С момента пробуждения сознания в психлечебнице он порой ловил себя на мысли, что теперь не все понимает в людях. С собой ему было все понятно, в каком состоянии он только недавно находился. Теперь же с ним было все так же, как и прежде, до момента погружения в сон сознания. Но теперь уже с миром что-то случилось, - он стал другим. Или его