Тут сон и прервался. Он оказался неоконченным, недосмотренным. Нашел ли он во сне Веру, обрел ли ее, было неизвестно. Но что это означает, как не возможность поиска ее уже в самой явной реальности? Кто эта Вера? Она не похожа на Свету. Да, и как Вера может походить на Свету, если она символизирует другое (сонное, а не бодрое) состояние сознания?
Он с нетерпением ждал возвращение Светы с работы домой, чтобы разрешить двусмысленность, связанную со сном. Но Света никак не приходила. Он стал названивать на светин мобильник. Но на обратной стороне звучали только длинные гудки. Ему стало тревожно на душе.
«Ну, почему же она не приходил»? – повторял он про себя так часто, что стал уже заговариваться вслух. Из навязчивого состояния тревоги за судьбу Светы его вывел звонок. Он вопросительно посмотрел на свой смартфон, но тот молчал. Нет, это позвонили в дверь. Он осторожно подошел к двери и только после второй серии трелей открыл дверной замок. На пороге стояла Света. Но было странно, что она не решалась войти в свою квартиру и чего то ждала. И только после того, как Иван Иванович пригласил ее войти, она переступила порог своего дома.
- Что случилось с тобой, Света? Почему ты задержалась? – спросил с тревогой в голосе Иван Иванович.
- Да-а, на работе был аврал. До нового года осталось несколько дней, и нужно было уже вчера сдать отчет за год, - объяснила она, что вернулась затемно домой.
- Понятно. Дела, - будь они не ладны. Чтобы делали люди, не будь у них нужных дел! Только для чего они нужны?!
- Как это «для чего»? Хотя бы для того, чтобы ими жить. Никто, так просто, не будет кормить тебя даром. Логично?
- Вполне. И ты, Света, живешь своей работой в журнале весь день или у тебя есть еще время для творчества и личной жизни?
- Ваня, не тебе мне объяснять, что работая в журнале, я могу заниматься не только анализом и критикой чужого творчества, но и своим творчеством лично.
- Хорошо. Но не возникает ли у тебя конфликт интересов на рабочем месте? У меня он по необходимости возникает, тем более, что я не большой ходок по присутственным местам. Обыкновенно там люди теряют драгоценное время, которого и так не хватает на творчество, на зрелые размышления. Мне бесконечно жаль то время, которое я безвозвратно потратил на работе. И было бы на «что»! Потратил на бессмысленное времяпровождение рядом с людьми, которые совсем не понимали меня, как, впрочем, и я не понимал их, да и нечего было понимать. Я вижу, ты не совсем понимаешь меня.
- Ну, почему же. Я стараюсь понять тебя, Ваня. Но нельзя полностью отрываться от коллектива, от людей. Ты же и для них тоже пишешь свои книги.
- Разве? Прежде всего, я пишу их для самого себя и для таких же, как и я, читателей.
- Я вхожу в число твоих почитателей?
- Надеюсь. Но ты слишком хорошо обо мне думаешь. Почитания я не заслуживаю, но, думаю, на чтение могу рассчитывать у тех, кто думает сам и пробует своими словами изложить свою или чужую мысль. Бывает, что всего мышления одного человека не достаточно, чтобы подумать, «родить» собственную мысль. Вот тогда чужая мысль в помощь его уму как нельзя кстати. Я знаю, что ты, Света, можешь не только толковать о том, о чем думают другие люди, но и понятно объяснить мне, например, о чем сама думаешь. Что ты думаешь о мемуарной литературе, за которую я, наконец, взялся.
- Ну, вот так сразу и не знаю, что сказать тебе. Воспоминание – капризная вещь. Они приходят к нам, когда их не ждешь. Некоторые воспоминания способны открыть нам глаза на то, мимо чего мы проходили прежде. Другие воспоминания всплывают в нашей памяти в неузнаваемом виде, так что порой кажется, что то, что они представляют, и не было вовсе. Естественно, возникает вопрос: было ли в реальности то, что мы вспоминаем? Может быть, мы это просто выдумали, чтобы занять себя, свое внимание тем, чего никогда не было и не будет. Оно только и могло, что случиться в ретроспективной фантазии.
- Нельзя ли сказать, что воспоминание, припоминание работает как спусковой крючок нашего представления? Но тогда представление ведет себя так, как если бы оно сорвалось с крючка и путается под ногами в описании. Как говорят: «плохому танцору мешают ноги». Представления же заводят нас в призрачный мир, который существует тем, что выдает себя за настоящий, реальный мир.
- По моему скромному мнению, воспоминания, как, впрочем, и фантазии такие же дети времени, как и представления. Только воспоминания принадлежат прошлому, а фантазии будущему. Но мы вспоминаем и фантазируем не из прошлого или будущего, а из самого, что ни на есть, настоящего; пытаемся представить себе, что мы помним и может вообразить, - предположила Светлана Васильевна.
- Значит, ты полагаешь, что воспоминания ограничены настоящим?
- Ну, да. А ты как думаешь? – переспросила хозяйка квартиры.
- Интересно. Я думаю, что воспоминания позволяют нам заглянуть в прошлое из настоящего. Но я исхожу из другой посылки, предположения, чем ты. Я предполагаю, что не настоящее ограничивает прошлое, а прошлое расширяет настоящее за счет себя, делая его, это прошлое, подлинно настоящим. Мы понимаем то, что вспоминаем, когда его узнаем, повторяем, заново схватываем, сознаем в отражении (рефлектировании) настоящего.
Позже, когда они исчерпали мемуарную тему Иван Иванович и Светлана Васильевна договорились на следующий день сходить вечером в театр. Неважно было, на что они собрались. Главным было то, что они собрались туда пойти. Поход в театр был своего рода «выходом в свет» и входом в интересное положение.
