Монархическая сага. Часть 1.

больше ни с кем не разговаривал до конца чаепития.
- Власть – та единственная женщина, которую любят до гроба, хотя ради нее приходится терпеть столько хлопот, - продолжила разговор королева. - Я, например, ужасно не люблю всякие заговоры и перевороты. Мы с покойным мужем пережили три заговора. Правда, два организовал сам покойный, но все равно неприятно, когда вслед за мужьями приходилось подвергать опале их жен, моих фрейлин.
- А третий заговор? – с придыханием спросили принцессы-пенсионерки, ожидавшие услышать жуткую историю.
- Во время чествования Академии Наук какой-то бородатый мужик крикнул: «Долой царя в голове!» Его тут же схватили. Он сначала пытался отвертеться, утверждая, что крикнул спьяну, но на дыбе признался в подрывных идеях.
- Страху не знают, - вздохнула одна из пенсионерок. – А все от многознания. В наше время народу давали читать только то, что полагалось. И он свято верил, что за пределами страны живут рогатые, лукавые и каннибалистые народы, и что нет на свете добрее и умнее их родного короля. А ныне многие пребывают в сомнении и задумчивости.
Вторая раздражено звякнула ложечкой в чашечке и продолжила, как и полагается в ее ретроградном возрасте:
- Ученые вещают всем, кому не попадя, что земля круглая, тогда как раньше все твердо веровали в ее пирамидальность. На вершине собственное царство, чуть ниже союзники, а ближе к пропасти все остальные, особливо враги. Теперь же, раз все кругло, то находятся те, кто с ехидцей спрашивают: чем же тогда другие царства хуже нашего?
- Усложнили картину мироздания, а для чего? – согласилась отставная королева. – Если бы это кого-то осчастливило, тогда другое дело. А то от сложностей только в мозгах путаница.
Но нити беседы прочно перехватили старушки. Отжив свое, они теперь увлеченно пережевывали чужое.
- Думаю, - закончила мысль вторая, - что все беды от реформаторства.
- Что верно, то верно, - согласилась первая. – Неразумно молодым позволять брать скипетр. Зеленый монарх прыг на трон и ему тут же новизну подавай. Потом, в зрелые годы, сам же за голову хватается от содеянного. На престолы надобно сажать по достижении шестистепенной молодости, не менее.
- Ох, что верно, то верно, - зашелестела вторая старушки. – Сколько глупостей тогда не сделалось бы.
Молодые принцы возражать не посмели и до конца чаепития просидели в строгости и чинности.
- Пришел, увидел и… не наелся, - подытожил Одарис, после окончания трапезы.
- Все же, это лучше порки, - возразил Адмус.
- Интересно, а в их возрасте мы также будем рассуждать? – задумчиво спросил Лотис.
- Всенепременно! – отвечал Одарис. – У нас в роду все в молодости начинали как дворянские революционеры, а потом… разве что в паутину не кутаются.
- Я не против рассуждать в соответствии с возрастом, лишь бы с перспективой успокоения на собственном троне, - умозаключил Адмус.
И принцы с этим суждением согласились. Так им были получены и осмыслены первые перлы духовного опыта вне теплого отчего дома. А значит, началась подлинная жизнь, о чем они, впрочем, не подозревали.
                                                             
(Примечание Краеведа: По поводу замечания хронописта Прокопия в конце третьего сказа. Так вот, о мокроте воды лучше судить находясь в воде, а не созерцая ее со стороны.)



