- Очень рад за твоего кота, но к чему ты это рассказала? – Семалион был несколько сбит с толка.
- Всё предопределено, без вариантов, без вероятностей и без сомнений. Стоит только это осознать. – Играт нахмурилась и отпила обжигающий кофе. – К сожалению, - добавила она уже шепотом. – Я заглянула в твои глаза сегодня и увидела в них то же самое выражение. Ты не сломаешься. Ты примешь правильное решение в критический момент. В тебе есть великая сила, но ты ещё не осознал её в себе, не принял, не доверился ей. Я чувствую, я всегда чувствую, даймоны страсти всегда всё чувствуют. Я лучшая из них, я дочь Наамах.
- И моя сила действует на тебя сейчас? Я неудержимо привлекаю тебя? Хотя вряд ли, я скорее алеф-самец. – Семалион немного расслабился и теперь мог мыслить свободнее, он больше не опасался её, мог позволить себе даже иронию и решил немного подразнить.
- Твоя сила не имеет отношения к мужской привлекательности, к соблазнению, но ты примешь её в своё время и, приняв, изменишься. – Играт, не поддержав его фривольный тон, сникла, замолчала и теперь сосредоточенно думала о чём-то своем. Семалион, допив кофе, заказал им красное вино.
- Ты пьёшь вино? – изумилась Играт.
- «Вино – есть мира кровь, а мир – наш кровопийца. Так как же нам не пить кровь кровного врага?» Старый хитрец Хайям явно знал в этом толк, как и в обосновании пьянства и распутности – не чета мне. – Семалион мрачно рассмеялся.
- А это не противоречит Кодексу Братства? Что сказали бы на это твои Учителя? Сфирот Рафаэль, например? Он как? Не против? – На лице Играт вновь зажглась манящая улыбка.
- Мне всегда говорили, что я необычный эол, что я всё делаю не так как все. Рафаэль даже сомневался, стоит ли мне вступать в Братство? Я считаюсь там кем-то вроде городского сумасшедшего, фонтанирующего порой дикими идеями, задающего неудобные вопросы и причиняющего прочие, мелкие и не очень, неприятности наставникам и другим братьям. В общем, всем окружающим. И все привыкли, поэтому мне многое сходит с рук. – Семалион улыбнулся и отпил глоток терпкого вина. – Я необходимый хаотический элемент системы. Такой себе Хедрон.
- Ты рассуждаешь почти как даймон, ты понимаешь это? – Играт снова улыбнулась, на это раз несколько коварно, и распахнула глаза ещё шире, хотя он уже не представлял, что такое возможно и звезды в них вспыхнули с новой силой. – Ты не боишься грехопадения?
- Зачем полемарх Шамад хочет сделать меня ренегатом? Ведь это его происки, правда? Зачем я ему – ведь в Противостоянии меня трудно назвать ключевой или хотя бы значительной фигурой? Но он прикладывает такие усилия. Не понимаю – для чего? – Семалион увидел удивление в глазах Играт и невольное подтверждение своим догадкам.
- Я не знаю – честно ответил она, - меня не посвящают в такие тонкости планов. Но зачем-то ты ему нужен – это точно. Возможно,.. да, скорее всего, из-за твоей спящей силы, о ней меня предупреждали перед этим заданием. Я слышала, что предыдущая попытка не удалась, и он был очень недоволен. А сейчас, так будет просто в бешенстве, когда узнает от меня… - Играт снова поникла, устремив взгляд сквозь Семалиона и весь окружающий мир. – Ну, или просто узнает. Как ему же объяснить, что это было просто невозможно? Дело не во мне.
