заключение сделало его совершенно равнодушным к собственной участи.
– Одного не пойму, саму глупость вашего воровства, ведь все в Дарполе на виду, как вы могли бы использовать наворованные деньги, только на несколько лет утаить и когда-нибудь потом достать.
– А каково, по-твоему, мне было смотреть на твоего Ратая. Молодчику и двадцати нет, а богаче всех в Дарполе. Я добыл тебе переговорами победу над Хемодом. Ты это как-то особо оценил? Железные печи всю осень и зиму привозил из Хемода и на это никакого внимания! Я дядя твоей жены, сколько раз она ко мне прибегала в слезах от твоих наложниц, и никто кроме меня не мог найти слова, чтобы заставить ее успокоиться и смириться!
– Все верно, – спокойно согласился Дарник. – Тех денег, что ты украл, хватит, чтобы оплатить твои заслуги перед Дарполем, или добавить еще? Скажи – я добавлю.
Сигиберд, не понимая, смотрел на него. Не дождавшись от тервига ответа, Дарник жестом указал караульному вести Сигиберда назад к Зарубе и вышел из дома.
Советники поджидали его во дворе, здесь же рядом с Калчу стояла Милида, с надеждой глядя на мужа. Князь молча посмотрел на Калчу, та все поняла верно: взяла Милиду под руку и повела прочь. Вместе с Гладилой, Агапием и Ратаем Дарник направился в Воеводский дом.
– Ну говорите, – сказал он им, усаживаясь на княжеское место.
Гладила покосился на Агапия, предоставляя ему высказаться первым.
– Если сажать Зарубу в клеть, то и Сигиберда надо было… – не очень уверенно произнес ромей.
– Ты все сделал правильно, – успокоил его Дарник.
– Хемод ждет твоего суда еще больше, чем Дарполь, – усмехнулся Ратай. – Сильно жалеют старичка.
– Не очень справедливо будет, если Зарубу ты казнишь, а Сигиберда пожалеешь, – высказал свое Гладила.
Главное решение советники, как всегда оставляли за князем.
– Я поговорил с Сигибердом и принял решение. Заруба и Сигиберд останутся тут, в Эмбе, вернее, за пределами городища, пусть там устраиваются как хотят. Вернуть им все, что они наворовали, перевезти сюда к ним их жен и все имущество. Деньги у них есть, пусть нанимают работников, покупают скотину и живут, как могут.
Советники молчали, переваривая услышаное.
– Стало быть, теперь они вне княжеского закона и убийство и ограбление их не будет считаться преступлением, – сделал очевидный вывод Гладила.
– Вне закона это когда за изгнанника некому вступиться, – поправил его князь, – Тебе их от грабежа и насильников беречь, но в городище не пускать.
– В чем же тогда смысл наказания? – недоумевал Ратай.
– В половинном изгойстве. Чтобы они кое-как выживали и грызли себя за свой просчет и глупость.
– Немного странно, но глянуть, что из этого выйдет можно, – рассудил Агапий.
Теперь оставалось узнать, как к наказанию отнесутся любимые «курицы». Милиду решение мужа обрадовало:
– Но ведь потом ты сможешь снять с дяди эту опалу?
– Боюсь, что для этого должно случиться что-то слишком особенное, – неопределенно пообещал Дарник.
– Наказание подходящее, – одобрила Калчу. – Только жаль, Эмба слишком далеко от Дарполя. Если б было рядом, тогда всем был более поучительный пример.
Мысленно он согласился с танханшей, но свое решение изменять не стал.
Порядок работ и ратных занятий в Эмбе оказался столь хорошо налажен, что не имело смысла в него вмешиваться. Единственное пожелание Рыбья Кровь высказал лишь в Эмбе-Пристане, где и как устраивать гавань для бирем и лодий. После чего нашел себе другое занятие.
Еще с Гребенско-Липовских времен лежал у него заготовленный список «Воеводского устава», определяющий не только военное, но и обычное поведение старших и малых воевод, да все не хватало времени закончить его. И вот такой удобный момент случился.