Сказ 4.  НАСЫЩЕНИЕ ЗНАНИЕМ

Получив урок жизни, Лотис твердо решил вновь вернуться к знаниям и больше не отрываться от бьющегося ключа. Барбидону он лишь холодно кивал при встрече. К тому же сам Уклопус делал вид, что они едва знакомы и даже ни разу не поинтересовался деталями провала петиционного восстания. Но Лотис теперь был не один. Горькая судьба спаяла его дружбой с Адмусом и Одарисом. Они учились на одном факультете и нашли естественным быть неразлучными и дома, и на занятиях. Правда, ни Адмус, ни Одарис не проявляли особых склонностей к таинствам наук. Одарис мог дремать на лекциях, Адмус любил играть с соседом в морской бой. Зато Лотис был неутомим.
Запомнился ему предмет «Жизненравие» или, выражаясь по ученому, «Общая теория закономерностей бытия» (ОТЗБ, или «от зуба» на студиозном жаргоне). Подвижный как ртуть, с красивым орлиным носом доктор умственных наук, по-вороньему взмахивая рукавами мантии, хорошо заточенным языком вещал следующее:
- В своих размышлениях о сущности жизни наши ученые открыли ряд основополагающих принципов бытия. Они делятся на два класса: а) основный класс, объединяющий законы и принципы повседневной нашей жизни и б) дополнительный, то есть встречающийся при определенных, натруженных нами же обстоятельствах. Это обширная и подробная классификация, занимающая не один том. Наша Академия Наук льстит себя надеждой в скором времени издать полное изложение с подробными комментариями в 20 книгах. Приведу ряд доходчивых примеров из будущей антологии жизненных законов и принципов. Например, вы отправились к большому, очень занятому начальству с целью подписать важную бумагу. Выстояв огромадную очередь, входите в кабинет. Начальствующее лицо очень мило вас встречает, готово удовлетворить незамедлительно вашу просьбу… как вдруг вы вспоминаете, что забыли эту бумагу дома! Это принцип «интересной фигуры». Только не думайте, что столкнулись с  частным случаем, недоразумением, так сказать. Проверьте себя на следующем наблюдении, которое известно науке, как «Закон подлости и парадокса». Предположим, у вас упало две вещи: одна нужная, другая – нет. Что произойдет? Ненужную вещь вы найдете у своих ног, а вот нужная закатится так, что ее придется долго искать. Или вот еще пример. Вы едете в карете по пустынному тракту. Никого нет. Вдруг вдали показывается телега с большой копной сена. Вы подъезжаете к ней и… как раз с другой стороны видите другую карету, после чего встает неизбежный вопрос: кому пропускать встречный транспорт? Если пропускаете Вы, то, возможно, мимо Вас с форсом промчится какой-нибудь неотесанный барон. Если опередите Вы, то увидите, что перегородили дорогу соседу-королю, у которого собирались подзанять сущие пустяки в пару миллионов золотых. Зато обогнув телегу, вы вновь узрите перед собой пустынную дорогу. Резюме: если Вы твердо решили достичь какой-то цели и распланировали свои действия и сроки, то, задумав все это, спокойно ложитесь спать, ибо оное произойдет в точности наоборот самым парадоксальным образом с самыми дурацкими препятствиями. Все эти законы и принципы сводятся к одному: они осложняют нашу жизнь самым подлым и  нелогичным способом, и не дают нам вкушать счастье своего бытия в его полном парадном объеме. Отсюда второй раздел нашей науки, который мы будем, не покладая рук, проходить: что нужно, чтобы быть счастливым? Одни мудрецы говорят: познай себя, вторые - служи другим, третьи - обрети счастье в семье, четвертые - видят оное в познании удовольствий, пятые – в обладании деньгами и властью, шестые – в творчестве, седьмые…
- Ну-у, это все равно, что ходить с фонарем в поисках самого себя, - пробурчал Одарис.
- А Вы сами как считаете? – не выдержал Лотис.
- Мое учение заключено в афоризме: «Тебе видней»!
Поучительно проходили лекции и по «Психологии царственного управления», тем более что предмет перекликался с «Жизненравием». Вел предмет милый и спокойный ученый муж. Сцепив пальцы на округлом животе, он мерно прохаживался между кафедрой и противоположной стеной, и столь же мерно и плавно повествовал:
- Жизнь, надо отметить, друзья мои, это процесс закономерных случайностей. Король мог подавиться рыбьей костью и в сердцах казнить попавшегося под горячую руку канцлера, а историки потом веками будут спорить о скрытом механизме внутренней политики данного царствования, пытаясь отгадать загадку интриг противоборствующих сторон. И это хорошо! Запутывайте историю, Ваши Высочества! Ясность деяний монарха порождает у историков сомнение в Ваших умственных способностях. Если хотите крепко войти в историю, натворите что-нибудь позапутаннее и позамысловатее. И не гонитесь за мотивами и логикой. Запомните: логика – материя общеупотребительная и доступная большей части населения, хотя и редко употребляемая. Все должно быть, как в современных детективах. Нелогичные, но удобные для описания поступки персонажей искупаются набором тайн и ужасов. Если будет много непонятного в Ваших действиях, исследователи примутся бесконечно спорить о темных местах Вашего царствования и на каждую отгадку, ими предложенную, найдется тот, кто ее опровергнет и выдвинет свою гипотезу. И дискуссии пойдут за дискуссиями, и сочинения будут выходить за сочинениями, написанными как о Вашем царствовании, так и о тех, кто слагал свои труды, посвященные Вашему труду на троне. И чем круче заварится эта каша, тем прочнее будет Ваша слава. Но не дай им счастья разгадать Вас с вашими хитростями. Интерес сразу угаснет, и все набросятся на кого-то другого, ибо нет ничего интересней загадки, даже если она выкушанного яйца не стоит. Этот случай я бы назвал «парадоксом кроссворда». Толку от его разгадки особого нет, а разгадать все равно хочется. Возьмем другой аспект проблемы. Письменная история, что описывает жизнь монарха, есть в сущности продолжение царствования, ибо Его деяния должны жить в веках. Каждый монарх должен заботиться о том, чтобы остаться в памяти потомков надлежащим образом. Но здесь нужна мера. Вот поучительный пример. Одному царю захотелось узнать, что о нем напишут после смерти. Он объявил о своей кончине и целых двадцать лет скрывался от всех на заморских курортах. Потом вернулся, изучил написанное, и казнил одних и наградил других историков. Но сердце его наполнилось печалью, ибо ни в одном сочинении он не нашел самого себя и своих мыслей и чувств. Всяк трактовал его по своему разумению, меряя на свой аршин. Царь умер в горести, а историки, убоясь нового подвоха, уже не писали более о нем, и его вскоре забыли совсем.
Рассказ вызвал у Лотиса глухое томление и задумчивость, но осмыслить его до конца он еще не мог, да и напирали новые впечатления. Лишь в тетради остались странные его слова: «Жизнь – это сон, а история – записанные сновидения».
Понравился Лотису и курс «Землеописание». Вел его говорливый удалой старичок, объездивший, по его словам, весь свет. Он много рассказывал о своих впечатлениях и разного рода приключившихся с ним случаях. Все саги строились в следующем духе:
- Рано утром мы вышли на клипере в открытое море, держа курс к островам Кентавров, едва уйдя от бушевавшей на суше песчаной бури. Песок сыпал так густо, что нам приходилось моргать разновременно. Однако на середине океана начался шторм и бурные, пенистые волны ударяли в наши хрупкие борта. Вороны, честное морское, летели задом наперед, такой дул сильный встречный ветер. Но мы держались!
Внимающих оратору слушателей занимал вопрос: кто держал в тот миг самого одуванчика? Но плескавшаяся в нем энергия заражала. Вот бы тоже выйти на клипере в бурю! Оратор считал, что будущим монархам нужны не географические детали, а их образы – пользы будет больше.
Особое место в учении занимал курс «Военного искусства». Непреложно считалось, что все монархи должны являть из себя великих полководцев.  Отставной ветеран  весьма