Сегодня обнаружил ключи в почтовом ящике, самую обыкновенную связку. Поначалу даже подумал, что это бывшие квартиранты вернули. Совесть гвозди воткнула в печень. Сам так делаю, когда съезжаю от хамских соседей.
Сразу решил, это знак, некий сигнал тайных сил. Всё-таки квартиру сдаёт офицер ВБЭс , действующий, удостоверение показал. Фасонисто так бросил на стол. Мол читайте, бойтесь. А что может испугать человека, который два раза в году летал в трюме сухогруза на Марс. Почему так называют? Вроде космос, и при чём здесь вода? Так в том-то и дело, что нет там её ни грамма, ни капли. А вы себе представьте, активное обезвоживание целых 260 астрономических минут . Многие новички, конечно, гибнут. Ну это не про меня. Я привык к делу относиться с душой, с пониманием.
Не всем подойдёт мой метод. Самая настоящая клиническая смерть. При взлёте без ложемента безбилетник теряет до 15 процентов влаги. Лижешь железный пол и думаешь, верная остановка сердца от сгустившейся крови. Только не со мной. Шутишь, брат. Я твёрдо знаю, что корабль прибудет на орбиту вовремя, а там и рёв космодрома, и заботливые марсиане, охотно берущих на работу крепких земных парней. И что особенного, скажете вы? Правильно, все беды от головы. Нечего воздух сотрясать стонами, терпи бродяга. Без воды человек может прожить 10 суток, а здесь всего ничего: четыре часа и разряженная атмосфера на ближайшие полгода. Однако, трупы паникёров вполне себе настоящие выносят на бетон.
Повертел прямоугольник из карбина с непонятным номером и говорю: «А у меня два марсианских генерала имеются в знакомых». Кто именно, лейтенант из вежливости не спросил. Очень поднялся в моих глазах.
Изучил внимательно находку. Нет, чужие. Вот поганцы, мой почтовый ящик решили использовать, как почтовый. Негодяи! Оставляй после этого личное имущество в общественном коридоре!
Значит, от соседней квартиры. Я даже знаю от какой. Чё сразу-то не догадался. В ней засели Наблюдатели. Им вообще мраморно, что я думаю. Не дождались сменщиков, вот и подбросили. Придурки! В подвал не догадались заглянуть. А напрасно. Там они родимые за стеклом из палладия. Избавил мир от шпионов. Кто-то должен был. Целую неделю подбирал шифр к лифту. Зато теперь лепота. Молчит поганец, ни гу-гу. А то вжик да вжик, щёлк да щёлк, надоел.
Подождите, а вдруг это и в самом деле кто-нибудь потерял. Вчера ночью такой рёв стоял на космодроме. Думал, светопреставление началось. Атака марсиан. Достал позитронный излучатель. Старенький, конечно, но рабочий. В своё время знатно послужил в Индокитае. Не один таец растаял в пучке электронов. Вот, думаю, сейчас я вас встречу. Ну, обошлось. Молодёжь совестливая оказалась, чуть не сказал, советская. Приличная в общем. Быстро свою пиротехнику свернули.
Вру, как не стыдно, набрал заветные 02. А как было не набрать? Трудовой народ спит, отдыхает, а здесь чистая Венеция в гондолах. Ничего, гвардейцы быстро политику объяснили. Так, о чём это я? Ага, связка ключей. Куда их теперь? И замок у ящика, как назло, сломан. Спустился в подвал к мазохистам. Сидят не шелохнуться. Глазками хлопают, пить наверняка хотят, новички, одним словом.
– Ну, докладывайте, чьи ключи. Не ваши?
Мотают головами вразнобой.
– Непонятно, чё говорить разучились. Как подсматривать, так, пожалуйста, а ключи признать, в молчанку играете. Я тут стараюсь, о комфорте соседей беспокоюсь, а вы твари бездушные. Никакого уважения к старшим. Могли, например, извиниться. Мол, больше не будем. У-у, нелюди инородные. Так и поубивал бы. Благодарите Киплинга и Маяковского , не дождётесь.
