перед домом, закрыла глаза. Анастасия увидела ее из окна и позвала в дом.
Лиза специально для нее спела несколько арий Кармен. Жулиана сидела на стуле прямая, как сосна, со сложенными на коленях руками, сморщенными и потрескавшимися от постоянной работы в земле. Она ни на кого не смотрела, только медленно шевелила губами.
– Последний раз я слышала эту оперу в «Grand Operа», – сказала она уходя Лизе. – Попробуйте петь эти арии на французском языке, они будет звучать намного лучше.
На следующий день она привела своего мужа Филиппа, такого же сморщенного, как она, древнего старика. Однако, в отличие от жены, одетой в простое крестьянское платье, он надел для такого случая фрак, шелковую белую манишку с черной бабочкой и черные, до блеска начищенные ботинки. Войдя в гостиную, он поцеловал всем дамам руку, а Лизу сам подвел к роялю и, пока она играла по его просьбе первый концерт Чайковского, все время стоял рядом.
– Неужели отсюда до болгарского поселка доносится музыка? – спросила Анна.
– Конечно. Вспомни устройство театров в Древней Греции. Сцена находится внизу, а трибуны поднимаются конусом высоко вверх, и в последнем ряду слышно намного лучше, чем рядом со сценой. Здесь горы создают подобный акустический эффект.
Тем временем на небе появилась луна и так ярко осветила всю долину, что между виноградниками видна была дорога, ведущая от имения Герман к подножию Ай-Георгия.
– Мне никогда не было так хорошо, – сказала Анна, – только жаль, что Анастасия мало читает своих стихов.
– Что делать, если сестры любят музыку, а Лиза так хорошо играет и поет.
– По секрету тебе скажу, только не выдавай меня, она влюблена в одного человека, и только о нем и думает.
– Я ее понимаю, – сказал Мстислав и крепко сжал руку Анны.
Фальки еще не видели Генуэзскую крепость и решили один день целиком посвятить осмотру крепости и окрестностям Судака. Однако день для прогулки выдался такой жаркий, что Сарра Львовна предпочла остаться дома. Мстистлав и сестры пошли одни.
– Ходите осторожней, – предупредила Анастасия Мстислава. – В скалах есть незаметные расщелины, можно провалиться.
– Мы далеко не пойдем, – успокоил ее Мстислав.
К крепости они поднимались, не останавливаясь, быстрым шагом. Мстислав специально подгонял сестер, зная, что стоит хоть один раз присесть, потом будут просить отдыха через каждые пять минут. В крепости он тоже их сразу потащил к самой высокой точке: Дозорной, или Девичьей башне.
С трудом преодолев последний крутой подъем, они рухнули на краю скалы. Это была, наверное, самая высокая точка в мире – священный Олимп, откуда Зевс повелевал богами… Море, горы, даже орлы находились где-то далеко внизу. Перед ними лежала вся Судакская долина, большая часть Восточного и Южного побережья Крыма, и очень далеко на Западе – горная цепь. Мстислав указывал им в этой цепи на острые зубцы, уверяя, что это вершины Ай-Петри и Аю-Дага.
Внизу, под ними был крутой каменистый обрыв, куда, по преданию, с Девичьей башни бросались дочери царей, которых разлучали с их любимыми. Сначала одна, потом – другая. Невеселая участь быть дочерями великих мира сего.
Полдня они лазили по развалинам крепости, обошли все ее строения и закоулки, любуясь открывавшимися отовсюду прекрасными видами.
Из крепости короткой дорогой спустились к морю и краем берега пошли вдоль нависших над водой скал. Мстислав был в ударе, рассказывал о том, что 8–7 веков до новой эры Крым населяли племена киммерийцев, скифов и тавров. От имени последних происходит древнее название полуострова – Таврика, Таврия, Таврида, а поэт Максимилиан Волошин, подробно изучивший историю восточной части Крыма, называл эту землю Киммерией.
Волошин был влюблен в Крым и поселок «Коктебель», где у него был дом на самом берегу моря, а Мстислав – в Волошина и его поэзию. Он прочитал его большое стихотворение:
…Время свергается в вечном паденьи,
С временем падаю в пропасти я.
Сорваны цепи, оборваны звенья –
Смерть и рожденье – вся нить бытия…
Анна смотрела на него с восхищением.
– Теперь ты, Аня, почитай что-нибудь, – сказал Мстислав, поймав ее взгляд.
– Я Волошина плохо знаю.
– Давай, по очереди, я – Волошина, а ты – еще кого-нибудь.
