Джексона. Я видел это золото своими глазами через маску. И не верил своим глазам. Целое многомиллионное состояние лежало под нами на самом дне среди искореженных обломков самолета. Среди расколотых деревянных ящиков, крышки, которых лежали отброшенными в стороне от удара днища самолета о песчаное дно плато.
Из-за воды толком не отчетливо был виден его цвет. Но форма слитков придавала увиденному свое определенное значение.
Я вдруг, вспомнил о той черной яхте, что преследовала нас и тех морских гангстерах. Мне стало, даже не по себе. Я понял всю опасность, связанную с этим пресловутым найденным нами золотом. Я стал оглядываться, дико со страхом по сторонам, опасаясь под водой возможного контакта с преследователями. Потому, что у них, тоже были вполне естественно акваланги. И они, могли быть, где-нибудь поблизости. И даже следить за нами. Могли и напасть в любой момент, когда им будет нужно и выгодно сделать это.
Я покрутил головой по сторонам, всматриваясь в синеву воды каменистого в кораллах обширного плато. Тоже, самое, сделала и Джейн.
Она поняла меня с полуслова. Поняла, глядя на мое движение головы, мои настороженные от волнения синие через стекло маски русского моряка глаза, и поведение.
Золото обнаружила Джейн. Если бы не Джейн, я бы этого не заметил. И тем более, Дэниел. Тот, вообще был занят мыслью о черных ящиках. И, о том, что он увидит в кабине пилотов, где должен был быть его мертвый отец.
Джейн оставив меня, первой, опустилась вниз ко дну грузового отсека. Она подняла один из слитков и показала мне. Это действительно было золото. Целый слиток.
Джейн провела рукой, по остальным лежащим большой кучей слиткам, сметая девичьими пальчиками в резиновой акваланга перчатке песок с них. И я увидел блеск желтого драгоценного металла.
Я помахал ей обеими своими руками, показывая, чтобы она не делала этого, и им не светила, вдруг за нами наблюдают, где-нибудь среди черных камней в зарослях водорослей и красных горгонаревых кораллов. Она поняла, что я ей хочу сказать, когда показывал руками о возможном присутствии еще кого-то рядом. Она отплыла от золота в сторону. И, снова, поднялась ко мне и увлеченному открытием двери пилотной кабины Дэниелу.
Я поднялся к нему и дернул за руку Дэниела, но тот отмахнулся от меня, ища возможность открыть дверь в пилотную кабину экипажа лайнера. Он дергал с силой за рукоятку двери. Но дверь ему не поддавалась никак.
Я не знал, что теперь, делать, помогать Дэни или быть рядом с моей Джейн. Я показал Джейн быть внизу у золота, а сам остался с Дэниелом. Вдруг ему сейчас понадобиться моя помощь.
Но, моя красавица Джейн, не захотела там оставаться. И оставив груду драгоценного металла, стала подыматься к нам и к пилотной кабине.
Дэниел светил фонариком и поплыл по рабочему верхнему отсеку пилотов и стюардов, углубляясь внутрь его, где было довольно темно в направлении самой кабины пилотов. Я последовал за ним. Дени решил обследовать остатки отсека. Здесь, возможно, могли быть авариные пожарные ящики с шансовым противоаварийным соответствующим инструментом. Я понял Дэниелу, нужен был хотя бы лом или топор.
Мы плыли осторожно, и медленно, мимо самолетных стоящих целыми кресел. В которых сидели пристегнутыми скелеты людей. Это единственное место, где сохранились люди. Или, точнее то, что от них осталось. Просто, голые скелеты стюардесс и стюардов, пристегнутые ремнями безопасности. Но вот пассажиров внизу под ними на втором ярусе, где был первый класс, не было. Там были пустые кресла. Тогда откуда все те разбросанные по дну и кораллам с камнями вещи. И тот чертов вверх колесами ржавый велосипед? А, может, так оно и было. Может, этот рейс, был спецрейсом. Но, тогда, чьи были те набитые вещами до отказа разбухшие от соленой воды чемоданы?
На одном сиденье лежала большая под ремнем безопасности кукла, голая, и без одежды. Соленая вода растворила ее тряпичное платье. Оставив в таком вот неприглядном на смех рыбам виде.
Нет, пассажиры все же были. Я сделал вывод лично сам. И это была братская их общая с пилотами и стюардами могила. Просто тем, что были вверху, удалось, почему-то лучше сохранится. В любом варианте, этакий, теперь общий могильник.
Скелеты стюардов и стюардесс сидели в креслах недвижимо, словно, спали вечным, теперь мертвым сном. Запыленные песком, они смотрели, куда-то все вперед своими пустыми глазницами на черепах вместо глаз. Некоторые из них сидели неровно и сползли вниз, но ремни безопасности не дали им упасть со своих кресел. И они, склонив головы набок, также смотрели, куда-то вперед, в сторону пилотной кабины. Так вот, приняв свою смерть при крушении небесного их пассажирского большого лайнера. В последней надежде на спасение и на экипаж самолета.
