тебя, Ясное Солнышко!..»
И достав из корзинки на столе маленькую круглую печеньку — демонстративно положила её себе в рот, показав, как она будет его кушать...
Ариадна, посмеявшись над «Иванушкой-дурачком» и «колобком», рассказала, что её прабабка была, кажется, ведьмой — но её звали не «ведьма», а «ведунья», и она не делала никому зла, а лечила людей, отгоняла нечистую силу и предсказывала будущее…
Поговорили и про йогу, и про каратэ, и про Индию, и про Шамбалу, и про Рамакришну с Вивеканандой, и про теософию Блаватской, и про антропософию Штайнера…
Вспомнили и «Розу Мира» Даниила Андреева — но её ещё не читали ни Ариадна, ни Анфиса, это был сугубый и запрещённый «самиздат»...
Анфисе очень хотелось спросить Ариадну про Петропавловку и про тайные подземные ходы — но она этого не сделала, так как боялась задеть здесь личную драму девушки...
Засиделись за разговорами допоздна. Анфиса предложила обоим заночевать на даче: места много, везде тепло. Продуктов навалом. Дров хватает. Но Ариадне надо было обязательно возвращаться в город; и Анфиса понимала, что Данила мог бы и остаться, он вообще был здесь человеком абсолютно своим, но обязательно должен проводить свою спутницу до самого её дома...
Прощаясь, Аря расцеловала Анфису и долго не хотела выпускать её из своих объятий, и даже немного всплакнула, и Анфису уже окончательно растрогала. Данила при этом тактично посматривал в потолок. Анфиса, украдкой вытирая слёзы, пригласила Ариадну приезжать к ним в любое время. Девушка ей очень понравилась. Да и станет ли Данила знакомиться с кем попало?..
С Данилой они попрощались, как обычно, за руку, по-коммунарски…
Сказала ему только, с сожалением и упрёком:
«С тобой — никакой конспирации!..»
Она хотела одеться — и проводить их до самой электрички; но те воспротивились этому настолько решительно — что ей пришлось уступить…
На двор она, всё-таки, провожая их, вышла, в одной своей чёрной водолазке, как они этому ни противились. А Анфисе было безумно жалко Арю: она почувствовала, сколько затаённой душевной боли накопилось у этой девушки; и ей было стыдно, просто очень стыдно, что она постеснялась поцеловать её в ответ на её такие добрые, признательные и нежные ласки, в ответ на её слёзы…
Вот, они уже помахали ей, повернулись — уходят… Уходят!..
И Анфиса видела, видела, что Аря — продолжает тихо плакать!..
В голове Анфисы — просто стонала мысль:
Ну как так можно!.. Почему она — трусливая девчонка! — стоит столбом и не может сейчас сорваться со своего места, побежать, догнать их, броситься ей на шею, обнять её, поцеловать, успокоить её душевную боль!.. Ведь человек страдает — от невозможности любить!..
А Данила, тоже, гад, не может утешить девушку!..
Анфиса быстро слепила хороший снежок — и точняком запустила его в спину Данилы...
Едва он обернулся к ней — крикнула, с едва скрываемыми слезами в голосе:
«Это тебе — от Бабы-яги! Предатель!..»
Данила зарычал, как лев, стал топать ногами и потрясать кулаками; воскликнул, возмущённо, отряхивая куртку:
«Фаська, бандитка!.. Я тебе — не «сорок первый», снайперша!..»
А Аря обернулась к Анфисе — и их взгляды встретились…
Во взгляде девушки, в её блестящих от слёз глазах, было что-то настолько пронзительное — что Анфиса не могла не ответить ей чем-то совершенно таким же, стараясь вложить в этот свой взгляд — всё-всё, что она сейчас чувствовала и хотела ей передать…
Аря первая бросилась к Анфисе — и Анфиса, столь же стремительно, бросилась навстречу к ней. Девушка схватила Анфису обеими руками, стала её крепко-крепко обнимать, целовать и плакать навзрыд…
Анфиса тоже обнимала её, целовала, гладила её по её пёстрой шапочке, по её светлым волосам, и говорила ей, плача:
«Аричка, миленькая, не плачь, не плачь! У тебя всё будет хорошо! У тебя всё будет хорошо!..»
