Ромео и Джамиля

прошлой неделе, я была вчера, но тебя не встретила.
- Но я часто бывал на границе, и я тебя искал.
- Наверное, ты искал меня там, – девушка махнула рукой в сторону левого от заставы фланга.
- Наверное, – не стал спорить Шамшур. – Теперь я буду знать, что искать тебя надо здесь.
Внизу у реки послышался детский голос. Только сейчас солдат увидел небольшую отару у воды. Мальчишка лет семи пытался выгнать её наверх, но как ни старался какая-то из овец обязательно кидалась в противоположную сторону. Пацанёнок ругался, возвращаясь назад и, нещадно лупил беглянку палкой, загоняя её в общую кучу.
- Кто это?
- Это мой брат.
Рядом с мальчиком бегала белая с рыжими пятнами собака. Это был молодой кобель, ещё щенок. Пока его хозяин отвлекался на отбившуюся овцу, он ловко справлялся со своими обязанностями, молча кидаясь то в одну, то в другую сторону от отары и удерживая её таким образом в общей куче. Наконец мальчик справился с глупыми овцами, загнав их на покрытый травой склон ниже места, где сидел Шамшур и девушки. Довольный своей маленькой победой, он, улыбаясь, взобрался наверх.
Увидав солдата, мальчик посерьёзнел и что-то быстро спросил у Джамили. Та ласково ему ответила, но парнишка по-прежнему с недоверием смотрел на Шамшура. Следовало завоевать его расположение.
- Привет! Тебя как зовут?
- Эльнур.
- Ловко ты с овцами справился. Как настоящий пастух. Будешь пастухом?
Мальчишка не слишком хорошо понимал по-русски, но смысл вопроса до него дошёл.
- Я буду солдатом, как Фархад!
- Кто такой Фархад?
- Мой брат!
Лейла что-то произнесла по-азербайджански и прямо на траве расстелила платок. Джамиля засуетилась, доставая из знакомой уже солдату штопаной хозяйской сумки газетные свёртки. Шамшур и мальчик молча наблюдали за приготовлениями. В свёртках была еда. Рядом со стопкой тонкого пресного лаваша девушки выложили большой кусок сыра, напоминавший брынзу. Сыр другого вида, в белой мякоти которого были заметны вкрапления специй, лежал отдельными ломтиками около пышных и, аппетитно пахнущих, пирожков. Рядом в развёрнутой промасленной бумаге красовались какие-то штуковины, больше всего похожие на котлеты в тесте. Сверху на эту кучу продуктов Лейла бросила пучок зелени и перья лука.
У Шамшура под языком моментально заполнилось слюной. Он встал в нерешительности, но обе азербайджанки, заголосили, замахали руками, уговаривая его не уходить. Чувствуя неловкость, солдат снова сел.
Лейла, улыбаясь, пригласила его «к столу». Увидав, как мальчишка принялся за угощения, Шамшур тоже потянулся к еде. Он с удовольствием съел бы всё, что было выложено перед ним, но ограничился только тем, что попробовал понемножку каждого.
- А по какому случаю банкет? – спросил он.
- Это Лейла, – ответила Джамиля. – Мой брат Фархад – её муж. Он, как и ты, сейчас в армии, но только в Карабахе. Лейла сказала, что тебя надо накормить. Аллах милосерден и справедлив. Он добрые дела не оставляет без награды и обязательно пошлёт нашему Фархаду хороших людей, которые его тоже накормят.
Джамиля наложила Шамшуру пирожков, сладких лепёшек и кусков сыра в платок, и он полез наверх. «Индусы» от угощения пришли в восторг.
Когда солдат с платком вернулся, азербайджанки уже убрали остатки трапезы в сумку. Мальчишка спустился, чтобы выгнать овец наверх. Лейла пошла ему помогать. Шамшур остался с девушкой.
- Джамиля, а как твоя фамилия?
- Мамедова.
Солдат усмехнулся:
- У вас, куда не ткни, обязательно в Мамедова попадёшь. У вас, что тут, каждый третий – Мамедов?
- Нет, каждый второй.
