Цветок герани

Это лето Саша проводит у своей подруги Лены Вернер. Они почти не виделись последние несколько лет, только пересекались на светских мероприятиях. Теперь, кажется, всё как раньше. Вместе с ними живёт её бывший муж Александр; он недавно женился на Лене. Саша ни в чём его не винит; в конце концов, для большинства людей интимная совместимость играет ключевую роль. Они развелись, когда её нежелание, изящно упакованное в отговорки вроде «мне срочно нужно записать новые стихи», ему надоело. Александр хороший друг. Лена — его ровесница и на десять лет старше Саши, но зато всем своим видом она излучает влечение и готовность. Она несомненно гораздо больше ему подходит.
«Лишь бы все были довольны», — думает Саша, сидя в шезлонге и просматривая газету. На второй и третьей страницах напечатана подборка её стихов. Главред назвал её «Цветаевой на современный манер», и пусть Саша знает, что она лучше, совсем необязательно ему об этом говорить. Она поднимает взгляд от газеты и видит своих целующихся друзей. Не всем понятна эстетическая чувственность, не переходящая грань, потому что переход упрощает и зачастую разочаровывает. Так думает Саша, откладывая газету и подставляя лицо солнцу. У неё всё хорошо. И даже внутреннее одиночество к тридцати четырём становится привычкой.
У Лены есть сын от первого брака. Кажется, он закончил (или заканчивает) академию. Его зовут Тони, и он художник. Лена жалуется на его странности, избегание отношений и закрытость. Саша улыбается. Тони приезжает сегодня вечером. Она почти не помнит, как он выглядит.
Когда Саша видит его за ужином, она чувствует интерес — лёгкий, как прикосновение пёрышка. У него цветок в длинных волосах, гладко выбритые бархатистые подмышки и забавные тонкие усики. Он полуобнажён из-за жары. Почти не разговаривает. Заходится нервным смехом, когда Саша шутит, и стремительно выбегает из-за стола, а потом так же стремительно возвращается обратно. Его мать Лена Вернер в безупречном вечернем платье только поджимает губы. Она никогда не могла с ним справиться.
В одиннадцать на следующий день Саша плавает в бассейне. Она видит, как Тони, расположившийся неподалёку, что-то рисует углём в блокноте. Он исчезает раньше, чем она выходит из воды, оставив раскрытый блокнот лежащим на шезлонге. Оставив специально, понимает Саша, рассматривает свой портрет со спины. И улыбается.
Тони сам заговаривает с ней, когда они отдыхают в гостиной после обеда. Тихо жужжит кондиционер. Лена с Александром уехали на день в город.
«Я впервые прочёл ваши стихи в прошлом году», — говорит Тони. Саша отвечает, что ей нравятся его картины (это правда, она видела те, что висят в этом доме). Они говорят о живописи, о тенденциях в современной литературе, часть которых Саша не слишком принимает; им обоим всё понятно. Это не гром среди ясного неба, скорее, убаюкивающие волны под палящим солнцем.
«Сегодня очень жарко», — наконец говорит Саша и поднимается к себе, чтобы взять полотенце. Она набирает воду, присев на край ванны; дверь слегка приоткрыта. Саша заправляет за уши короткие волосы. Вода прохладная и освобождающая. Из приоткрытого окна едва доносится летний ветерок. Она резко поворачивает голову и видит — мельком — глаза в обрамлении красивых ресниц. Она знает, что он понимает её и сам не захочет зайти.
Когда Саша, надев купальник, выходит в коридор, Тони сидит на полу рядом, вытянув босые ноги, и смотрит в другую сторону. У него слегка отсутствующий вид. Она зовёт его к себе, чтобы долго целоваться на постели. Она слышала звук подъезжающей машины, и теперь её приятно волнует мысль, что в эту самую минуту Лена заходит в дом, не зная, что Саша целует Тони у себя в комнате, чередуя поцелуи со строчками из стихов. Как не знает, что десять минут назад он был на вершине из-за неё — это видно по его лихорадочному румянцу, капелькам пота на лбу и влаге на плавках.
Потом Саша прогоняет его. За ужином они снова — чудик с усиками и холодная поэтесса. Будто чужие друг другу.
Завтра они сбегают на пляж. Он снова пишет её сзади обнаженной; они купаются; она смотрит, как песок струится меж его пальцев. Они оба олицетворяют собой ту чувственность, которую любят. Они понимают её одинаково. Тони со смехом называет себя «чересчур эстетом», чтобы желать большего. Саша отмечает, что его смех вызывает у неё приятные мурашки.
Она хочет, чтобы он жил в её квартире. Она хочет выходить из собственной ванной и видеть его застывшим на полу. Она планирует организовать его выставку в собственной галерее. Саша не сомневается, что Тони скажет «да» — и он говорит «да». Этому чудаковатому красивому юноше, трепетно охраняющему свою неприкосновенность и создающему на холсте немыслимые фантазии для того, чтобы растворяться в них (потому что нет ничего совершенней и прекраснее мира, который ты выдумал сам), нужна тихая гавань, где он сможет творить. Творить, создавая новые вымыслы; рядом с той, которая его понимает. Любят ли они друг друга — нелепый вопрос. Разве можно не любить своё второе «Я»?
Когда Лена кидает Саше в лицо обвинения, что та украла у неё сына, что это месть за Александра и якобы испортит Тони жизнь, её слова звучат пошло и нелепо. Тони подхватывает чемодан. У него в волосах цветок герани. Саша опять только улыбается.