А девушка в ответ только повторяла, сквозь слёзы:
«Какая ты славная!.. Какая же ты славная!..»
Данила тихо подошёл — и осторожно обнял их обеих…
Какое-то время так и стояли все трое…
Потом Данила тихо, но твёрдо, сказал Анфисе:
«Роза Мира, ты простудишься! Иди домой! А мы опоздаем на электричку!..»
Он показал девушкам на циферблат своих часов…
Те разжали, наконец, свои объятья — и стали быстро вытирать руками слёзы…
Анфиса сказала тому и другому:
«Бегите скорей, вы ещё успеете! Только дышите через нос!..»
Оба улыбнулись ей, ещё раз все быстро помахали друг другу… И Анфиса смогла оценить, по тому как и тот, и другой сразу взяли старт, их замечательную спортивную форму...
Покушение на Брежнева. «И диссидентов мне здесь — не нужно!»
Анфиса продолжала запоем читать фантастику и как никогда раньше стала интересоваться и философией, и историей, и политикой, старалась следить за всем, происходящим в мире и о самых главных событиях записывать, также и свои мысли по поводу всего…
Она по-прежнему старалась регулярно и аккуратно вести свою «Хронику тонущего корабля» («Дневник революционерки») и, по возможности, записывать туда абсолютно всё, что ей приходило в голову, и что она считала необходимым записать, чтобы сохранить для будущего; но у неё под рукой было ещё столько разных тетрадок, блокнотов, записных книжек — и так хотелось записать туда что-то особенное и важное — что она очень часто не могла удержаться от этого соблазна!..
Однако, она не переставала повторять себе при этом слова отца, что сильна и продуктивна — только сконцентрированная мысль…
Как луч лазера, говорил Гриша...
А на чём должна быть сконцентрирована её мысль?..
Конечно же — на борьбе за освобождение человечества!..
…
Январь наступившего года тоже выдался горячим...
14.1.1969 — произошла страшная авария на американском атомном ударном авианосце «Энтерпрайз» вблизи Гавайских островов. Возник разлив топлива на лётной палубе и взрыв авиабомб, плюс беспорядочный разлёт оставшихся ракет. Итогом стало 27 погибших, 343 раненых, потеряно 15 самолётов (стоимостью 5-7 млн долларов каждый). Ущерб, нанесённый кораблю, был оценён в 126 млн долларов.
16.1.1969 — впервые в мире на космической орбите состыковались советские космические корабли «Союз-4» и «Союз-5». Двое наших космонавтов перешли через шлюз из одного корабля в другой. Это было сделано в рамках подготовки нашей высадки на Луну, в чём американцы нас всё больше опережали, и где наши неудачи следовали одна за другой...
20.1.1969 — при попытке запустить корабль «Зонд-7» в беспилотном режиме взорвалась ракета-носитель «Протон». «Лунная программа» в СССР давала всё больше сбоев и всё больше уступала первенство США...
Но самое неожиданное ещё было впереди...
