спорта. Но они повылетали из дворца в мгновение ока. Наведывались и культуристы, но тоже отбыли без обеда и победы. А от особо настойчивых женихов Салерия требовала, чтобы те писали ей конкурсные любовные письма. И всегда возвращала обратно с критическими резолюциями: «Глупо», «Банально», «Лживо», «Вымученно», «Вычурно». Ей пытались читать стихи и слагать песни – она же отвечала, что их можно адресовать кому угодно.
- Ничего, к старости станет менее разборчивой, - сказал один проницательный проезжий.
- А она не стареет. У нее на роду написано, что пока не встретит возлюбленного, будет оставаться молодой.
- Ну-у, тогда понятно, отчего ей мужчины не по вкусу! – разом вскричали слушатели.
- Нет, дело не в этом. У нее на том же роду определено, что пока не найдет возлюбленного, не будет ей дана радость от молодости.
«Хорошо бы найти и посмотреть на такое чудо», - подумал Лотис. Но участвовать в состязании он не собирался, самокритично понимая, что силенок на такие подвиги ему не хватит.
Ровно через шесть дней, точно в намеченный срок, принц вышел на просеку, которую в незапамятные времена проложил сумасшедший дракон, теперь местами заасфальтированную. В конце ее, как и было обозначено в дорожной схеме, показался институтский тын. По стародавней традиции отпугивания недобрых духов, верх забора был утыкан головами подопытных животных. Времена, конечно, изменились, и в духов уже не верили, однако они сохранялись и ради самой старины, и так… на всякий случай. Подойдя к золоченым некогда воротам, принц постучал. Ответа не последовало. Лотис потянул на себя щеколду калитки, отчего часть тына неожиданно с треском пыльно обвалилась. Уцелевшие головы печально взирали на молодого варвара. «Вот какой я сильный!» - горделиво подумал принц и переступил невидимую черту, отделяющую знание от незнания.
Его взору предстало большое здание чертога царственных наук. Внешним видом оно представляло собой корабль, где роль главной мачты выполнял высоченный шпиль, увенчанный указательный пальцем, устремленным вдаль - символом слова «Смотри и Думай!». (В другом царстве ему предстоит узреть иную скульптуру, символизирующую результат думанья. Но об этом в своем месте и в свое время.) Громадные парадные двери, окованные фальшивым червонным золотом, были, как ни странно на первый взгляд, забиты досками, а прикрепленный к ним кусок пергамента бодро извещал: «К заднему ходу пойдешь – внутрь попадешь!» Туда принц и отправился.
Закрыли парадное лет двести назад. Рассказывают, что тогдашний верховный магистр Храма Знаний решил, что входить неофитам следует с заднего входа, а вот выходить с парадного. Потому парадные двери отворялись лишь в день получения диплома.
Тихое снаружи здание внутри бурлило полнокровной жизнью. Толпы принцев и принцесс сновали по его объемным коридорам. Были среди них и те, кого слуги несли в паланкинах. То были коронованные особы из восходных царств. Со временем и они впитывали в себя мудрые традиции монархического равенства и также переходили на пешее шествование и демократическое общение с себе подобными. Но метаморфоза происходила уже на старших курсах, когда количество выпитого перерастало в качество съеденного пуда соли.
Среди быстротечного водоворота изредка проплывали дредноутами важные седобородые профессора в долгополых мантиях и треугольных шапочках. И принцы почтительно уступали им дорогу, ибо в стенах Института они были всего лишь студиозами, призванными постигнуть среди прочих предметов и науку почитания, чтобы глубже в будущем осознавать прелесть низкопоклонства со стороны подданных.
Добравшись до Приемной комиссии, Лотис оказался в зале, где за длинным дубовым столом сидели озабоченные мужи в одинаковых голубых мантиях. Принц отвесил подобающий поклон и достал из бархатной сумы с королевским вензелем надлежащие бумаги. Сидельцы придирчиво вчитались в грамоты принца, а затем приказали служителю взять из его пальца каплю голубой крови для удостоверения подлинности аристократической сущности. Предосторожности были не лишними, потому что в Институт не раз пытались проникнуть субъекты плебейского происхождения – самозванцы, двойники, внебрачные отпрыски и прочие узурпаторы.
После завершения всех формальностей принцу объявили о занесении его – сына Арховелеса ХIХ-го по прозвищу Непорочный – в список абитуриентов на факультет Абсолютных Монархов. Новая глава в жизни принца была наконец открыта.
_______
В свое время батюшка, как и было принято в монархических домах, постарался дать сыновьям хорошее домашнее образование. Король издал указ обучить их «всем естественным и противоестественным предметам, точным и неточным наукам, в гуманитарных и антигуманных областях. А также военному делу, благородным манерам и правилам ухода за лошадьми».
Чтобы с честью выполнить столь обширную энциклопедическую программу либерального толка (в тот сезон это было модно), решено было через посланных во все концы света гонцов пригласить лучших педагогов. Правда, вслед указу о наборе издали секретный циркуляр с требованием набирать учителей лучших, но по максимально дешевой цене.
Первым прибыл отставной полковник неизвестной службы, который, рассказав принцам во вступительном слове несколько по-солдатски соленых анекдотов, со следующего дня беспробудно запил.
