Глава первая. Как это было
Прежде, чем я расскажу, как встретился с самым необычным явлением в моей продолжительной жизни, следует, любезный читатель, договориться о том, что такое необычное явление, вообще. Для чего нужны все эти абстрактные предисловия? Только для того, чтобы не пропустить то, что на самом деле является необычным, но часто кажется нам самым обычным явлением, не стоящим нашего повышенного внимания.
Чем же необычное явление отличается от обычного? Тем, что есть не явление нечто иного, но самого, что ни на есть, себя. В этом качестве явления является феноменом. Феномен есть своего рода откровение. Но он открывается только тому, кто сам открыт навстречу ему. Значит, мы принимаем необычное явление за обычное в силу того, что сами закрыты для его яви, смотрим мимо него или на него, но как бы сквозь него невидящими глазами.
«О каком же необычном явлении ты, автор, хочешь нам поведать?» - может спросить нетерпеливый читатель. О контакте с разумным существом. Но не человеком. Вы, например, любезный читатель, часто имели дело с нечеловеческим разумным существом? Я никогда, за исключением того случая, о котором хочу рассказать вам по секрету. Поверьте, мне и раньше хотелось рассказать об этом хоть кому-нибудь, но я опасался. Не знаю сам почему. Ну, уж не потому, что меня могли счесть ненормальным человеком или мною заинтересовались бы в таком случае компетентные органы. Никак нет. Это не остановило бы меня, - настолько было сильным желание поведать об этом. Наверное, меня остановило неведомое заклятие самого этого таинственного существа или то, что стояло за самим контактом. Я так до сих пор и не могу понять ради какой надобности мне было дано такое откровение.
Но начну по порядку свой рассказ. Мне уже немало лет. Живу я в небольшом провинциальном городе, в котором не бывает никаких необычных новостей, и все идет так, как шло еще при царе Горохе. По профессии я учитель языка и литературы. При наименовании своей профессии я, как правило, опускаю первое слово и акцент ставлю на втором – на литературе. И это понятно почему: потому что сам пишу литературу для внеклассного чтения за собственным рабочим столом. Литература – это моя цель, язык же – средство, посредством которого и в среде которого я работаю с художественным, а порой и умным словом.
Выходит, что на досуге я занимаюсь изящной и умной словесностью. Сам я не большого ума. Вероятно, поэтому так люблю умное слово. И у меня порой в голове появляется умная мысль, которую я тороплюсь нанести на бумагу, во избежание ее пропажи. Видимо, мысли заходят и ко мне в голову, но там надолго не задерживаются. Объяснить это можно тем, что им одиноко в моей пустой голове.
На работу я уже привык ходить, хотя по идее меня трудно загнать на нее даже палкой, - настолько я не люблю работать за деньги, а не для собственного удовольствия. Ну, скажите, благородный читатель, как можно любить заставлять детей учиться говорить складно и писать ладно, и при этом еще думать, что именно говорить и что можно, а что нельзя читать? Теперь ученики, включая и великовозрастных, студентов если и читают, то только эсэмэски (text messages), что вредно для тонкого вкуса и чуткого уха. Невыносимую тупость современной шумной цивилизации можно уподобить непрерывному гулу у себя в голове от внешнего источника шума.
Прежде я не слышал этого гула, который не давал сосредоточиться ни на чем, как только на нем. Он то нарастал, то затихал, как будто кто-то сбивался от натуги жать на педаль газа на старте. Порой этот гул напоминал тот звук, который издает двигатель самосвала, когда его разогревают, приближаясь к болевому порогу акустической чувствительности, за которым рвется барабанная перепонка (мембрана тимпана). Что это был за гул? Современные мыслители называют его гулом языка. Стародавние ученые звали его шумом космоса. Ну, это понятно. Когда волновая физика вошла в плоть и кровь человека он услышал, что весь мир издает постоянный звуковой шум, фонит, так сказать. До поры до времени человек жил в гармонии с природой и не слышал гулкого шума в ушах. Но теперь, нарушив эту гармонию, человек тяготится тем шумом, которым космос отвечает ему.
Мало этого. У человека расстроился не только мир как среда, которая окружает его тело, служащее резонатором, но и сам язык, в котором он живет умом. Он слышит не музыку, но бессмысленный шум языка, которым со мной разговаривает бессознательное. Шум – это язык бессознательного. Оно все шумит и не дает сосредоточиться сознанию на толковой, умной мысли.
Может быть, кто-то специально издает этот шум, чтобы окончательно сбить с толку современного человека? Такая мысль просто не могла не появиться на пороге моего сознания, настолько шум в голове был невыносим и доводил меня до безумия, до настоящего сумасшествия.
До недавнего времени обезумевшие люди слышали голоса в своей голове. Теперь же люди, во всяком случае, я слышу шум в ушах. Это не просто медицинский шум, вызванный болезнью органа слуха. Это метафизический шум хаоса, из недр которого вырывается гул бытия и отзывается в моих ушах гулом языка.
Только представьте себя, чувствительный читатель, какой я несчастный человек, что слышу это дыхание хаоса. Чье же это дыхание, как не дыхание Сатаны? Так Сатана гулко дышит мне прямо в ухо. И у меня невольно закрадывается подозрение, не призывает ли он, дуя своей сатанинской трубой ухо, меня к себе, в свой первозданный ад?
