недавно в этом же кабинете благодарил его за успехи Анны и всем видом высказывал свою благосклонность, только тяжело вздохнул.
– Николай Ильич, что же это получается? Мы вам доверяли, а вы, оказывается, за нашей спиной завели с моей дочерью шашни.
При слове «шашни» Николай поморщился.
– Григорий Аронович, – сказал он, с трудом сдерживая себя. – Я не заводил с Лизой шашней и ничего не делал за вашей спиной. И сейчас уже бессмысленно говорить о том, что произошло. Лиза сама приняла решение, я ее ни к чему не принуждал. Я сделаю все, чтобы она была счастлива.
– Надеюсь, – пробормотал Фальк, понимая всю несуразность этого разговора. Оставалось только утешиться, что избранником Лизы оказался человек, который раньше был ему симпатичен и которого очень уважает Аннушка.
– Возьмите у меня деньги, вам сейчас надо купить какую-то мебель, вещи, посуду, в конце концов.
– Спасибо. Я в силах обеспечить нашу жизнь, достаточно зарабатываю и могу работать еще больше…
Николай посмотрел на Фалька, лицо того несколько смягчилось.
– Григорий Аронович, раз все так получилось, я не хотел бы, чтобы у нас с вами и Саррой Львовной были натянутые отношения. Поверьте мне:
Лиза вас очень любит и сильно переживает. Отталкивать ее от себя было бы жестоко.
Фальк хотел измерить его презрительным взглядом, сказать в ответ, что-нибудь неприятное, но, взглянув на умное, открытое
лицо бывшего учителя, отметил про себя, что Николай Ильич, несмотря ни на что, опять вызывает у него симпатию.
– Вы правы, – сказал он, протягивая ему на прощанье руку. – Я уверен, мы с вами близко сойдемся, но не забывайте, что у Лизы – непростой характер.
ГЛАВА 2
Еще в сентябре Иннокентий прислал Лизе из Киева письмо, в котором в завуалированном виде сообщал, что группа за лето понесла большие потери и чтобы она ни к кому не ходила. Ребята ее найдут, когда будет нужно. Сам же он намерен помогать местной группе анархистов-коммунистов и уже тесно сошелся с одним товарищем, которого давно знает через Мишеля.
Несмотря на его предостережения ни с кем не общаться,
Лиза все-таки сходила к Пизовым. Евгения Соломоновна была дома одна.
Она усадила Лизу пить чай и стала жаловаться на Софью, которая целый месяц гостила в Одессе у ЛеонаТарло, и тот обещал отомстить генерал-губернатору Сухомлинову и барону Каульбарсу за смерть Ивана.
– Ваню все равно не вернуть, – сокрушалась Евгения Соломоновна – а Сонюшка нравится Сереже Войцеховскому. Симпа¬тичный, молодой человек, хотя и простой рабочий. Вежливый, культурный. С ним приятно поговорить. Да Соня на него ноль внимания.
– Соне он тоже нравится.
– Ты думаешь?
– Мне так кажется!
Лиза спросила ее, что она знает о разгроме группы. Евгения Соломоновна рассказала, что летом группа действовала очень
активно, но полиция совсем озверела: были большие облавы на митингах и аресты на квартирах, кто-то их выдавал.
Лиза ушла от нее расстроенная. И вскоре подкараулила около работы Сережу Войцеховского. Сережа обрадовался, увидев ее, пригласил зайти в ближайшее кафе. Они сели за столик в самом дальнем углу и заказали мороженое. Лиза все время оглядывалась по сторонам.
– Успокойся, – сказал Сережа и положил ей на руку свою большую, жилистую ладонь. – Здесь никого нет.
Он более подробно рассказал ей о всех провалах группы за лето.
В то время, когда она отдыхала в Ялте, Григорий Холопцев и Владимир Ушаков ограбили там какую-то дачу, нашли чек на 500 рублей и тут же отправились в банк. Их там уже ждали. Кто-то из них проговорился о «Гидре». Когда пришли в грот с обыском, там находились Саша Мудров, Тит Липовский и Петр Фомин. Их арестовали. В гроте было много отпечатанной литературы и первый номер журнала «Бунтарь».