- Может тебе спрятаться где-нибудь, пока всё не закончится? На пару столетий. – Он понимал, что Шамад не простит ей провала и мог только догадываться о её дальнейшей судьбе. Ему было жаль Играт. Она была откровенна с ним и благородна, по-своему. Но он не знал чем помочь, где укрыть её от гнева могущественного полемарха. – Неожиданная мысль вспыхнула в разуме Семалиона быстрее обреченного атмосферой метеора. – Нужно скрыться там, где он никогда бы не стал тебя искать – в монастыре Братства, по крайней мере, первое время. – Он сам не ожидал от себя таких слов, но произнёс их не задумываясь. Играт стала ему необъяснимо дорога за этот вечер, он хотел заботиться о ней, защитить её. – Потом можно будет что-нибудь придумать, более надёжное.
7.
Семалион проснулся от матового света хмурого утра. Природа плакала, её слёзы стекали причудливыми струящимися узорами по запотевшему окну. Ветер играл каплями, жонглировал брызгами. Далеко за мрачными пенобетонными одноликими крепостями улыбалась радуга. Семалион лежал на спине, не желая шевелиться, чтобы не разрушить эту грустную тайну, запрокинув голову назад так, чтобы было видно всё за окном. Кровь прилила к голове, и в глазах потемнело – наступало неизбежное – нужно было жить дальше. Боль по всему телу, но ощущение влюблённости ещё больнее – ergo sum, подумалось ему. Влияние Играт было мощнейшим. Зрение затуманилось от кинжальной боли в голове, предметы исказились, принимая текучие формы. Болело всё, он упал на колени, задыхаясь, рванул рубашку, которая душила его, жгла… Всё тело трескалось изнутри в отчаянной попытке вывернуться на изнанку, чтобы ветер, врывавшийся из открытого окна, охладил горящие внутренности. Мышцы скручивало в страшной судороге, из горла пробивал себе дорогу сипящий рык. Слёзы, как капли дождя – рисовали такие же причудливые узоры на его лице.
Тучи расходились, принимая причудливые инфернальные формы – их прогонял ветер. Семалион знал, что это только последствия внушения, но осознание не помогало. Как же он вчера устоял? Только молитва оказала действие. Стало немного легче дышать – горло саднило, но уже пропускало холодный сырой воздух.
И вдруг в ощущения вплелась новая нота – на душе стало тепло и спокойно, а в мозгу раздался мелодичный перезвон. Семалион знал – его призывают, Рафаэль ждёт его.
Глаза сфирота Рафаэля были закрыты. Сквозь веки просвечивало солнце, отогревая его душу от вчерашнего сумеречного холода. Наконец что-то меняется, легкое дуновение будущего было едва ощутимым, но он понимал, что это уже часть реальности. Он знал это.
Как много лет он только ждал, планировал, действовал. Теперь, накануне тотальных перемен, которые кардинально преобразят мир, он вспоминал. Он вновь переживал чувства, которые наполняли его когда-то.
«Шоколад с пряностями – так пахнут мои воспоминания о том, давно минувшем времени. И полновесные книги с пожелтевшими уютными страницами. В открытое окно заглядывает утренний розовощёкий ветерок и, балуясь, перелистывает их, привередничая: «ой, ну какая же скука этот Бодлер, почувствуй лучше будоражащую щекотку настоящего мира…». Так живо всё, едва закрываешь глаза и прежняя комната предстаёт как осязаемый, дышащий мыслями призрак и не нужно больше быть со всеми своими страхами, снова и снова переживать их, понимая, что всё лучшее уже позади, и лишь воспоминания остаются… Закрыть, только закрыть глаза и обрести мир, полный надежд, покоя, веры в будущее…
Новорожденные облака, несутся по лазоревому свежему небу, их хаотичные метаморфозы заставляют изменять миропонимание, выкручивая строй мысленных композиций, переплетая их струи из эфемерных звеньев, изгибая рисунок внутреннего сущего. И теперь уже это вкус кофе с корицей. Вдалеке два облака слились в одно, и всё ощутимей миндаль с ноткой ванили, постепенно раскрываясь, внедряется в рецепторы, проникает в мозг.