Иван Иванович до самого отхода ко сну не мог отделаться от ощущения, что Светлана Васильевна была та же самая и в тот же время уже не та же самая, своя не своя. Как будто это была не она, а незнакомая женщина, очень на нее похожая. Она была какая-то искусственная, что ли, ненастоящая. Впрочем, это впечатление тут же улетучивалось и перед Иваном Ивановичем представала все та же Света, в которую он был влюблен, сам того не зная до поры до времени настоящей истории.
Уже далеко за полночь Иван Иванович внезапно проснулся. Его разбудил толчок в плечо или ему приснилось, что кто-то ткнул его в плечо. Сон как рукой сняло от ночного пробуждения. Он весь похолодел от охватившего его ужаса и тут же закрыл глаза, потом чуть-чуть их приоткрыл, едва разомкнув веки, чтобы никто не увидел, что он проснулся. Иван Иванович лежал неподвижно как бревно, застыв в позе младенца, чтобы усыпить бдительность ночного гостя. Но тут он вспомнил, почувствовав, что лежит не на жестком диване в своей холостяцкой квартире, а в роскошной постели на перине своей любовницы. У него отлегло от сердца: видимо, Света тронула его нечаянно за плечо во сне. Какой он все же трусишка! И, осмелев, пока глаза не привыкли к ночной тьме, он осторожно провел рукой по постели, но никого не нащупал. Там, где должна была лежать Светлана Васильевна, перина была холодная. Прежние опасения вернулись к Ивану Ивановичу. У него заныло сердце от дурного предчувствия. Где Света? Может быть, она, нечаянно тронув его за плечо, вышла в туалетную комнату? Иван Иванович стал неподвижно ждать ее возвращение. Ночное время текло так медленно, как мед течет из банки. Светлана Васильевна так и не шла.
Иван Иванович потерял счет времени, пока его глаза не привыкли к ночной мгле. Присмотревшись, он заметил в углу спальни тень. Ему показалось, что это темная фигура существа, сидевшего в кресле. У него стало сосать под ложечкой со страху от вида ночного гостя. И тут внезапно он пришел прямо в неописуемый ужас от того, что фигура в кресле стала дергаться, как дергается в судорогах больной эпилептик или умирающий в агонии человек. Это было воистину страшное зрелище. Но тут же грозная фигура застыла, и у Ивана Ивановича появилось такое ощущение, будто все увиденное есть лишь ночной кошмар. Он стал успокаиваться, но не успел отойти от страха, как снова был им захвачен, - ночной гость заговорил на каком-то незнакомом ему утробном языке, в котором было много шипящих, свистящих и щелкающих звуков. Со временем до него стало доходить содержание невнятной, нечленораздельной речи, как если бы кто-то невидимый стал переводить эти звуки в понятные ему слова. Прошло несколько томительных минут, в ходе которых синхронизировалось звучание голоса ночного гостя и его понимание Иваном Ивановичем. К этому времени его глаза полностью привыкли к ночной мгле, и он разглядел в очертаниях фигуры гостя женские округлые и плавные линии. Это был не гость, а гостья. Такое открытие немного убавило робости нашему герою, придав ей эротический оттенок.
- Что вам надо? – наконец, спросил непрошеную гостью.
- Что вам надо? – механически повторила она мелодичным голосом.
- Мне надо знать, кто вы? – пояснил Иван Иванович.
- Я та, кого ты позвал, – ответила гостья, а потом сама уже спросила, - Что ты хочешь?
- Странно. Что не так со мной, что уже второй раз со мной заговаривают духи? Неужели я сошел с ума? Ты кажешься мне или существуешь на самом деле?
- Ты хочешь знать?
- Да, я хочу знать, кто ты: существо из крови и плоти или привидение, демон или ангел? И еще: уверяю тебя, я не звал тебя. Признаюсь, сначала ты испугала меня, но теперь мне приятно быть с тобой, - разоткровенничался Иван Иванович.
- Вот ты меня и пригласил. Я твоя. Принадлежу только тебе.
- Откуда ты? И как звать тебя?
- Приятно почувствовать себя господином?
- Стыдно сказать, но приятно. Правда, все еще боязно, - сказал наш писатель. – Ведь я не знаю тебя, не знаю, кто ты.
- Зови меня «Верой». Доверься мне. Я твое создание. Ты послал меня из будущего.
Такое заявление привидения не менее, чем само ее появление, удивило Ивана Ивановича.
- Из чего же я создал тебя?
- Из себя, из своих снов, надежд, мечтаний.
- Так ты женщина моей мечты?
- Верно. Я Вера.
- Значит, ты привидение, мое видение? Ты не из плоти и крови?
- Конечно, нет. Ты не думал о том, что мы, тех, кого вы зовете своими видениями, можем зеркально предполагать вас своими воплощениями?
- Почему же ты призналась в том, что ты – мое создание?
- Просто, чтобы не шокировать тебя правдой.
- Так, значит, я сам заблуждаюсь, полагая тебя своим видением? Между тем я сам твое воплощение?
- Разумеется.
- Почему же тогда я мужского рода, а ты женского?
- Чтобы ты захотел меня.
- Наивная простота. Выходит, я твое воплощение, а ты моя идея, которая желает, чтобы я был в тебе или ты была во мне?
- Какая разница, Ваня, - я готова быть твоей служанкой. Но не откажусь быть и твоей госпожой.
- Ловко ты меня соблазняешь, Вера. Мне трудно отказаться от твоих услуг. И что ты можешь сделать, как мне послужить?
- Могу исполнить твое заветное желание.
- И что это за желание такое?
- Ты не догадался? Это я.
- Как мне понять тебя, Вера. Ты говоришь загадками. Не хочешь ли ты сказать, что я желаю поверить?
- Догадайся сам. Как только