Кто он такой, этот Сатана? Это противник Самого Бога. Если Бог является Создателем мира творения, то Сатана есть воплощенное сопротивление божественному начинанию. Он действует на Бога не прямо, а через разрушение Его творения. Сатана есть полярная противоположность Духа. Что противно Духу? Материя как хаос, как меон, как чистая возможность невозможности, ничтожности. В борьбе с ним Бог одухотворяет материю, оживляет ее инертность. Она сопротивляется воле Бога, не собирается успокаиваться, враждебно противостоит приведению себя в порядок, злобно реагирует на обращение себя в космос.
Я никак не могу истолковать шум в моих ушах как сатанинское послание, которое доходит до своего адресата, чтобы довести его до разрушения, до уничтожения его сознания. Сатана желает погубить именно меня как творение Бога-Духа. И как раз тогда он пытается это сделать, когда я нахожусь на пороге открытия, откровения Духа. Так, наверное, всегда бывает у контактеров Духа, что накануне их посвящения в тайну Духа, стоит шум в ушах.
Наверное, только так можно привлечь внимание такого легкомысленного существа, как человек. Поразительно, но кого я не спросил бы, тот ничего не слышит, кроме моего вопроса и его отрицания. Видимо, современный человек потерял чуткость слуха на звук, инородный духу.
Но как мне адекватно реагировать на этот шум? Он не на шутку меня угнетает, травмирует мою тонкую душевную организацию. Хотелось бы его совсем не слышать. Но я уже не могу этого сделать. Шум, этот гул не-бытия прямо вязнет у меня в ушах. Видимо пришло мое время покидать грешную землю. Вот она и предупреждает меня о том, что скоро я паду и скроюсь в ней. Но пока этого не случилось, я должен понять смысл происходящего.
Для многих обозревателей космоса он молчит и не реагирует на их призывы ничем и никак, как только шумом. Шум нельзя понять. Поэтому многие искатели внеземного разума уже отчаялись услышать долгожданный ответ «братьев по разуму». Толковать шум космоса – это только его фильтровать. Но в результате фильтрации от шума ничего не остается, за исключением небывалой спасительной тишины. Тишина – это единственный ответ, который способны получить искатели голоса космоса. Может быть, это и есть Ответ Внеземного Разума, Его Откровение? Может быть, голос космоса – это его молчание, это тишина? Тишина разумна, шум неразумен, хаотичен. Внеземной Разум говорит с нами тишиной, молчанием. Современные мыслители кляли космос, творение Бога, Его Самого за то, что Он не отвечает на их мольбы, на их рефлексы ума и языка. Они просто не додумались, не догадались того, что Он говорит с ними на непонятном для них языке молчания, который в тайне хранили монахи в своих кельях. Что же они там хранили? Безмолвие, исихию. Исихия – это духовный резонатор Духа.
Единственным спасением для меня от сатанинского шума стало творение безмолвия. Эта исихия есть моя йога, которая издревле была знакома русским инокам. Безмолвие – это голос чистого бытия. Тогда как голосом не-бытия хаоса является шум. Тишина есть глубинное мышление духа. Когда человек в духе, он молчит, не суетится в мысли, размышляет как созерцает. Что же он созерцает? Гармонию мира – духовную тишину. Это то состояние, в котором находился Бог, когда сказал на свое творение: «Хорошо весьма». Какой смысл он вложил в свои слова? Хорошо поработал. Так и человек узнает в словах свои мысли, что хорошо подумал и надумал.
Но есть не только гул хаоса демократического своеволия Сатаны. Есть еще грубый окрик авторитарного догматика Дьявола, указующего то, что нужно делать, или соблазняющего своим дрожащим языком, нашептывающего грешнику, каким образом следует преступить заповедь молчания.
Ныне именно они – Сатана с Дьяволом - ведут друг с другом борьбу за души людей. Бог безмолвствует. Прежде Он давал бой Дьяволу в душе человека. Не теперь. Человек разучился слушать Бога, внимать Его молчанию.
И тут мне, любознательный читатель, пришел на ум «Солярис» Станислава Лема. Ну, вы же знаете этого автора. Как, не знаете? В таком случае вы много потеряли. Поспешите, пока не поздно восполнить недостаток знаний в его сочинениях. Ну, хотя бы посмотрите экранизацию «Соляриса» Андрея Тарковского. Именно Тарковского или хотя бы телефильм по нему Бориса Ниренбурга и Лидии Ишимбаевой с участием актёров театра имени Евгения Вахтангова, но никак не одноименный голливудский блокбастер Стивена Содерберга с Джорджем Клуни в роли Криса Кельвина.
В романе Лема не психолог Кельвин пытается установить контакт с внеземным разумом в виде планеты-океана по имени «Солярис», но, напротив, этот самый Солярис устанавливает контакт с психологом на тому понятном языке психологии человеческих взаимоотношений. Автор в лице психолога, прилетевшего на станцию разобраться в загадочном самоубийстве члена экипажа станции Гибаряна, тоже психолога и одновременно друга Кельвина, задается вопросом о том, как можно понять людям как общественным существам нелюдимый и одинокий «океан мысли». Об этом он говорит и с другими членами орбитальной станции «Солярис» - с кибернетиком (по нынешнему времени «программистом») Снаутом и физиком Сарториусом.
После многолетних, но безуспешных попыток людей установить контакт с местной разумной жизнью, за дело берется сама эта разумная жизнь в лице «живой воды». Солярис посылает людям сообщения в образе фантомов, состоящих из нейтрино, стабилизированных в высокоуровневом гравитационном поле. Эти фантомы выглядят как призраки из прошлого или как гости из будущего, или, наконец, как объекты