Список остался в сундуке в Дарполе и был на словенском языке, но это уже не имело значения. Подчиняясь нахлынувшему вдохновению, он просто взял в руки перо и чистый пергамент, вывел на нем по-ромейски «Устав архонта» и дальше тоже по-ромейски стал строчить правила устава.
Всего получилось восемнадцать правил:
1. «Архонт больше всего дорожит своей честью, поэтому всегда выполняет свой воинский долг.
2. Архонт своим примером показывает стратиотам, как можно мужественно переносить тяготы воинской службы. Нужно, чтобы стратиоты смотрели на него не как на придирчивого надзирателя-бездельника, а как на человека загруженного военной службой больше самих воинов. Меньше спать, меньше бездельничать, меньше болтать о пустом.
3. Архонт не кичится своей знатностью, богатством и военными подвигами. Его сила не в хвастовстве, а в нерушимом спокойствии.
4. Архонт постоянно стремится улучшать свои военные знания и умения. Важно, чтобы стратиоты видели и уважали его ученость и военные способности.
5. Архонт никогда не скрывает истинного положения дел в своем отряде и всячески старается исправить возникшие недостатки.
6. Архонт выносит наказание стратиотам лишь на следующий день, на холодную голову.
7. Архонт дружен со своими соратниками и всегда умеет отличить дружескую шутку от оскорбления.
8. Архонт удерживает стратиотов от недостойных поступков на поле боя и в мирное время.
9. Архонт милосердно относится к пленным. Издевательствами над пленными свое достоинство можно только уронить.
10. Архонт не позволяет себе обсуждать приказы военачальника и поведение других архонтов со стратиотами.
11. Архонт всегда имеет достойный вид, опрятен, причесан, избегает жестикуляции, не повышает голос и отдает громкие команды только на учениях и на поле боя.
12. Архонт обязан заботиться о стратиотах и в военное и в мирное время. Хорошо накормленый и одетый воин – половина победы.
13. Архонт не выставляет свои семейные дела на всеобщее обозрение.
14. Архонт умерен в питье и еде, не играет в азартные игры и удерживает от них стратиотов. Не кути – лихость не докажешь, а себя уронишь.
15. Архонт не обещает того, что не может исполнить.
16. Архонт никогда не влезает в долги и умело распоряжается своими расходами, а также избегает денежных расчетов с другими архонтами. Деньги всегда портят отношения. Одалживаться можно только в войсковой казне.
17. Анхонт всегда осмотрителен с женщинами. Они могут быть причиной многих бед».
18. Архонт не завистлив и не ревнив к чужим достижениям, знает, что сам рано или поздно заслужил большую славу и почет.
На следующее утро он вызвал к себе Агапия и вручил ему сей пергамент под видом некогда переписанного свитка.
Агапий прочитал «Устав архонта» без всякого удивления.
– Что скажешь? – Дарник ждал конкретного ответа.
– А что тут сказать? Устав как устав.
– Ты видел его раньше?
– В Романии столько всего пишут, что и не уследить, – пожал плечами ромей.
– Я к сожалению, потерял сам Устав. Вспоминал по памяти, – князь пристально смотрел на наместника Дарполя: верит тот или нет. – Значит, тебя тут ничего не смущает?
– Не пойму для чего он тебе сейчас? – наконец вяло поинтересовался Агапий.
– Хочу ввести его для словен и для кутигур. Но нужна твоя поддержка, чтобы ты сказал, что это действительно Устав архонта из Романии.
– Да пожалуйста. – Так и не ясно было: разгадал наместник уловку князя или просто согласен выполнить его просьбу.
Затем князь проверил «Устав» на других.
– Ох уж эти ромеи, будут мне еще указывать, как я в носу ковыряюсь или задницу вытираю! – без церемоний сказанул Ратай.
– А что значит «постоянно улучшать свои знания и умения»? – встревожился за свою ученость Гладила.