Достал стилет с чёрной ручкой из рога итальянского буйвола, работа Фрэнка Белтрама. По ступеням ударили дробью каблуки. Оказывается, соседка с первого этажа решила поинтересоваться, кто у неё обосновался в подвале.
– Мара Филипповна, ну что вы, право?
– Так молчат, ни гу-гу ироды. Вдруг слышу, дверь хлопнула.
– Здесь же сквозняк. Сегодня на море ветрено. Смотрите, в окна заворачивает. – Действительно, бросило несколько солёных горстей в щель между стёклами. – Бегай потом за лекарствами. Нельзя же так.
– Пустое, я шалью обмоталась. Что за ключи? – подняла брови.
– Да вот в почтовый ящик подбросили.
– А стилет зачем? – она строго посмотрела накрашенными ресницами, глазами в общем.
Мне стало неловко, ещё подумает, что решил освободить. Целый год весь подъезд искал Наблюдателей. Мужчины по квартирам ходили. Участкового беспокоили, всё без толку, пока я не вмешался.
В окно постучались чайки. Тук, тук, тук. Кудрявые волны стали ещё кудрявее. Гордые альбатросы сделали несколько опасных виражей вдоль бронебойных стёкол. Мы отпрянули. Конечно, палладий и всё такое, но страшно. Один из Наблюдателей энергично замычал.
Мара Филипповна приструнила:
– Тише, пузырь! Чаек напугаешь, а нам стекла отмывать.
Наблюдатель не успокаивался. Модный такой, в блестящей рубашке с элегантными выточками вдоль талии. Упитанный в общем. Пришлось воспользоваться клинком. Сидит смирно, боится. Как будто я без понимания. Сволочь! На космодроме взревел ионный двигатель. Семейная пара со второго этажа. Пластические хирурги, знаменитые, на венерианских девах специализируются, приветливо оскалились алмазными имплантами. Они зубами работают, уникальная техника, доложу я вам. Но улыбка жуткая, особенно у супруги, чистая пиранья. Снимаю кепку, тьфу ты, капитанку перед мужеством её мужа. Профессионал, что тут скажешь. Навороченный кабриолет фыркнул плазмой так, что в подвале приятный утренний полумрак превратился в крематорий. Даже антибликовое наностекло не помогло. Но у меня рука не дрогнула, аккуратно снял пластик. Ну если чуть-чуть порезал. Так несколько капель вишнёвого сока выступило. Лизать не стал, неприлично. Мара Филипповна дама, конечно, боевая, и не такое видела. Работала на Камчатке начальником таможни. Но не при ней же. Вдруг тоже захочет. Неловко будет. Воздержался. Наблюдатель пересохшими губами прошептал:
– Мои, вон и брелок знакомый. Видите, череп с рубинами вместо глаз. Можете не сомневаться.
Переглянулись. Чудно. Мы не готовы целый подъезд лишать радости. Добровольно врагом общества никто не желает стать. Рановато вивисекторы улетели. Они бы точно что-нибудь дельное присоветовали. Здесь такая новость: Наблюдатели поддельные. Если так подумать, значит, не они шумели квантовым буром. Ключи начали оттягивать руку. Заметив моё состояние, сердобольная Мара Филипповна забрала злополучную связку.
– Ты чё это разнюнился? Смотри, лицо побледнело. Ещё немного и скорую вызывать придётся. Я не хочу целый день у подъезда сидеть. – Хрясть, отвесила вполне профессиональную оплеуху. Даже в ушах зазвенело. Полегчало. В голове расцвели одуванчики. Конечно, всё вибрирует, зато мысли пришли в движение, бегают, суетятся.
– Пить дайте! – просипел Наблюдатель. По всему получалось, что он никакой не Наблюдатель, а Фрол Демидович, мой сосед, академик. Я с таким диагнозом был в корне несогласный. Теперь по ночам тишина, никто не спускает воду в унитаз. Квартира стала вполне комфортной. И что, всё снова-здорово? Нет, так не пойдёт. Надо привлечь на свою сторону таможню.