Мои пальцы ощущают шершавость тёплого пледа, и я чувствую, как весеннее солнце придает всему вокруг медовые оттенки и привкус. Дробные низкие и резкие высокие звуки уличной мелодии напоминают перестук сыплющегося фундука на фоне запредельного смеха флейты.
Светлая грусть мелькающих солнечных зайчиков прошлого под закрытыми веками. Аромат беззаботной радости бытия и предвкушения грядущего завтрака знаний и побед… Бездна лет впереди, встречи, множество личностей проходящих, просачивающихся, иногда задерживающихся, цепляющихся за что-то внутри, но неизбежно уносимых потоками времени. Хороводы событий, энтомологически нежно нанизываемых на шпильки памяти в альбомах нейронов…
Коллекция у каждого по-своему уникальна, но редко хочется внимательно рассматривать чужую. И у всякого есть свои любимые экземпляры, к которым возвращаешься, возвращаешься и возвращаешься… вновь, пока не затираешь их до невзрачности и привычности, но лишь они, кажется, могут вдохнуть в тебя силы, когда ты выжат до предела терпения жизнью и за гранью изнеможения.
Старые воспоминания, как улыбка одним уголком рта, как прищуренные хитрые бездны глаз соседского кота, развалившегося на подоконнике и знающего о мудрости всё. Как отдаленное гудение моторной лодки, когда лежишь на пляже, прикрывши лёгким полотенцем лицо, не решаясь долго заигрывать с солнцем и не желая никого видеть рядом с собой…Лишь тени, лишь призрачные голоса… Как белые арканы метели, вьющей свои холодные кольца, затягивающиеся вокруг тепла и света… Как жгучее одиночество, когда один на один со всем миром и вне его, достигая пределов миропонимания, не постигнув сути себя… Как солёный привкус южных волн и йодистый запах цветущих водорослей… Как ощущение тепла мягкой родной кожи… Как едва долетевшее из полутьмы сумерек тайное слово… Как шептальная скрытая ото всех молитва, проникающая до глубин мироздания на всю широту ноосферы… Как зудящая тишина межмирья… Вспышки осознания истины… Равновесие… Равновесие…»
Он видел слишком многое за долгое-долгое время, и это переполняло его. Он жил, он помнил, он чувствовал, он ведал.
В чайном кабинете царил сумрак, и лицо Рафаэля лишь угадывалось в мягких очертаниях мглистой дымки благовоний, что чрезвычайно смущало юного Семалиона, предпочитающего смотреть в глаза собеседнику, улавливая, одновременно, мимику оппонента. Хотя он знал, что в разговоре со сфиротом Рафаэлем ему это вряд ли поможет, а уж считать его оппонентом было бы и вовсе безумием. Скорее он просто волновался. Нужно быть максимально откровенным – решил он, и будь что будет. И Семалион рассказал ему все, не скрывая своего страха, который испытал в ментальном поединке, и того, что если бы не тайный спаситель, он обязательно бы проиграл его, попавшись по глупости. О своих сожалениях он говорить не стал, сочтя их унизительными и никчемными. Утаил он только встречу с Играт, хотя и осознавал, что это ненадолго.
- Ну, хорошо, юноша, я рад, что ты откровенен со мной, и что поделился сведениями и сомнениями, даже рискуя показаться нерадивым и несколько наивным. Будь уверен, ты правильно поступил. Поступай так и впредь. – Рафаэль помолчал немного, с легким постукиванием перебирая четки. – Теперь же необходимо выяснить две вещи: кто помог тебе, и что, собственно, хотели тебе внушить? А, для выяснения ответов на эти вопросы, я вижу только один выход – ввести тебя в транс и попытаться их найти, если ты, конечно, их видел и слышал, но не понял.
- В транс? Это необходимо? – Слишком свежи были воспоминания ужасных ментальных тисков, которые едва не раздавили