– Кто же, по-твоему, предатель?
– Я плохо знаю и того, и другого. Иннокентий с ними больше общался. Ушаков к нам бежал полгода назад из Петербурга, когда арестовали там группу «Безначалие».
– А Кешу кто заменил?
– Окунь и Марголин. Так Андрея уже тоже нет.
– Как, и Андрей попался? Мне Евгения Соломоновна про него не говорила.
– Она не знает, Соня оберегает ее от лишних волнений. Андрей, Семен Трубицын и еще несколько человек решили по наводке ограбить в Каховке местное отделение Петербургского международного банка. Сработали хорошо, взяли 11 тысяч, да за ними погналась полиция и всех поймала. В перестрелке погибли четыре жандарма. Сухомлинов приказал их немедленно расстрелять. Расстреливали как собак, за городом, в открытом поле, и народ согнали, чтобы другим было неповадно. Муня туда ездил, видел всю эту сцену. Солдаты отказались стрелять, опустили винтовки вниз. Привели другую команду. Только и утешение, что солдаты в своей массе понимают, что к чему.
Сережа замолчал.
– Сашу Бейлина помнишь?
– Еще бы не помнить? Метал у Пизовых нож.
– Сашка молодец! Узнав о казни Андрея, примчался в Киев из Женевы, чтобы устроить покушение на Сухомлинова. Но у них в гостинице взорвалась бомба, там было четыре человека и жена Саши, Полина. Всех ранило. Сашка чудом их оттуда вывел.
– А как Марголин?
– Он без Андрея совсем скис, о митингах, конечно, никто не думает, пропагандистов нет. Те, кто еще остался, потихоньку занимаются «эксами» и терактами.
– Кеша мне писал о провокаторе.
– Он мне тоже говорил. Вертятся около нас несколько новых людей, так поди узнай, кто из них. Осторожность, во всяком случае, не помешает. Ты меня здесь больше не подкарауливай, если будет нужно, я или Софья дадим тебе знать.
– Я теперь живу у мужа.
– Вот это новость! Ты же еще учишься в гимназии?
– Ну и что? – нахмурилась Лиза.
– Кто он, анархист? – поспешил сгладить свою бестактность Сергей.
– Большевик, Николай Даниленко, ты его должен знать, он часто выступает на митингах.
– Конечно, знаю. Его бы к нам.
– На это не надейся. Я особенно тоже развернуться не смогу, Николай против моего участия в группе. А вот деньгами всегда помогу.
– Лады. Там видно будет.
ГЛАВА 3
В начале октября стояла прекрасная теплая погода, и Лиза предложила Николаю покататься на пароходе по Днепру. Для компании решили пригласить Лялю и окончательно заработавшегося Володю. Володя долго сопротивлялся уговорам брата и Лизы, особенно, когда узнал, что будет еще ее подруга, но Лиза не принимала никаких отговорок, и он сдался: «Что с вами поделаешь, поеду».
В этот день солнце грело совсем по-летнему. Они стояли на верхней палубе небольшого пассажирского парохода «Пират», курсирующего по местной линии, и любовались природой. По обеим сторонам реки тянулись леса, одетые в желто-красное убранство. Когда пароход приближался к пристани и делал крутой разворот, деревья оказывались к солнцу под другим углом, и листья на них вспыхивали золотом, вызывая у Лизы и Ляли неописуемый восторг.
Николай в свою очередь любовался Лизой, которая выглядела сегодня особенно эффектно. Ей очень шла розовая блузка, поверх которой была накинута черная шерстяная кофта. Широкая шляпа с перьями и цветами чудом держалась на ее голове. Волосы, обычно заплетенные в толстую косу, были разделены на две части, схвачены вверху заколками и перекинуты с двух сторон на грудь. От ветра и солнца щеки ее разрумянились, темные глаза восторженно блестели.
Лиза чувствовала, что он на нее смотрит, и, время от времени, поворачивалась к нему и посылала ему свою очаровательную улыбку. Одновременно Николай потихоньку наблюдал за Володей. Брат стоял рядом с Лялей и смотрел не столько на берег, сколько на Лялю, заставляя ее краснеть под таким пристальным взглядом.