– Напоить? – осторожно поинтересовался, прощупывая отношение Мары к пижону в блестящей рубашке. Она отвесила оплеуху с другой руки, для равновесия, как я понял.
– Слушай его больше. Врёт морда бандитская. По щекам вижу. Меня не проведёшь. Тёртый калач. Сейчас за воду он невесть что наплетёт.
У панорамного окна начали собираться граждане, свободные от дежурств в замке всеми обожаемого Семарга Львовича . Космодром у нас перед подъездом совсем крохотный. Давно нужно нарастить, детям негде играть. Ночью гвардейцам пришлось сбросить в космос шумную молодёжь. Случайно, конечно, однако неприятность, своя шпана. Вон, до сих пор руками машут из улавливателя мусора. А всё почему? Семаргу Львовичу спать мешали пальбой из петард. Негодяи! Ладно, надо напоить, люди смотрят. Ещё осуждать начнут за жестокое обращение с иностранцами. Протянул флягу с модулятором атмосферной влаги.
– Сначала ей дайте, – кивнул серебряный рыцарь на особь женского пола. Тоже Наблюдательница. Я их вместе в лифтовой кабине газом отравил. Бились, как сумасшедшие. Но недолго, и на том спасибо.
– Ей рот освободить? Вы в своём уме? Не жена, что ли?
– Нет.
– А-а, тогда не страшно. – Разрезал. Здесь обошлось без царапин. Первое, что услышал:
– Идиоты, я вообще не из вашего подъезда!
– Дамочка, с вами всё ясно! Вы Наблюдатель! Кто станет в собственной квартире квантовый бур включать, только враг общества.
– Я, вообще не из…, – хотела повториться, но вовремя повернула: – Дайте сюда ваш модулятор. Уф, редкая дрянь, – заявила, сделав несколько глотков атмосферной влаги. Я убрал фляжку, чтобы не выглядеть в глазах жильцов дамским угодником.
– Вы мне противны, развязывайте, и я пойду.
– Подождите. Так нельзя. Все уже привыкли к вашим мукам. Зачем публику разочаровывать? Тут коллектив решает. Так-то. Например, Мара Филипповна считает вас бессовестной шлюхой. Ведь так, – я заискивающе посмотрел в глаза таможни, недовольной либеральным обращением с врагом подъезда.
«Ну и что, что она иностранка? Вот ещё. Нечего шляться по чужим квартирам. Фурсетка какая-нибудь не иначе», – подумала Мара.
– Гражданка, вы теперь собственность подъезда. Я не позволю нарушать микроклимат, я здесь живу, между прочим. У нас, к примеру, потолки пять метров. А у вас энергетическая краска слезла, вот и тырите у нас аккумуляторы. Посмотрите в окно, видите, самое настоящее море. Не Чёрное, но и не Клязьма. Вполне себе приличный водоём с пространственными дырами для прыжков.
– Подождите, это что теперь получается, и к любовнику теперь нельзя нырнуть? А ещё говорите, что у вас приличное общество. Бедную женщину скотчем обмотали. Вот и ходи к вам в гости, мазохисты!
Такой поворот меня не устраивал, даже захотелось всех убить несколько раз для сохранения микроклимата. Получается, конфуз с газом вышел, хотел всё по-тихому сделать, а здесь гражданка бдительная попалась. Но надо отдать должное ветерану границы. Мара Филипповна приняла стойку матёрой чиновницы, она не хотела сворачивать на зыбкий гравий дипломатии:
– Семарг Львович, замотайте этой стерве рот, чтобы не обзывалась. Да нет, не так же! – Вырвав скотч, произвела качественный бандаж скандалистки.
Публика на космодроме дружно зааплодировала. Подтянулись жители соседних подъездов. Ещё бы, все знали, куда ходила наглая гражданка, и считали товарища Семарга оппортунистом. Они тут стараются, носы, щёки по утрам пудрят свинцом , а он в чужих подъездах охотиться. Это по меньшей мере непатриотично.
Ничего не оставалось