на данный момент это компромиссное решение всех устроило. После этой нервотрепки, этих переживаний и волнений, наступила какая-то разрядка. Стало вдруг так легко, словно с плеч свалилась целая гора. Мы вдруг стали беспричинно смеяться и шутить.
- Ну, прямо детский сад! – прервал рассказ майора подполковник. – Чего ты с ним благородничал? Врезал бы ему, и он сразу бы отстал. И она почувствовала бы твою силу. Ты вел себя как пацан, как школьник.
- Пожалуй, ты прав. Сейчас, глядя на все теперь, с высоты прожитых лет я думаю так же. Но я тогда совершил еще несколько грубых ошибок. Слушай дальше.
- Погоди. Ты тогда еще разве не понял, что она просто не любила тебя по-настоящему. Генка тянул с браком, а тут ты сразу тянешь ее в ЗАГС. Вот у девчонки голова и закружилась. А встретила его и все вернулось.
- Может быть и так. Но вот дальше было следующее.
И майор продолжил свой рассказ.
Кто-то из нашей троицы предложил отметить это событие ужином в ресторане. Все дружно согласились. Для этого потребовалось Вике забежать домой переодеться и привести себя в порядок. Вместе они отправились к ней на квартиру. И каково же было удивление хозяйки квартиры, когда они явились втроем, веселые, хохочущие. Утром она провожала Вику с Вадимом в ЗАГС, а теперь она вернулась с двумя мужчинами, которые явно претендовали на ее руку и сердце. Она ничего не могла понять.
Девушка отправилась в свою комнату приводить себя в порядок, а мы вышли во двор дома и стали прогуливаться, беседуя друг с другом. Как только она скрылась за дверью, от прежнего веселья не осталось ни следа. Разговор сразу же приобрел серьезный характер. Первым начал Геннадий.
- Надеюсь, она все тебе рассказала о наших отношениях?
- Разумеется, - ответил я твердо, пытаясь за уверенностью в голосе скрыть свои сомнения.
- Все-все?
- Конечно.
- И то, что мы с ней были близки?
Это был уже удар ниже пояса. Заявляя об этом, он пытался убедить меня в своем преимущественном праве на Вику. Возможно, он блефовал. Нельзя было отдавать ему этот козырь. Пришлось самому переходить в наступление.
- Думаю, что тебе не показалось, что ты был у нее первым?
Теперь у студента глаза полезли на лоб выше очков. От изумления он даже рот открыл.
- Я в этом был вполне уверен… А что, разве не так?
В ответ только грустная улыбка.
- Так ты был у нее первым?
- К сожалению, нет. - Предполагаю, что Виктор Белкин. Тот своего никогда не упускал. Но для меня это большого значения не имеет. Думаю, ты, как медик, тоже так к этому относишься?
- Но ты … Ты тоже был с ней?
Я в ответ только пожал плечами: это, мол, само собой разумеется. Эта новость буквально сразила студента. По нему было видно, что сказанное сильно его взволновало. Но он не унимался.
- И где же это было у вас и когда?
- Мне не хотелось бы распространяться на эту тему. Но, если для тебя это так важно… В 57-ом, у ее дома? А за год до этого она больше года встречалась с Виктором.
Я лгал напропалую, хотя, говоря о Викторе Белкине, возможно, я был недалек от истины. Но мне сейчас не хотелось, чтобы Геннадий чувствовал себя первым мужчиной у Вики и имел какие-то преимущества передо мной. Конечно, это было подло с моей стороны. Но в этой борьбе все средства были хороши, хотя при ней каждый из нас играл в благородство. Видя, что сказанное слишком задело соперника, я сам уже спросил:
- А у вас как это было?
- Она тогда очень болела воспалением легких, и мы с отцом приняли решение выходить ее у нас дома. Мы долго за ней ухаживали, а потом, когда она поправилась …
- … ты взял с нее плату за лечение. Так?
-Ну, зачем же так? Мне даже показалось, что инициатива происходила с ее стороны.
- Конечно, ей хотелось высказать свою благодарность за все ваши заботы, а ты воспользовался этим. Мне показалось, что Геннадий покраснел и опустил голову.