Следом явился учитель то ли орфографии, то ли хореографии, а может быть даже географии. Этого точно выяснить не успели, потому что он исчез сразу же, как только получил свое жалованье за месяц вперед. Причем исчез, подлец, вместе с хорошенькою дочкою обергофмаршала. Впрочем, через две недели она вернулась обратно с небольшим, легко объяснимым ущербом для себя, но к великой радости родителей и изнывающих от отсутствия детальной информации подруг.
Затем учителей понесло десятым валом. Они приезжали на велосипедах и дилижансах, приходили пешком и приплывали на кораблях. Прискакал на верблюде один йог, потребовавший, чтобы принцы отныне спали на гвоздях. И все эти педагоги с белыми, желтыми, коричневыми и просто испитыми лицами просили одно и то же – еды, питья, жалованья вперед и лучших мест в гостинице. Король-отец уже был не рад своей затее. Надменных грамотеев то и дело ловили в чужих садах и постелях, а также порой били в местных трактирах как злостных неплательщиков.
Король закручинился и в поисках выхода от напасти созвал Тайный Совет. Заседали келейно всю ночь на королевской конюшне. Утром, окончательно протрезвев, постановили: «Оных педагогов, сиречь учителей, спровадить из великого королевства, но под благовидным предлогом, не роняя монаршего достоинства».
Сперва удалось избавиться от йога. Ему в кровать подпустили свору голодных клопов. Йог, верный традиции, с помощью медитации, старался не обращать на них внимания, продолжая спать на своем гвоздастом ложе. Но придворные стали замечать, что вечером, перед тем как идти в опочивальню, он все чаще стал задумываться, стоя на голове в позе лотоса. Продержался йог две недели. Однажды утром он выскочил из спальни и произнес длинную и горячую речь на своем йогском языке, после чего оседлал верного верблюда и ускакал в сторону Восхода.
Прочие же оказались покрепче. Клопов они морили, мышей пугали, змей ловили, пауков сшибали. После долгих обсуждений на очередном пленарном заседании Тайного Совета в районе рыбацкой заимки, когда уже жены прислали гонцов с ультимативным требованием закруглить заседание и явиться домой, решили прибегнуть к хитрости. Как-то прекрасным светлым утром глашатай зачитал царственное сообщение, а именно: из-за серьезной поломки печатного станка жалованье ученой рати будет задержано месяца на четыре, а может быть, на полгода. Предписывалось обождать, продолжая занятия за свой счет. Ватага наставников очень взволновалась, помитинговала, а затем, сославшись на срочные дела, болезни, неподходящий климат и тому подобное, умчалась из королевства на всех видах транспорта, включая и собственные ноги. Правда, кое-чему принцев они научить успели. Некий шотландец, выдававший себя за геометра, привил старшому страсть к футболу. Другой, кажется из Восточной Америки, обучил среднего игре краплеными картами и банджо. Младший же остался глух к трудам всех учителей без исключения. Король-батюшка только вздохнул, оценивая плоды учения и, вспомнив, как обучали его самого в пору невнятной юности, вооружившись длинной и прочной линейкой, чтобы не сразу обломать ее о чугунные лбы отроков, занялся обучением сам. Юнцы ежедневно приходили к отцу в урочный час, и он излагал им все знания, какие помнил и накопил за прожитые годы. Однако к концу первой недели он явственно ощутил, что начинает иссякать и оттого повторяться. Сыновья почтительно помалкивали, но по смешливым бесенятам в их глазах многоопытный король уразумел угрозу своему отцовскому авторитету. Пришлось опять спешно созывать Тайный Совет. Позаседав вволю в дальних покоях, что недалеко от кухни и наискосок от королевского буфета, многомудро порешили привлечь местные кадры на общественных началах. Это сулило казне изрядную экономию. Но, ввиду того, что никто из придворных не взялся обучать принцев, ссылаясь на загруженность и плохую память, то постановили, как и указывала традиция, идти в народ и искать там самородков. Таковых довольно быстро сыскали в потенциально богатом талантами населении королевства. Ими оказались конюх, пастух и звонарь. Конюх научил принцев пить стопками, рюмками и стаканами, популярно объяснил разницу между кобылой и жеребцом, заодно между мужчиной и женщиной. Пастух объяснил суть своего руководства стадом, посчитав, по-видимому, что большой разницы в науке управления нет, а в остальное время демонстрировал близкое по духу искусство сшибания кнутом верхушек одуванчиков. Звонарь убедительно, на базе близлежащих примеров, доказал, что все окружающее греховно, а все дела и поступки, кроме чтения духовных книг и раздачи милостыни – суть тоже грех. Вдохновенные книги читать было недосуг, денег не водилось, и принцы заключили – вертись, не вертись, но от греха не уйти, а потому и избегать его не стоит. На том учение и закончилось. Где-то через год король вновь встрепенулся. Остерегаясь более звать заезжих учителей, он приказал мужавшим чадам ежевечерне приходить к нему и на сон грядущий читать по нескольку страниц ученых книг. Куда там! Старший и средний изо всех сил манкировали своими обязанностями в силу необходимости спешить на столь частые в эту пору половые свидания. Король-отец повоевал немного со столь прискорбными обстоятельствами и махнул рукой. Не в последнюю очередь оттого, что чтение старших сынов вызывало в нем головную боль и колики в животе. Так и повелось: книжки читал младший, и это ох как пригодилось ему на вступительных экзаменах.
Надобно сказать, что при всей кажущейся безалаберности домашнего воспитания в данном королевстве, принцы оказались во вполне благополучной для умственного развития ситуации. В прочих царствах
