семейной жизни. Мои жизненная позиция и мои поступки подтверждали это. И, самое главное, с ее стороны не было настоящей любви. По-настоящему она никогда меня не любила. Если бы она любила, то это первое, второе, третье и четвертое не имело бы большого значения, все можно было бы преодолеть.
Об этом я думал в поезде, уносящем меня вдаль от города, где жила моя первая любовь. А может быть, я не владел всей информацией? Может, я знал не все, особенно об их отношениях с Геннадием. Почему же она при первой же встрече с ним после помолвки со мной вдруг засомневалась, и пошла на попятную? А что было бы потом, если бы мы все-таки расписались? Я бы уехал, а Геннадий остался с ней рядом. Об этом сейчас даже страшно было подумать. Удержал бы ее штамп в паспорте?
Так жестко и беспристрастно, взвесив все, твердо пришел к выводу, что, если я и получит письмо от Вики, то там будет отказ. Как ни горько было все осознавать, но воспринял я это, как должное, и успокоился.
Рассказав матери обо всем, я совсем успокоился, и на этот раз уже не ждал письма с таким нетерпением, как два года назад. Но письмо все же пришло. Оно было коротким, всего несколько слов. Никакой неожиданности оно мне не принесло. Вика писала: «Я приняла решение. Выбираю Геннадия. Прости. Вика». Спасибо, хоть сдержала свое слово, сообщила о своем решении. А что оно будет именно таким, я уже не сомневался.
Было ли это ударом для меня? Хотя я и приготовился к такому варианту, но было бы лукавством заявлять, что это известие было для меня безразличным. Я попытался забыть обо всем. В мае месяце следующего года я получил от Вики открытку. Она по-прежнему продолжала поздравлять меня с днем рождения в мае. В конце стояла маленькая подпись: «Вика, Гена и маленький Игорь». Так закончилась наша третья встреча.
(продолжение следует)