Дэниел ничего не нашел и снова доплыл до рубки и взялся рукой за рукоятку двери. Он подергал ее. Она была заперта изнутри, и это стоило ожидать. Летчики всегда закрывались в момент полета изнутри. Но, могло и заклинить при ударе о воду и каменистое дно плато. Ясно было, дверь придется взламывать.
Дэни посмотрел на меня и показал, что так ничего не выйдет, и надо было с собой взять, что-нибудь, чтобы взломать эту дверь.
А, я ему показал, что Джейн нашла золото Джексона. Он, правда, сначала не понял о чем речь. Все было на одних жестах руками. И мы посмотрели на время. Время оставалось на возвращение назад.
Черные, как и у моей Джейн глаза Дэниела вспыхнули. Он понял и, тоже повертел головой по сторонам. Потом соглашаясь со мной, что пора уходить, снова, и ни с чем, только прихватить с многомиллионной кучки слиток два золота.
К нам подплыла Джейн. Она взяла меня за руку, и в ее черных глазах был снова ужас. Она видела мертвецов, и ей было страшно. Джейн задергала меня за руку, показывая на то, чтобы мы покинули это место.
- «Моя девочка! Моя Джейн!» - сейчас пронеслось в моей голове - « Эти покойники, это не для ее женских красивых, как ночной океан глаз!».
Дэниел и сам это понял. И показал, что надо уходить. Времени оставалось только на подъем. Только, только, чтобы вернуться. Было уже, почти четыре вечера. И смесь уже, почти вся была израсходована. Надо было выбираться из опасного места. Это опасное не дающее нормально дышать даже в гидрокостюмах аквалангов давление воды и сама смертоносная достаточно большая глубина.
***
На обратном пути мы подобрали слиток золота. Джейн об этом позаботилась и прикрепила его к своему аквалангу как дополнительный противовес.
Наконец мы достигли конечной точки обратного маршрута, с трудом работая ластами, сопротивляясь течению.
В этом месте опять было как то опять одиноко и пусто. Никого вокруг, только, белое песчаное дно и синяя вода, разбросанные обломки самолета и вещи пассажиров, вросшие в кораллы. Давящая давлением глубина со своим сильным течением, стремящимся нас троих унести в океан. Мы быстро пошли на подъем. Стало легче дышать, потому что глубина становилась с каждым пройденным метром меньше.
Мы достигли, почти скального узкого пролома и вертикальной вверх стены ведущей к верхнему плато.
Мы, освещая обратный путь фонариками, не стали доходить до скального пролома, а сразу зацепились за спущенный невдалеке от него, на лебедке, прямо с борта нашей яхты, наш веревочный проводной фал эхолота сонара руками и поднялись медленно на поверхность. Правда, веревка с кабелем от глубоководной аппаратуры, как и нейлоновая на веревке сеть, лежали уже в другом месте, ближе к самому пролому. Это говорило о том, что яхту повернуло ветром на одной якорной цепи. И мы сразу не поняли, куда это все делось. И даже, был напуган происшествием. Но, все было нормально, и мы все поочередно, друг за другом, осторожно задерживая дыхание на выдохе, и меньше вдыхая остатки гелиевой смеси стали подыматься наверх.
Мы пробыли дольше, чем раньше. И надо было быть более осторожным при всплытии. Декомпрессия есть декомпрессия. Баллоны ничего уже не весили и были совершенно пустые. Мы вытравили уже последние остатки кислорода и гелия через фильтры в океанскую воду, подымались, практически уже не дыша. Лишь стравливая остатки опасной переработанной углекислоты из легких.
***
Мы поднялись на «Арабеллу», был уже вечер, начало пятого и Солнце в тропиках, стояло на самом закате. Казалось, касалось самого Тихого океана. Оно заметно, снова покраснело и клонилось к горизонту.
Ветер стоял сильный, и хорошо обдувал все мое после снятого мною прорезиненного гидрокостюма, голое загорелое, как и у моей Джейн загоревшее до угольной черноты тело. Я уже просмолился неплохо за время нашего продолжительного морского путешествия. Под жарким тропическим солнцем. И не уступал в этом своей Джейн или Дэниелу. И был почти неотличим от них обоих. Ну, разве, что только выгоревшими почти белыми своими русыми волосами русского моряка и синими глазами. Мы были словно одним целым. И совершенно на расстоянии неотличимы друг от друга.
- «Как было здорово, и хорошо на вечернем прохладном ветерке!» - думал я, глубоко его, вдыхая и выравнивая свое после глубокого ныряния дыхание в своей груди - «Сейчас бы отдохнуть, и желательно с моей Джейн».
Я оттащил все пустые практически баллоны на перезаправку и подключил их к компрессору, спустившись самостоятельно в носовой отсек яхты, где все лежало наше водолазное оборудование. Бросив там и свинцовые пояса противовесы, и ласты с масками, завершая подводные работы.
Снова совершенно голый, только в своих плавках, босоногий, выскочил оттуда. Пробежавшись по раскаленной и горячей от жаркого солнца из красного дерева палубе. Надев, снова свои пляжные сланцы на ноги, подошел к Дэниелу.
Над длинной высокой со скрученным большим парусом в брезентовом чехле парусом, мачтой «Арабеллы» голосили на всю океанскую округу чайки