- Ведь так?
В ответ молчание.
- Представь себя на ее месте. В чужом доме кричать, сопротивляться… А впрочем, может быть она подумала: одним больше, одним меньше, - уже как-то примирительно добавил я.
Это была уже хорошая моральная оплеуха. Я мстил сопернику за то, что он посягнул на самое святое для меня – на любовь и близость Вики. Сейчас я готов был его уничтожить не только морально, но и физически. И я продолжил.
- Если бы этого у вас не случилось, она бы сейчас не раздумывала. О какой любви можно говорить, если вы сейчас часто ссоритесь и неделями не разговариваете?
- У нее очень сложный характер.
- А у тебя?
- Не знаю …
- Ты один рос в семье?
- Да …
- Конечно, профессорский сыночек. Все на блюдечке. Все только для тебя. Эгоист до мозга костей.
- Это ее слова?
- Отчасти.
- Как же мне не реагировать, если она заигрывает со всеми.
- Ты что, ее ревнуешь? Какие у тебя права на нее? Ты что, ей муж?
- Ну, если встречаешься с парнем, то уж будь добра, будь ему верна.
- А ты всегда верен?
Геннадий пожал плечами.
- Вот и вчера мать с отцом поздно возвращались пешком с вокзала, и они видели, как она целовалась с каким-то офицером.
Я улыбнулся, вспомнив ту пожилую пару, которую они встретили вчера.
- Она целовалась со своим будущим мужем.
- Это был ты? Ну, впрочем, теперь ей решать.
Сказанное задело меня. Нужно предупредить Вику. Она вхожа в дом профессора и то, что нас видели его родители, может быть для нее неприятной неожиданностью.
Я вдруг вспомнил, что не успел сделать отметку в комендатуре на своем отпускном билете. Да, никак утром я завтра уехать еще не мог. Поезд на Москву у меня еще был во второй половине дня. А до отъезда нужно еще раз увидеть Вику. Прощаясь, попросил ее о встрече завтра в 11 утра. Договорились встретиться на трамвайной остановке. При расставании каждый из нас подтвердил свое обещание ждать ее окончательного решения.
На следующее утро я проснулся легким и свежим. Но тут меня словно обожгло воспоминание о событиях вчерашнего дня. Неужели это все было на самом деле? Неужели вчера утром я был с любимой в ЗАГСе, а вечером был с соперником на равных? Как это все могло случиться? Тягостные грустные предчувствия легли темной тенью на мою душу.
Но придаваться воспоминаниям было некогда. Нужно было успеть взять билет на поезд, отметиться в комендатуре и в 11 встретиться с Викой. Вскоре билет был уже в кармане, поездка в комендатуру не заняла много времени, и к условленному времени я был на трамвайной остановке. Девушка пришла вовремя. Она была бледной и какой-то сдержанной. Поздоровалась как-то сухо, что болью резануло сердце.
- Ты что-то хотел мне сказать?
- Будем говорить здесь, или пройдем куда-нибудь?
- У меня не так много времени. Нужно готовиться к экзамену, а я всю ночь не спала.
- Принимала решение?
Девушка неопределенно пожала плечами. Мы медленно шли по улице в сторону вокзала.
- Что-нибудь уже решила?
- Пока еще нет. Так что ты мне хотел сказать?
- Первое. В ту ночь, когда мы с тобой возвращались после танцев, нас с тобой видели родители Геннадия. Они поздно вечером возвращались с вокзала. Видели, как мы с тобой целовались под каждым фонарем.
- Откуда ты знаешь?
- Гена рассказал.
- Да, конечно, это некрасиво…
Позже, анализируя каждое слово, каждую интонацию ее голоса, отметил, насколько ее взволновало мое сообщение.
- Теперь второе. Ты знаешь, если мы решили с тобой сделать такой шаг, мне кажется, что мы должны были сказать друг другу обо всем.
- Что же именно?
- Хотя бы о том, что вы с Геннадием были близки?
- Это он тебе сказал об этом?
- Да …
- А для тебя это очень важно?
