люди-птицы!..»
Красавица и фантазёрка Инга, она же Петя
В школе у Анфисы долгое время не было близких подруг. В пионерлагере ей тоже с ними не повезло; а о том, чтобы познакомиться с каким-нибудь «настоящим мальчишкой», она могла только тайно мечтать...
Но в 5-ом классе у них с самого начала учебного 1968 года появилась новая девочка, которая сразу невольно привлекла общее внимание одноклассников Анфисы.
Вообще-то, её звали Инга. Но в классе, как это довольно часто принято в школьной среде, сокращая и упрощая её украинскую фамилию, почти все стали звать её «Петя». Поначалу её это, вроде бы, несколько раздражало. Но потом, как и большинство её сверстников в подобной ситуации, она на это достаточно естественное в школах и не обидное прозвище стала откликаться достаточно спокойно. Да и контактировали с ней одноклассники как-то не слишком часто и не очень охотно, и обращались к ней сравнительно редко...
Инга была самой высокой девочкой в классе, даже немножко повыше Анфисы. И, вообще, она была девочкой крупной, яркой, несомненно, красивой, и физически, что называется, «не по годам развитой». Своими внешними данными она совершенно очевидно превосходила своих новых одноклассниц. И она это прекрасно знала...
Училась, к тому же, она очень хорошо и легко — и благодаря природным данным, и благодаря тому, что выросла в интеллигентной семье, и особенно благодаря тому, что каким-то особым инстинктом чувствовала, что от неё хотели бы услышать учителя и как надо суметь преподнести свой ответ, чтобы он им понравился (и это особенно касалось Анаконды) — и поэтому чувствовала она себя в классе, да и за его пределами тоже, больше, чем уверенно...
Если большинство девчонок до этого завидовали Анфисе (и за её внешние данные, и за её спортивную подготовку, и за её способности к учёбе, и за тайное внимание к ней мальчишек), то теперь — они всю свою зависть перенесли на «новенькую». А к Анфисе они стали относиться даже с какой-то большей теплотой, как к «своей»…
Инга училась не хуже Анфисы, но если её просили дать что-то списать или чем-то помочь по учёбе, то она обычно не отказывала, но при этом любила предварительно ещё выше задрать свой нос и прочесть просящему какую-нибудь краткую нравоучительную нотацию или как-нибудь не очень тактично пошутить (чуть ли не как Анаконда). А Анфиса помогала всем очень просто, естественно и охотно, без всяких «понтов», и ещё старалась при этом что-то от себя подсказать и ещё как-то чем-нибудь помочь, и даже не только по учёбе.
А Инга, в свою очередь, видя, что Анфиса, при всех своих выдающихся данных, абсолютно лишена стремления к лидерству и всякого чувства зависти и соперничества, внимания мальчиков никак и ничем не добивается и старается держаться скромно и незаметно — достаточно легко и быстро с нею подружилась...
Инга тоже очень много читала, тоже очень любила фантастику, Космос, поэзию и современную музыку, в том числе — и Высоцкого, и рок-н-ролл, и «Битлз», чем очень охотно делилась, почти при всяком удобном случае, с Анфисой...
…
Девочкой Инга была, надо сказать, более, чем мечтательной. Силою и безудержностью своего воображения — она явно превосходила Анфису. Её потребность в непрерывной мечтательной деятельности ума была столь велика — что она почти непрерывно рассказывала Анфисе о каких-то своих необыкновенных приключениях — придумывая эти приключения тут же, на ходу, без малейшей запинки, с лёгкостью, поистине, фантастической!
И у Анфисы всё время было сильнейшее и почти не поддающееся сомнению и критике впечатление — что Инга и сама абсолютно верила в совершенную подлинность всего того, о чём рассказывает, каким бы невозможным это ни казалось. Она будто действительно жила в этой своей особой фантастической — и очень ощутимой для Анфисы — реальности!
И что интересно — Анфису эти рассказы Инги настолько увлекали и захватывали, что и она, тоже, почти всегда, как бы действительно верила в их подлинность — даже при каких угодно вопиющих противоречиях и несуразностях в этих рассказах.
И даже когда и не верила — когда просто, ну, невозможно было верить в эти её совершенно фантастические истории, когда она фактически, ну, просто разоблачала сама себя — Анфиса, всё равно, никогда не воспринимала Ингу как какую-то пустую врунью и обманщицу, равно и сами её рассказы — как какое-то пустое враньё. В этих фантастических мечтательных грёзах — и для Анфисы, как и для Инги, была какая-то своя почти материально ощутимая и захватывающая в себя реальность...
Отец Инги (по её словам) был какой-то профессор и академик, и как-то был связан с гидробиологией и океанологией, и какими-то, по словам Инги, совершенно секретными исследованиями в этой области — в которых, по её рассказам, активно участвовала и она сама.
У Анфисы тоже был «секретный отец», который тоже занимался некими сверх-секретными и сверх-важными государственными делами, и это тоже сближало её с Ингой. Впрочем, о «секретности» своего отца она Инге никогда ничего лишнего не говорила. И та — при всём своём фантастическом любопытстве — знала, что о некоторых вещах допытываться не нужно.
Да, и вообще, она гораздо больше любила говорить, чем слушать собеседника…
А говорить — о, это она умела!..
И Анфиса в полной мере испытала силу очарования её фантазий...
«Приключения» Инги. Как мы разоружили США.
Однажды обе девочки возвращались вместе домой из школы. Заговорившись, дошли до Михайловского сада и, не сговариваясь, и не прерывая беседы, почти автоматически решили там немного прогуляться…
Была ранняя осень, дни ещё были тёплые, в воздухе пахло жёлтым сухим листом… Народу в саду было мало...