Они оба рассмеялись. В то же время Шамшур умолчал, что благодаря именно этой распространённой азербайджанской фамилии в солдатской среде бытовало оскорбительное для местных жителей прозвище «мамеды», а женщин-азербайджанок соответственно называли «мамедками». Парень и сам ещё несколько недель назад с лёгкостью употреблял эти слова. Теперь же, после знакомства с Джамилей, у него язык не поворачивался произносить их.
- Зато твою фамилию я никогда не встречала.
- Откуда ты знаешь мою фамилию?
- Эх ты, неужели не догадался!? На твоей кепке, в середине было написано: «Шамшур Роман». Когда ты её потерял, а я нашла, то прочитала и запомнила.
Всё оказалось проще простого!
Солдат и девушка минуту постояли, глядя, как отара медленно поднимается по склону. Потом Шамшур снова заговорил:
- Спасибо за угощение. Очень вкусно. В следующий раз я приведу с собой нашего повара, и вы с Лейлой научите его готовить?
Джамиля заметила:
- Если мы научим его готовить, то тебе незачем будет сюда ходить.
- Ничего подобного! Я не за этим сюда пришёл.
- А зачем?
- Просто хотел тебя увидеть, – несмело произнёс Шамшур.
- А зачем ты хотел меня увидеть? – не глядя на солдата, спросила девушка.
- Разве ты не догадываешься?
Джамиля повернулась:
- Я должна обязательно догадываться?
- Хорошо, я скажу! После того, как я тебя встретил, я только о тебе и думаю.
Чувствуя себя неловко, Шамшур отвёл взгляд в сторону. Джамиля же, наоборот, внимательно смотрела в лицо солдату, как будто пытаясь в нём что-то прочесть. Возникла пауза.
- Продолжай, – наконец, произнесла девушка. Солдату показалось, что в её взгляде мелькнула насмешка. Обратного пути уже не было. Он сказал «а», теперь требовалось произнести остальные буквы алфавита.
Шамшур тяжело вздохнул:
- Может ты будешь смеяться, но я, действительно, как увидел тебя – только о тебе и думаю! Наверное, судьба специально эти две недели не давала нам встретиться. Проверяла, насколько это всё серьёзно. Знаешь, бывает такое, что знакомишься с человеком, и тебе кажется, что ты знаешь его уже давно. Вот с тобой приблизительно так же.
Девушка очень внимательно смотрела на солдата. Он понял, что она пытается понять смысл его слов. А ещё он понял, что говорит не то, что нужно.
- Короче, ты мне очень понравилась! – отбросив всякое стеснение, произнёс Шамшур и тут же испугался. – Только ты ничего плохого не подумай!
В этот момент Джамиля сделала предостерегающий знак рукой. Они были снова не одни. Вокруг толкались грязные овцы, а рядом Эльнур и Лейла возбуждённо говорили по-азербайджански.
Молодая женщина ругала мальчишку и размахивала руками. Джамиля, услышав слова невестки, повернулась к брату и тихо о чём-то его спросила. Тот, насупившись, молчал.
- Что случилось? – поинтересовался Шамшур.
- Брат пообещал, что расскажет отцу о том, что мы встречались на границе.
«Вот гадёныш!» – подумал Шамшур. Он подошёл к Эльнуру. Взгляд того не обещал ничего доброго. Открыв рыжую дерматиновую кобуру, солдат достал сигнальный пистолет. Широкий, диаметром в два с половиной сантиметра, ствол ракетницы выглядел устрашающе. Мальчишка испуганно отпрянул. Лейла ойкнула, прижав руки к груди.
- Хочешь, я дам тебе выстрелить из этого пистолета?
Пацанёнок радостно закивал. Шамшур не спеша достал из кобуры белый сигнальный патрон и со щелчком откинул ствол. Брат Джамили с интересом наблюдал.
- Подожди, но как я могу дать тебе выстрелить? Ты ведь хочешь рассказать отцу про меня!
- Нет! Я не расскажу! – мелко затряс головой мальчишка.
- Честно?
Он быстро закивал.
- Хорошо. Я тебе верю.
