Тюков оттуда было недалеко. На новом месте Иван нанял бедняков местных валять валенки и на этом деле разбогател. Потом для обработки земли и для охраны табуна он стал нанимать мужиков, и ещё развёл огромную пасеку. Приносили ему деньжат и сделки купеческие.
И вот стал в начале XX века Иван Иванович второй купцом первой гильдии. Успех вскружил ему голову. Оттого стал он смотреть на всех людей свысока, и даже в дом свой въезжал на орловском рысаке.
Как-то раз, объезжая свои угодья, подъехал Иван Иванович второй к почтовой станции Мордовские Тюки. Как всегда, ворота её были открыты настежь, и на верхней перекладине висел российский герб. На крыльцо конторки как раз вышел его троюродный брат Федор – в светлом почти армейском кителе с фуражкою, в черных лаковых полусапожках. Увидев Ивана, он замахал рукою, и когда тот подъехал и слез, они обнялись.
Федор привёл Ивана в верхний зал трактира и усадил за круглый стол, накрытый белой скатертью. Тут же мальчик поднёс им большое блюдо с фруктами, много дорогих разносолов и ещё плетёночку с бутылкой казённой водки двойной очистки – «Белоголовки».
Сидят братья довольные, водочку разливают и об Иване Ивановиче первом с уважением говорят.
И тут Ивану фуражка Фёдора с округлой кокардой медною, лежащая на столе, на глаза попалась. Поморщился он, и с иронией говорит:
– Во как, брат! Пуговку, значит, на лбу носишь! А я сам себе голова! Да на меня на угодьях моих голытьба за медь пашет! И ежели я захочу, то и Москву куплю!
На то Федор только улыбнулся и сказал так:
– Не зазнавайся, брат. Бедняки-то твои богаче тебя будут! У них у всех жены и дети есть, а вот ты бобыль, и ничего у тебя окромя денег нет… Вот помрёшь ты, и золото твоё воронью, а ассигнации свиньям достанутся!
Пьян-пьян был наш Иван, но спорить не стал: подпёр он рукой щеку и призадумался. Все эти годы он работал много и всякую мысль о женитьбе откладывал на потом. И вот осознал сейчас, что время на то пришло. От мысли взять жену ради приданого он весь скривился. И там, в верхнем зале трактира, сидя за круглым столом, он вспомнил девицу Марию – сироту-бесприданницу, единственную дочь своей матери, что жила в их селе. Была она редкой красавицей, грамотна и умна. Отец её Гавриил Фомич был унтер-офицером и на японской войне погиб. Остался у неё дядя – монах-священник в одном из Казанских монастырей.
Задумавшись о женитьбе на другой день, понял наш Иван, что мила ему одна Мария. На другой день уже заслал он к её матери разряженных сватов с белой фарфоровой посудой и целым рулоном дорогого белого сукна… От неё сваты вернулись невесёлые и подарки принесли назад, а от Марии самой передали следующее:
– Спасибо за честь Вам, Иван Иванович, что с бедностью моей не посчитались! Но не нужен мне жених земной. Я по осени в Шамординский монастырь ухожу. Дядя похлопотал за меня, и игуменья-матушка принять согласилась…
Ну, нет, такой неудачи Иван второй стерпеть не мог. Он ведь всегда и во всём добивался своего! И тут решение он нашёл.
Есть у мордвы обычай. Если парень удал и тумаков не боится, то он может невесту из дома родительского украсть. Плохо, конечно, это, но что делать… Если жених невесту украл, то помолвка, считай, состоялась. Никто ведь другой краденую девку замуж не возьмёт. Вот и задумал Иван второй Марию украсть.
Подкараулил он её с двумя товарищами в сумерках у родника, куда она каждый день за водой с ведрами ходила. Напали на неё неожиданно, рот полотенчиком завязали, в ткань ту белую подарочную завернули и в дом к нему под сеном на телеге привезли.
Развязал Иван наш Марию в светёлке, кружевами украшенной. За окном её был сад, а под окном сидел на цепи пёс.
И сказал наш Иван пленнице, глядя под ноги:
– Не бойтесь, Мария Гавриловна, я вас не обижу… Выходите за меня замуж, и тогда всё моё богатство вам и детям нашим достанется. Меня вы знаете, а я вас. Я неграмотный, но деньги считать умею. Зато вас люблю и очень уважаю! И всю жизнь любить буду… До завтра вы тут одна будете, подумайте обо всём. Мальчик вам на закате дверь отомкнёт, и идите куда хотите. Я же вас в саду ждать буду…
И было у Марии смятение чувств. Жених сватался к ней такой настойчивый, такой богатый и такой милый, что лучше и нет. Монастырь был ей милее, но поняла она тогда как-то сердцем, что путь ей туда закрыт… И действительно, замужество для неё оказалось спасением. Через несколько лет началась первая мировая война, и потом пришла страшная революция. Многих шамординских монахинь красноармейцы тогда шашками порубали, а над теми, кто покрасивее, и поглумились… И ещё у Марии болело сердце, так как знала она, что мать плачет и всюду её ищет. Нет, не могла она мать оставить одну. И, выплакав все слёзы, Мария вышла в сад, подошла к Ивану и сказала:
– Домой иду, Иван Иванович. На предложение Ваше я согласна…
На венчанье в село Шигали Иван и Мария ехали на почтовой тройке, разукрашенной лентами и цветами и радостно звенящей на всю округу. За кучера был смотритель почтовой станции Мордовские Тюки Сульдин Федор в форменной фуражке. Вслед за ними ехало много других кибиток. Рядом с невестою сидела её мать, плакавшая от счастья.
Семейная жизнь у Ивана и Марии была хорошей. Друг за дружкою родились у них два сына – Николай и Александр.