И Инга, уже в который раз, рассказывала Анфисе, что её отец — каждую ночь берёт её с собой в какие-то совершенно секретные экспедиции на подводной лодке, одновременно и научного, и военного, и разведывательного характера.
Подводная лодка эта, по рассказам Инги, явно во много раз по своим размерам и техническим возможностям превосходила подводную лодку «Пионер» из советского фантастического фильма «Тайна двух океанов» (снятого по одноимённому роману), который они обе очень любили. И каждая такая подводная вылазка — изобиловала у Инги просто несметным количеством новых приключений...
Когда Анфиса — совершенно искренне, и без всякой задней мысли и подвоха — поинтересовалась у Инги, что, мол, когда же она успевает к началу уроков после таких сверх-дальних и сверх-насыщенных еженощных поездок — то та ей, нисколько не смущаясь, и небрежно махнув рукой, ответила:
«Да мы особо далеко сейчас не плаваем, в Финский залив — и сразу назад!..»
И, вплотную приблизившись к Анфисе, она чуть тише, и таинственным голосом, пояснила:
«Под Кронштадтом у нас — секретная подводная и подземная база! Целый подводный и подземный город! И подземные туннели идут — и в Ленинград, и в Москву, и в Киев!..»
Потом она добавила — что и на их подводной лодке, и на этой секретной подводно-подземной базе есть какие-то особые барокамеры, куда залезешь — и буквально за десять минут выспишься великолепнейшим образом, как будто спал и отдыхал несколько суток!
А ещё им всем выдают там особые таблетки — это новейшее и секретнейшее научное изобретение: одну такую таблетку примешь — и не будешь хотеть спать целую неделю! И умственные и физические способности — повышаются в сотни раз!
Инга тут же пообещала Анфисе:
«В следующий раз я тебе принесу эти таблетки! Одну примешь — и целую неделю будешь не спать — даже месяц, если захочешь — и чувствовать себя — просто как огурчик! Любые задачки в школе — будешь щёлкать как орешки! С первого же взгляда! Будешь прыгать — как кенгуру! Хоть до самого потолка! А бегать — как арабская лошадка! Клянусь тебе!..»
…
Разумеется, никаких волшебных таблеток в следующий раз Инга не принесла. И Анфиса про них и не спрашивала...
Зато Инга и в этот раз — продолжила, когда они вместе вышли из школы, и опять зашли в Михайловский сад, рассказывать: каких они с отцом, в свою последнюю вылазку на подводной лодке, видели гигантских кальмаров, осьминогов, дельфинов и кашалотов...
Анфиса, с некоторым сомнением, спросила:
«Разве у нас в Финском заливе водятся кашалоты?»
Инга только небрежно хмыкнула и ответила:
«Да мы в Атлантический океан плавали! У нашей подводной лодки — скорость почти космическая!..»
И тут же она стала рассказывать — что у них произошёл настоящий подводный бой с целой флотилией английских, японских и американских подводных лодок! И одну огромную и сверх-секретную американскую подводную лодку — они подбили какой-то совершенно новой, и тоже, конечно, совершенно секретной, «фотонно-лазерной» торпедой...
И тут Инга остановилась, взглянула на Анфису каким-то совершенно загадочным взглядом, и — наклонившись к ней опять ближе — ещё более загадочным и таинственным голосом спросила:
«А ты знаешь, кто её подбил?..»
И, закатив к небу глаза, с придыханием и восторгом произнесла:
«Если бы ты видела этого молодого морского офицера! Такого красавца, совершенно необыкновенного! Если бы ты знала, если бы ты видела, что это за человек! Что это за бесподобный мужчина!.. Ну — вылитый Ален Делон!.. Ну, и немножко — Дин Рид!..»
…
Девчонки сделали круг по аллеям внутри Михайловского сада — и вышли к Марсову полю у Дома Адамини, где жила Инга; и — опять не сговариваясь — решили ещё прогуляться немного по аллеям вдоль Марсова поля...
И, продолжая путь, Инга стала во всех подробностях описывать: как выглядит этот замечательный молодой морской офицер («старший лейтенант»!), как он мужествен и красив, высок и строен, какая у него была форма, какой кортик был у пояса, украшенный золотом и рубинами, «работы старых испанских мастеров» («наградной!»), и сколько у него на груди было правительственных наград — в том числе, и Золотая Звезда Героя Советского Союза...
А Звезду Героя он получил за то, что, после какого-то страшного кораблекрушения, во время тайфуна со смерчем и ураганом, спас «целую огромную шлюпку с перевернувшимися молодыми артистками», из какого-то знаменитого итальянского театра, которые — почти все утонули!..
Но он нырял за каждой — даже на неимоверную глубину! — и отстреливаясь, при этом, от тучи акул из подводного автомата! — и спас всех этих молодых красавиц, артисток театра, кино и эстрады, среди которых — были даже дочки членов Политбюро и Правительства!..
Анфиса спросила в недоумении:
«Но они же итальянки?..»
Инга, без малейшего смущения и запинки, тут же разъяснила:
«Ну, там и русские были, и француженки, и американки!..»
И рассказывала дальше про последний подвиг «старшего лейтенанта»:
«Ну, все его поздравляют — за эту подбитую американскую субмарину! Жмут ему руку...
Я ему тоже — пожала руку, поздравила...
Он тоже: пожал мне руку — и говорит так, с какой-то даже с нежностью в голосе:
«Спасибо, девушка!..»
А какой у него голос!..»
При этих словах Инга снова закатила куда-то высоко глаза…
Пояснила:
«Ну, как у Муслима Магомаева!..»
И продолжала:
«И при этом...»
Тут Инга опять — резко остановилась, взглянула на Анфису каким-то совершенно восторженным и мечтательным взглядом,