- Я не настолько ханжа, чтобы придавать этому такое уж большое значение. Но, к примеру, если бы у меня до тебя была женщина, я бы об этом тебе сказал обязательно. Поэтому я надеялся, что ты должна была бы поступить так же.
- А что же ты ему ответил?
Он открывал свои козыри, показывая свое преимущество передо мной на тебя. Но ведь это могло быть и неправдой. Ведь так?
- Так. Но все же, что ты ему ответил?
- Я попытался выбить у него эти козыри.
- Как?!!
- Я спросил у него, уверен ли он в том, что он был у тебя первым …
- А он как реагировал на это?
- Он вначале сомневался, а потом, когда я сказал ему, что у меня есть большая уверенность в том, что Виктор Белкин, с которым ты встречалась в 56-м году, своего не упустил. И он поверил в это.
- Ну и подлецы же вы все мужики… хуже баб …
Расстроенная, она опустила голову и шла рядом со мной, погруженная в свои мысли, в каком-то шаге от меня, но сейчас уже между нами была пропасть. Тут я понял, что сделал большую глупость, начав сейчас разговор об этом. Нельзя было начинать разговор на эту тему, пока она не приняла окончательного решения.
- Может быть, и ты сказал ему, что у нас с тобой что-то было?
Я солгать ей не смог, только опустил голову и промолчал. Она резко подошла ко мне, стала передо мной, подняла голову и посмотрела в глаза. Я опустил взгляд.
- Сказал?
- Да … Но не мог же я отдать ему это преимущество. Все равно это смогло же случиться…
- А ты обо мне подумал? В каком свете ты меня представил? А о себе ты подумал? Ты подумал о том, какой шлюхой ты представил свою будущую жену?
Только теперь я понял, какие глупейшие ошибки я допустил. Я пытался ее успокаивать, уговаривать, говорил о том, что для меня это не имеет никакого значения, говорил о том, что ее люблю, несмотря на все. Но она становилась все холоднее и отчужденней. Так за разговорами мы дошли до самого вокзала. До отхода моего поезда оставалось еще часа три. Я не стал больше ее задерживать, и посадил на трамвай, идущий в город. Прощаясь с ней, заверил ее, что я ее все так же люблю и хочу видеть ее своей женой, несмотря на все, и что только теперь от нее зависит, будем ли мы вместе или нет. Спросил, не измелилось ли ее желание сообщить свое решение каждому из нас. Она заверила, что когда примет решение, сообщит мне обязательно.
В последний раз я нежно прижал к себе свою любимую, которая еще вчера, казалось, полностью принадлежала только мне. А сегодня она становилась все дальше и дальше. Она продолжала удаляться с каждым стуком колес поезда, уносившего меня вдаль от города, где я был на вершине счастья, где познал, хоть на короткий миг счастье ответной любви.
Колеса все стучали, а я лежал на второй полке вагона и думал, думал, перебирая в памяти события последних дней. Снова и снова вспоминал каждое ее слово, каждую интонацию ее голоса. Чем больше я анализировал создавшуюся обстановку и свои шансы выигрыша в этом соперничестве, тем больше убеждался в том, что я проиграл. Но почему же?
Критиковать себя беспристрастно ужасно трудно. Еще труднее признавать свои ошибки. Не зря же говорят, что нет ничего хуже сознания допущенной только что непоправимой ошибки. Где же я прокололся?
Да, я сейчас допустил ряд грубых ошибок, но причину моей неудачи нужно искать глубже. Если девушка в первый момент поддалась моему внезапному напору, порыву и уступила, то потом, очевидно, трезво взвесив все, пришла к выводу, что я ей не пара. Почему же?
Во-первых, она старше меня. Пусть не на много, но все-таки старше. Во-вторых, что ее ждет в этом замужестве? Жизнь по углам в глухих гарнизонах, где и работу-то ей порой не найти. В-третьих, сейчас ей выйти замуж и еще три года жить врозь, или нужно будет бросать институт. В-четвертых, ее жених, если вначале себя повел, как настоящий мужчина, на деле оказался еще мальчишкой, совсем пока не готовым к