Ляля первый раз оказалась в компании с молодыми людьми, стеснялась и не знала, как себя вести и о чем с ними говорить. За время дружбы с Лизой, которая, по ее мнению, была необыкновенной красавицей, у нее развился комплекс неполноценности: она считала себя некрасивой и самой несчастной на свете, поэтому была такой робкой и неуверенной в себе. Главным предметом ее переживаний были ее медно-каштановые волосы, за которые девочки в младших классах дразнили ее «рыжей». Однако при этих волосах были еще зеленые миндалевидные глаза и тонкие, изогнутые брови, доставшиеся ей от матери-полячки. И сколько мама не убеждала ее, что она тоже по-своему красивая, Ляля оставалась при своем мнении.
Володю поразили ее глаза и цвет волос, отливавших на солнце золотом, так что хотелось их погладить.
Заметив, что Николай наблюдает за ним, он смутился и предложил всем спуститься в буфет. Была уважительная причина: он только что получил деньги из Петербурга за большую брошюру и решил угостить всех шампанским.
Они заняли столик около окна, чтобы можно было продолжать любоваться природой. В это время пароход подошел к конечной остановке. Часть пассажиров сошла на берег, а на палубу поднялись новые люди. Пароход дал длинный гудок и, широко развернувшись, поплыл в обратном направлении.
Официант принес в ведерке со льдом бутылку шампанского, ловко откупорил ее и разлил по бокалам. Николай, не вставая, произнес тост: «За вас, красавицы!», и они дружно чокнулись. Лиза, чуть пригубив шипучую жидкость, сказала: « Вкусно!», а Ляля от своей неловкости выпила весь бокал, быстро опьянела и стала говорить всякий вздор.
– Ничего, сейчас пройдет, – сказал Володя. – Шампанское сразу ударяет в голову, зато быстро проходит. А вот водка поражает весь организм.
– Вы это говорите, как кто? – спросила Ляля, глупо улыбаясь.
– В частности и как доктор. Недаром на войне спирт и водка заменяют наркоз.
– Как интересно! – пролепетала Ляля.
– Я выведу ее наверх. – Володя взял девушку под руку и повел к лестнице.
– Она притворяется, – сказала Лиза. – Ей Володя понравился. И мне он нравится. Хорошие вы оба, – погладила она Николая по руке, – надежные,
Лиза заметила, что кто-то наблюдает за ней из другого конца буфета. Она сделала вид, что поправляет прическу, слегка повернулась. За столом в углу сидели четверо ребят из их группы: Янек Гаинский, Яков Коноплев, Олек Чернецкий и Эдек Черепинский. Янек подмигнул ей. «Вот некстати», – подумала она. Но ребята вскоре ушли из буфета, и она успокоилась.
Пароход приближался к Екатеринославу. Они поднялись на палубу и увидели стоящих близко друг к другу Володю и Лялю.
– Ну, все, Володя, – сказала Лиза, – теперь тебе не вырваться из Лялиных рук.
Володя смущенно улыбался, осторожно отстраняя от себя захмелевшую Лялю: ему было неудобно перед Николаем и почему-то особенно перед Лизой, как будто он был какой-то ловелас.
– Ты их специально познакомила? – тихо спросил Николай, вспомнив про медсестру Любу.
– Нет. Но, по-моему, они хорошо подходят друг другу.
– А если он уже влюблен?
– Лучше Ляли ему все равно не найти. Она – верный, преданный друг, как раз то, что надо ученому человеку.
– Я вижу, ты за них уже все решила.
– А почему бы и нет?
Пароход подошел к пристани, матросы сбросили сходни. Лиза вздрогнула: внизу появилась группа жандармов, они стали внимательно осматривать спускающихся вниз пассажиров, у некоторых спрашивали документы.
– Может быть, они за тобой? – с тревогой спросил Володя, отчего Ляля сразу пришла в себя и испуганно посмотрела на стоявших внизу блюстителей порядка.
– А вас-то за что, Николай?