Мария Гавриловна принесла в дом мужа иконы Спаса Нерукотворного, Казанской Божьей Матери и Николая Угодника, Евангелие и Псалтырь. Всё это она поставила в переднем углу горницы на полочке, подходила сюда часто, и ими только жила. Почтальон приносил ей письма от дяди. Она все хранила их стопочкой, и время от времени перечитывала. Церковь была у них в соседнем селе. Иван не возбранял жене туда хаживать по дням воскресным и всем церковным праздникам. У него самого особой веры не было.
Так как Иван Иванович второй был купцом первой гильдии, то на первую мировую войну его не призывали. Но военные мобилизовали для фронта всех его рысаков орловских. Жизнь на селе становилась всё труднее.
В первые годы Советской Власти Ивана нашего раскулачили и вместе с женою отправили за Урал в ссылку, Магнитогорск строить. Брать с собой сыновей они побоялись и пристроили их у родни.
В советское время в селе Убей власти построили большую и редкую по тем временам школу-десятилетку. Николай и Александр Сульдины с отличием её закончили.
По окончании школы старший брат – Николай Иванович перебрался в Буинск, и нашёл работу торговую по кооперативной линии. Там он стал жить широко, совершил тяжкое преступление и по уголовной статье попал в тюрьму.
Младший брат – Александр Иванович жить остался в своей деревне, бригадирствовал на машинно-тракторной станции, женился на Зое Григорьевне, и было у них семеро детей.
Иван и Мария Сульдины много трудились в Магнитогорске, но срок им всё время прибавляли. Младший их сын, Александр, имел звание передовика производства, что открывало перед ним все двери. И вот он подал ходатайство куда следует о пересмотре дела своих родителей. Летом 1940 года ему дали нужную бумагу, и Александр сам привёз их в родное село. Во дворе дома своего он поставил бревенчатую избёнку, и с тех пор Иван и Мария жили спокойно.
К зиме того же года из заключения вышел Николай Сульдин. Он тут же и женился на однокласснице Акулине, что была в школьные годы в него влюблена. Акулина работала в школе учителем и жила одна в казённом доме.
Когда началась война, Иван Иванович второй был уже не призывного возраста. А сыновей его Николая и Александра в армию сразу призвали. Так как оба они имели полное десятилетнее образование и были женаты, то их послали на офицерские курсы.
В годы второй мировой войны Мария Гавриловна часто и подолгу молилась за своих сыновей. Но на всё Воля Божья. В 1942 году Акулина получила похоронку на старшего лейтенанта Николая Сульдина из-под Сталинграда.
Интересно отметить, что 7 ноября 1941 года на легендарном параде на Красной площади руководитель Советского государства Иосиф Сталин, после встречи с Матроной Московской, обратился к народу, как принято в православии:
– Братья и сестры!…
Самолет, пилотируемый личным пилотом Сталина, трижды облетел Москву с Казанской иконой Божией Матери, той самой, что 300 лет назад уже спасала Россию. Далее той линии, где была она пронесена, враг не прошёл. Точно так же иконы чудотворные пронесены были над Ленинградом и у Волги, на Сталинградском фронте. И там тоже враг дальше не прошёл.
Младший сын Марии Гавриловны Александр с фронта почти не писал. Как стало известно потом, в донских степях в 1942 году их часть окружили, и он попал плен. Немцы привезли его в грузовом вагоне в концлагерь в Германии. Но Александру с товарищем удалось оттуда сбежать. У линии фронта они напали на немецкого офицера и прихватили с собою его портфель с бумагами. За плен обоим им грозил трибунал, но документы в портфеле оказались важными, и наверху кто-то дело их велел замять. Александру вручили новые документы старшего лейтенанта, и он принял роту в одной стрелковой части. В 1944 году Александр получил пулевое ранение в грудь, попал в госпиталь, выжил. Вернувшись на фронт, он воевал в Германии.
Вот ещё один исторический факт. В 1945 году в Пруссии наши войска окружили мощную крепость Кенигсберг с многочисленными бетонными рубежами обороны, связанными подземными ходами, где засели большие силы немцев. Перед штурмом Кенигсберга наши бойцы видели странную картину. Вокруг бой идет. На передовую приехали генералы, и отдельно от них собралось человек сто монахов и батюшек. Монахи вынесли вперёд Казанскую икону Божией Матери, встали за нею с иконами, крестами и хоругвями и пошли прямо вдоль линии фронта в полный рост. И как только они запели – бой стих. Стрельбу как отрезало… А дальше произошло совсем невероятное. Фашисты побросали оружие и с криком «Мадонна!» побежали прочь.
По приказу генералов красноармейцы с громовым «Ура!» бросились вперёд и без единого выстрела взяли большой участок фронта...
Пленные немцы потом рассказывали:
– Перед штурмом Кенигсберга в небе появилась Мадонна. Все автоматы, пулемёты и вся техника отказала и не стреляла. Воля нас оставила, многие из нас вставали на колени, так как все поняли, Кто помогает русским!
И когда советские генералы вошли в Кенигсберг и увидели все укрепления и всю брошенную технику, они хватались за головы и восклицали:
– Да как?… Как мы смогли такое это взять?
В крымскую войну XIX века и в японскую войну начала XX века на передовую также привозили чудотворные иконы. Но в обоих случаях командующие заявили:
– Зря вы побеспокоили Богородицу! Мы и сами справимся…
И обе те войны Российская Империя проиграла.
В марте 1945 года в Германии наш Александр получил при артобстреле контузию. По выписке из госпиталя дали ему отпуск на 45 дней, чтобы поправить здоровье дома. После победы уже пришёл он в форме с погонами
