То состояние сознания, в котором Петр Николаевич теперь находился, было похоже на медитативное, но было не им, а экзистенциальным, для него единственно возможным в призрачном мире, который был не менее реален, чем его мир. Он был призрачен не для себя, но для того мира, в котором он материально существовал прежде. Экзистенциально переживая свое существование в призрачном сознании как сознании призрака, Петр Николаевич не то, что забылся, но он теперь был не в призрачном мире, а в сознании призрака самого себя. Это было сознание в себе, стянутое, сведенное, складированное в себя. Сложившись и полностью сровнявшись, сознание расслабилось и стало раскрываться, представляться обычным, прежним миром.
Наконец, Петр Николаевич почувствовал себя в своей тарелке, - в своем теле и открыл свои глаза. Он лежал на диване в квартире Василисы Васильевной. Никакого Николая Петровича уже не было, не было и его параллельного мира. У него даже появилось предположение того, что не привиделось ли ему все увиденное и им пережитое как сон. Но он не стал обманывать себя. То, что с ним случилось, ему не приснилось, а было самой настоящей реальность, не менее реальной, чем та реальность, в которой он теперь находился. Во всяком случае он так это сознавал.
- Я снова в своем мире и не променяю его ни на какой другой, - сказал он вслух и почувствовал себя оппортунистом реальности, что было реальнее реального оппортуниста.
Он остался в своем мире, будучи не готовым быть в другом мире тоже. Только это бытие, существование в мире подается, доводится до сведения, становится известным существующему благодаря сознанию, в сознании, которое тоже есть. Существующий есть в сознании. Он существует в сознании сознанием в том смысле, что существует сознательно. Его мир – это мир сознания. Оставим его в покое и мы, бывалый читатель, наедине с самим собой в его мире.
Мир вне сознания - это и есть реальный мир для нас, ибо мы, включая и Петра Николаевича, почему-то думаем, что сама реальность отличается от сознания. Для чего нам нужно это отличие? Для того, чтобы понимать, что мы находимся или в сознании, или в мире, вне сознания. Между тем мир есть для нас только в сознании. На самом деле есть только сознание. Оно и есть наш мир. Мира вне сознания нет. Бессознательное есть в качестве того, чего нет. Вот такая вам, бессознательный читатель-материалист, будет ответка. Вы думаете, что живете в материальном мире. Нет, вы думаете, что живете в материальном мире. На самом деле вы живете в сознании, в котором находится материальный мир как идея. Вы только представляете себе, что ваш мир существует помимо идеи. Чем же вы представляете? Идеей. Само это различие между материей и идеей не материально, а идеально. Сама материя есть только идея. Так какой мир призрачен? Ваш мир, который вы представляете материальным. Он параллелен сознанию опять же в сознании. То, что вы представляете и говорите, пишите опять же есть сознание. Все есть сознание и сознание есть все. Оно и есть ваш бог. Желаю вам окончательного пробуждения уже в сознании.
Глава четырнадцатая. Послесловие автора как читателя
Но я не дам ни вам, любезный читатель, ни себе запутаться в мыслях и попробую рассуждать уже как читатель, вроде вас, а не автор. В чем прав автор, когда говорит, что мы существуем в сознании? Действительно, мы существуем сознательно. Но только ли? И зачем так акцентировать свое внимание на одном сознании? Да, оно станет непомерно развитым, но не по той мере, которая нужна жизни в миру. Что важно: жить в мире или быть сознательным? Неужели одно мешает другому? Иной благоразумный читатель скажет: нужно быть разумным, сознательным в меру, то есть, не для разума, а для блага, для добра, для доброй жизни. Не буду спорить с ним. Спорить, вообще, вредно, ибо в спорах рождается не истина, а то ложное положение, в которое попадает спорщик, спорящий ради спора, а не истины.
Скажу только, благо разумно и разум благ. Чем больше разума, ума, тем больше и блага, добра. Но то, что его больше, не делает ум другим, лучшим, чем он есть. Он остается таким же по качеству, каким и был. Просто сфера его приложения расширяется или сужается в зависимости от величины. Это же касается и сознания. Другое дело, если мы имеем дело уже со сверх-сознанием. Что это такое, остается для нас неведомым. Кстати, и бессознательное вызывает у нас затруднение. И то, и другое беспредельны. Предельно сознание как узкая полоска, граница между двумя безднами. Так обстоит дело и со временем. Нам доступно только настоящее, тогда как прошлое и будущее нам недоступны. Это им доступны мы. Так же доступны мы и для сверх-сознания и бес-сознания. Поэтому мы собственно в качестве самих себя живем только в настоящем и в сознании, и здесь, а не там, неведомо где.