22.1.1969 — младший лейтенант Советской Армии Виктор Ильин совершил неудачное покушение на Генерального секретаря ЦК КПСС Л.И.Брежнева. По ошибке, он стрелял из двух пистолетов по машине, где ехали космонавты. Погиб водитель, был ранен мотоциклист сопровождения. Стрелявший был объявлен психически больным и был помещён в Казанскую специализированную психиатрическую больницу в одиночную палату площадью 4,2 кв.м. В ней ему предстояло содержаться в полной изоляции почти 20 лет…
…
Анфиса видела, как отец переживает за всё происходящее. Она избегала при нём слушать «вражьи голоса» и рок-музыку и ходить в джинсах (хотя это не всегда получалось). И она старалась лишний раз с ним не спорить на самые острые и самые больные для него темы, где у них были разногласия. Но иногда избежать этих споров было трудно…
Так произошло и на этот раз…
Анфиса и отец были на кухне одни. Уже был очень поздний вечер. И с чаем уже было покончено. И Анфиса, как назло, оказалась перед отцом в джинсах, которые предательски выглядывали из-под длинной рубашки, и с распущенными длинными волосами; а «русалка в джинсах» раздражала его особенно своей «психоделической буржуазностью». А стрижку она постоянно откладывала как «не самое важное»; и волосы ей, в принципе, не мешали. И, вообще, она уже собиралась идти спать и просто избавилась от хвоста на затылке, сняв резинку с красным и синим шариками. И уже действительно пора было спать…
Они уже оба встали из-за стола, вымыли свои кружки, Анфиса протёрла тряпкой стол, сполоснула руки, и оба собирались уходить...
Но Анфиса всё пыталась вступиться перед отцом за преследуемых диссидентов и за немецких ультралевых, особенно за последних, включая и феминисток; а особенно она болела за реально воюющую с мировой буржуазией «Фракцию Красной Армии»: у неё так и стояла всё время перед глазами фотография Гудрун Энслин, с её точёным гегелевским профилем и прекрасными гегелевскими глазами, и за которую она готова была драться, как за родную сестру…
Анфиса уже успела довольно сильно проникнуться идеями и настроениями радикального феминизма и была согласна с тем, что женщины — это угнетённый пол, и что во имя Высшей Справедливости они должны решительно восстать против многотысячелетней угнетательской власти несознательных мужчин...
И она невольно думала: а не похож ли её отец, при всём его, казалось бы, демократизме и эгалитаризме, на типичного старорежимного патриарха, деспота и диктатора? И, действительно, не далеко ли от «патриархизма» — до фашизма?..
И в какой-то момент их очень горячего, и явно затянувшегося, спора отец не выдержал. Он действительно будто вышел из себя. Анфиса таким его раньше ещё не видела. Его глаза горели гневом. Он стал кричать на Анфису — чего раньше не было никогда!..
Опираясь на стол одной рукой и жестикулируя другой, он кричал ей, со страшным гневом и раздражением:
«Твои диссиденты — это контр-революционеры, а не революционеры! Ты ещё увидишь, что они сделают со страной!.. А твои европейские леваки, гошисты — это праздношатающиеся бездельники и недоучки, наркоманы и извращенцы! Какие они, к чёрту, революционеры?..»
И вдруг он сорвался с места у стола, буквально — почти выбежал из кухни, заскочил в их «Узел Связи», так же стремительно вернулся оттуда к Анфисе на кухню — и грохнул перед ней на стол какую-то пухлую и уже сильно зачитанную книгу, гневно сверкая глазами и со словами:
«Вот — где настоящая революция!..»
На помятой обложке значилось: А.И.Китов «Электронные цифровые машины».
Анфиса уже давно видела эту книгу и в «Узле Связи», и в руках у Гриши. Она знала, что это про ЭВМ, про кибернетику и про автоматизированные системы управления чем угодно, хоть любым заводом, хоть всей экономикой, хоть всей военной машиной, хоть всем государством. Она когда-то пыталась эту книгу читать, но почти ничего в ней не поняла. Она соглашалась с Гришей и с другими, что революция научно-техническая — это революция кибернетическая; но вот разобраться самой конкретно во всех этих формулах, цифрах и схемах ей было слишком трудно... Да и ей не раз советовали (отец же и советовал!) сначала ознакомиться с тектологией Александра Богданова — а уже потом с кибернетикой Норберта Винера и его последователей. Но у Богданова она успела добраться только до его марсианской фантастики и нескольких его философских статей, за которые его причислили к «богостроителям»… Даже Ника, с её способностями и к математике, и к физике, и к технике, поняла здесь, про ЭВМ, больше, чем она…
А отец, с гневом и