Шамшур вставил патрон в ствол и, защёлкнув его, взвёл курок. Обняв паренька за плечи, солдат подвёл его к краю ложбины, из которой они только что выбрались и, осторожно вложив ракетницу в руку ребёнка, направил ствол в сторону реки. Эльнур зажмурился и надавил на спусковой крючок, но силёнок выжать до конца ему не хватило. Шамшур всё это время державший руку мальчика помог дожать курок. Грянул выстрел, и ярко светящийся шар метнулся вниз. Далеко ему улететь не удалось. Он ударился о камни у воды и распался на несколько частей, которые с шипением свалились в воду. Над стремительно несущимся потоком быстро рассеивался белый дым.
Выстрел напугал животных. Щенок метнулся в сторону, громко заскулил и залаял, а отара дружно шарахнулась в противоположном направлении. Обе девушки кинулись за перепуганными овцами, Эльнур же, слегка оглушённый, бросился за собакой.
- Если хочешь, – крикнул вслед ему Шамшур. – То в следующий раз я дам тебе снова выстрелить.
- Якши! – радостно закричал мальчик.
Расположение младшего брата Джамили было завоёвано. Оставался только вопрос, надолго ли?
Расставаясь, девушка сказала, что вечером уезжает домой, так как утром ей надо идти в школу, но пообещала, что обязательно вернётся в субботу. Больше им не удалось побыть одним. Рядом с солдатом, совсем позабыв про овец, бежал Эльнур и, беспрерывно дёргая его за руку, расспрашивал об оружии. Шамшур что-то отвечал, но все его мысли крутились вокруг одного вопроса, что теперь думает о нём Джамиля? Тёплый взгляд и улыбка в момент расставания дали ему понять, что его бестолковое объяснение девушка восприняла благосклонно.


Известие, о том, что местные пастушки накормили пограничников, быстро распространилось по заставе. «Индусы» взахлёб расписывали угощения, которые им довелось отведать.
Эта новость поразила младшего сержанта Кирильчука в самое сердце. Дело в том, что он очень любил поесть. Осознание того, что на фланге Шамшур набивал свою утробу домашними харчами, вызвало у Кирильчука приступ зависти, смешанный со злостью. Он даже стал немного жалеть, что повёлся с девушкой так грубо. Может быть, она познакомила бы его с какой-нибудь своей подружкой. Мысль о местной зазнобе, подкармливающей его, вначале понравилась младшему сержанту. Он на минуту замечтался, но потом спохватился и решительно отмёл это дьявольское искушение.
Дома в родном украинском селе его ждала любимая Тамара – крупная, дородная девка с большой грудью и крепким задом. Крикливая и резвая Томка отлично готовила и, вообще, была прекрасной хозяйкой. У себя в семье она держала всех в ежовых рукавицах. Даже её отец, здоровый красномордый дядька, побаивался свою дочь.
Когда Кирильчук приходил в гости к Томке и не заставал её дома, то, как правило, попадал в цепкие лапы своего будущего тестя. Тот от радости, что встретил достойного собутыльника и благодарного слушателя, хлопал своего без пяти минут зятя по плечу и предлагал остограммиться. Как водится, из заначки доставалась бутылка самогона и, организовав на скорую руку закуску, всегда в изобилии наличествующую на Томкиной кухне, мужики усаживались за стол. Выпив из гранёных рюмочек несколько стопок и с аппетитом закусив, будущие родственники доставали сигареты – Томкин отец мятую пачку вонючей «Ватры», а Кирильчук дорогой молдавский «Темп», к запаху которого Томка относилась более-менее благосклонно. Напустив дыма, мужички расслаблялись и, вальяжно развалившись на скрипучих стульях, оставшихся от старого гарнитура, начинали неспешную беседу.
Эта идиллия нередко заканчивалась быстро и несправедливо жёстко. В определённый момент во дворе звучал скрип калитки – это Томка возвращалась домой. Отец, узрев в окно приближение дочери, вскакивал с перепуганным лицом и, пряча недопитую бутылку, суетливо разгонял дым, сизой пеленой скопившийся под потолком. Одновременно с этим Кирильчук пытался засунуть под буфет пепельницу с плохо затушенными окурками.
Дверь отворялась и на пороге появлялась Тамара во всей своей красе. В задымлённой и