Калчу увидела в «Уставе» трудное испытание для всей Орды:
– Чтобы это выполнять, кутигурским воеводам нужно все время жить в Ставке.
– Будем надеяться, что они будут помнить об этом и, разъезжаясь по своим улусам и кочевьям, – чуть смягчил ее опасения Князьтархан.
На четвертый день пребывания Дарника в Эмбе показалось походное войско, а ближе к вечеру как обычно подтянулись кятцы с арабами. Сразу пошла большая помывка, немеренное насыщение водой и пищей. Оглядывать первое дарпольское поселение дальние гости начали только на утро. И конечно были порядком разочарованы «хазарской крепостью» с ее земляными укреплениями, юртами и палатками и крошечным торжищем и отсутствием каких-либо ремесленных мастерских. Военный стан, он военный стан и есть. Зато для дарпольцев-походников Эмба явилась едва ли не вершиной удобства и уюта, наконец-то можно и покупаться в реке, и сколько угодно поваляться в теньке, и позубоскалить со знакомцами. Нечего и говорить с каким любопытством принимали и общались с арабами все эмбцы и приехавшие воеводы, загадывая про себя: придется или нет столкнуться с ними на поле боя.
Для Дарника же с Ислахом настало время раскладывать все по полочкам.
– Я же сказал, что никакого выкупа за пленных не будет. Есть, правда, одно затруднение. Я хотел бы послать свое посольство в Кят из двадцати человек. Однако плохо зная вашего эмира, я опасаюсь, что он может разгневаться и казнить моих людей, поэтому за двадцать моих людей, мне нужны двадцать твоих заложников, которые тотчас же будут отпущены, как только мое торговое посольство вернется из Кята. Можно и по-другому: я не шлю никакого посольства, а лишь отдаю тебе всех твоих воинов. Но посольство это доказательство, что ты не просто так уступил нам кятских переселенцев, а вел очень важные союзные переговоры на будущее. Поэтому решай сам.
Три дня простояла арабская полутысяча возле Эмбы – воины отдыхали и отъедались, визирь усиленно размышлял и заодно переписывал себе «Искусство войны». За это время в городище почти одновременно прибыли два хазарских каравана: тот, что привез из Словении письма княжичей, и тот, что возвращался в Ирбень из Кята. Корней сполна отвел душу: нашел особо ценный товар и там и там. У ирбенцев помимо полутора пудов янтаря – полпуда речного жемчуга, у кятцев – целый пуд перца и два десятка перстней с рубинами и сапфирами. Разумеется, княжеская десятина, к горести рахдонитов, была взята и со спрятанного, и с открыто провозимого товара.
Новым праздником стало причаливание к Эмбе-Пристани первой дарпольской биремы и двух лодий сопровождения. Рыбья Кровь не мог отказать себе в удовольствие пригласить на борт биремы Ислаха и на голубом глазу предложить ему:
– А давай ты сейчас поплывешь со мной в Гурган, а уже оттуда вернешься в свой Кят. Тогда вообще ни у кого не останется сомнений, что ты сделал большое дело.
Видно было, как сильно борется с этим соблазном визирь и все-таки устоял, более того, принял окончательное решение:
– Нет, как-нибудь в другой раз. Давай обойдемся и без твоего посольства в Кят. Если эмир захочет, он сам пошлет к тебе посольство, может быть, даже со мной во главе. По крайней мере, я его попрошу об этом.
Последним довеском в их отношениях было освобождение Кадира. Дарник сказал:
– Я не настаиваю, но было бы неплохо, если бы принц что-то подарил тем юницам, что захватили его. Я конечно и сам могу им заплатить за это по пятьдесят дирхемов каждой, но лучше, если дорогие подарки сделает сам принц. Все сразу поймут, что он действительно сын эмира.
– Коней не дам! – сердито отрезал визирь.
– Тогда что-то из оружия, чтобы все видели, как высоко ценится свобода принца.
Делать нечего – пришлось Ислаху разориться на два узких