Не все так просто и с самим сознанием. Намедни, я перечитывал книжку аналитического логика фон Вригта. Помню, несколько десятков лет назад я уже читал его работы по логике истории, когда был еще аспирантом. Но теперь передо мной лежала книга, написанная учеником Витгенштейна, о трех русских мыслителях. Ладно, сумасшедший гей и кембриджский фрик (тоже нашел свое место среди английских чудаков на букву «Ф»), но этот европейский логик! И он туда же. Однако Вригт - не фрик. Он - фон барон. Правда, Вригт не читал романы Федора Достоевского со знаками препинания на русском языке, как его учитель, но, ничтоже сумняшеся, принялся интерпретировать русских писателей, философов и их художественное творчество. Куда тебе с твоим логическим фейсом, да в алогический (мистический) ряд! Ведь это, хоть и мыслители, но русские. Бедный финн. Ему явно не по зубам премудрость «русских варваров». Его логические упражнения бессильны разобрать русский смысл. «Это почему»? - возмутится апологет аналитической философии. Да, потому, господин позитивист, что вам, логикам-вычислителям, ведомо логическое и числовое значение, но никак не философский смысл, а тем более религиозный абсурд и магический или идеологический бред, в котором поднаторели русские со времен своих многочисленных революций.
Взять хотя бы сознание такого парадоксалиста как «человек из подполья» с ретроградной или даже насмешливой физиономией, уперев руки в боки, желающий жить не по собственной разумной выгоде, а по своему глупому произволу. Содержание его сознания фон Вригт, вообще, отказывается анализировать ввиду якобы его внутренних противоречий. Такая позиция вполне предсказуема для правильного логика-позитивиста, избегающего всеми правдами и неправдами логическое противоречие как логический грех. Логик живет по правилам, философский смысл существует даже не по понятию, а по идее, что знали древние философы, но забыли те современные ученые, которые мнят себя философами.
Дело, конечно, не в противоречии и даже не в понятии, как полагал панлогист Гегель, а в смысле. Смысл – это идея. Понятие есть ее логическое (умное, понятное) значение. Идея же есть установка, интенция на понимание. Противоречие неустранимо в том смысле, что там, где есть живое, там и живет, появляется противоречие. Можно с ним ужиться, его преодолевая, усваивая. От него можно отвлечься, если оно опустится на грунт. Там, в основе, противоречие явится не препятствием, а скрытым источником развития через отрицание данности заданностью. Так, например, дана глупость. Человек от природы глуп, самонадеян. Он воспринимает данную глупость как наивность, искренность. В этом виде, качестве глупость является хорошей, полезной. Но со временем наивный человек попадает впросак, его обманывают или он сам обманывается на свой или чужой счет. Для пользы наива необходимо преодолеть возникающее противоречие между данной наивностью и заданной недоверчивостью, скептичностью, критичностью. Для этого необходимо изменить естественную установку на доверие на критическую установку на сомнение. И уже потом путем отрицания сомнения в виде отрицания доверия (двойного отрицания) достичь несомненности.
В случае с человеком из подполья коренное противоречие его сознания завязывается между его униженным положением «маленького человека» и возвышением в собственных глазах в виде собственной, вольной или свободной, глупой воли, своеволия по библейской формуле: унижающийся возвышен будет, а возвышающий унижен будет. То есть, противоречие разрешается с помощью парадоксального обращения. Но если в Библии на это есть Божья воля, то в «Записках человека из подполья» на это есть своеволие самого человека.
Или рассмотреть уже упомянутое прежде противоречие между миром в сознании и сознанием в мире. Они – мир и сознание – противоположны в том, что мир материален, а сознание идеально. Но вместе, несмотря на противоречие в их связи друг с другом, они едины, ибо мир существует в сознании как данность сознанию, его уместности в сознании (данности сознанию в виде гносеологии сознания) и сознание существует в мире как событие бытия (заданности сознания в виде его онтологии). Так сознание как событие (идея) или со-бытие с миром определяет место мира в сознании как понятия, если этот мир как понятие, как то, посредством чего (quod), прописан в сознании в качестве отражения мира. Другое дело, если сознание интерпретируется не как отражение мира вне сознания, но как сила творения (natura naturans) своего мира (natura naturata) – мира сознания – одновременно в самом сознании и в мире.
У людей принято различать то, что есть, и есть не просто, а сознательно, есть в сознании. То, что просто есть, есть в бытии. Есть бытие мира, а есть бытие сознания. Человек имеет отношение к бытию, он есть и в мире, и порой в сознании. Когда он находится в сознании, то говорят – это сознательный человек. Но если он не находится в сознании, то в чем он? Скажут, что он находится только в бытии, в бессознательном состоянии.
Таким образом выстраивается иерархия форм бытия: бытия сущего как простой формы бытия и более сложной формы бытия – сознания бытия сущего, в данном случае, человека. Пока все понятно. Но вот еще вопрос: «Есть ли еще что-то выше сознания, как сверхсознание? И если есть, то чем оно отличается от сознания. Если есть сверхсознание, то между ним и сознанием следует располагаться сознанию самого сознания или самосознание. Это порог сверхсознания, который уподобляет сверхсознание сознанию. В нем, в сверхсознании не может не быть этот момент сознания как его предел. Так и в сознании есть то, что ему предшествует как бессознательное или своего рода бытие сознания, которое существует независимо от сознания. Таким образом не бессознательное находится в сознании, а, напротив, сознание находится в бессознательном состоянии, не отдает себе отчет в том, что есть и есть сознание, точнее, его основа, бытие.
Бессознательное является частью самого сознания в гносеологическом смысле – в смысле познания как