– Хорошо. Бальмонт, только старое стихотворение:
Я мечтою ловил уходящие тени
Уходящие тени погасшего дня,
Я на башню всходил, и дрожали ступени,
И дрожали ступени под ногой у меня…
– Теперь ты.
– Я, как договорились, Волошина:
Спустилась ночь. Погасли краски.
Сияет мысль. В душе светло.
С какою силой ожило.
Все обаянье детской ласки…
Лиза отстала от них и медленно шла, думая о том, что пора намекнуть маме о возвращении в Ялту. С каждым днем ее все больше охватывало нетерпение увидеть Николая. До боли в груди хотелось услышать его голос, заглянуть ему в глаза, ощутить на своих губах его нетерпиливые сильные губы. Коля приедет, и они откроются маме. Это будет своего рода помолвка, которая навсегда свяжет их вместе.
Неожиданно налетел такой сильный ветер, что ее шелковое платье взлетело высоко вверх, а шляпа сорвалась и покатилась по песку. Лиза побежала ее догонять. Вокруг все мгновенно изменилось. Волны только что, спокойно плескавшиеся около их ног, с силой разбивались о берег, бросая в лицо соленую пену. Одна сторона неба была еще светлая, другая потемнела, и оттуда быстро наползали тяжелые, черные тучи. «Как у Айвазовского», – вспомнила Лиза одну из картин художника, висевшую у них в столовой.
– Смотрите, что это? – испуганно воскликнула Анна.
В том месте, где были тучи, появился огненный столб. Вращаясь вокруг своей оси, как веретено, он двигался в сторону берега.
– Похоже на смерч, – сказал Мстислав, стараясь сохранять самообладание. – Надо куда-нибудь спрятаться.
Они побежали вперед и увидели большой грот, но не успели добежать несколько метров, как на них обрушился град величиной с грецкий орех. Ветер был такой силы, что не давал идти. Вокруг все сверкало и гремело, как будто над морем и землей разверзлись врата ада.
Мстислав схватил сестер за руки и потащил к гроту, из которого вытекал небольшой ручей. Внутри было сыро и мрачно. При свете вспыхивающих молний открывался широкий коридор с нависшими каменными сводами, а в конце его – что-то плоское и темное.
– Озеро, – сказал Мстислав.
Он предложил сестрам раздеться и выжить одежду, но они, испуганные, сидели, тесно прижавшись друг к другу.
– Вода, – вдруг закричала Лиза, – грот заливает вода,
И они с ужасом увидели, что вместе с потоком воды прямо на них несутся камни и обломки деревьев. Мстислав вскочил, оглядел помещение и увидел нависавший над ними выступ.
– Быстро туда, – крикнул он и стал подсаживать их кверху.
Лиза первая туда влезла и протянула руку Анне, которая, мало того, что была полной и неловкой, от страха потеряла последние силы. Они еле-еле с Мстиславом подняли ее туда. Плечи ее вздрагивали, по лицу текли слезы. «Мама, что будет с мамой», – без конца повторяла она. Лиза обняла ее и ласково гладила по спине.
Вода остановилась на одном уровне: не прибавлялась, но и не убывала. В гроте стало совсем темно. Мстислав достал из кармана брюк спички, чудом не промокшие, нашел сухую ветку и зажег ее. Слабый свет осветил испуганные лица сестер и серые стены подземелья. Вдали отчетливо было видно озеро. Оно шумно вздыхало, как человек. Выступ, на который они взобрались, оказался частью террасы, тянувшейся вдоль стены.
– А здесь даже очень романтично, – попытался развеселить их Мстислав. – Будет, что рассказать товарищам в университете.
Стараясь поддержать в сестрах боевой дух, он рассказывал смешные истории из своей студенческой жизни и усердно втягивал в разговор Анну, которая, казалось, была близка к обмороку: лицо и губы ее побелели, руки были холодные, как лед. «Аннушка, – ласково успокаивала ее Лиза. – Все будет хорошо, поверь мне». Сама она была уверена, что им отсюда никогда не выбраться. Площадка, на которой они сидели, была еще более-менее широкой, а дальше, в обе стороны от него, терраса резко сужалась. Внизу вода, наверху – узкий проход.
– Кажется, смерч прошел, – сказал Мстислав, – попробую измерить глубину воды.
Он осторожно наклонился вниз, подтащил две большие ветки дерева, обломал на них сучья, связал носовым платком и стал измерять глубину воды.
– Полтора – два метра, – произнес он вслух, а про себя подумал: раз вода стоит, и в гроте стало темно, вход в него завалило камнями.
Возможно, был обвал, но они не услышали его из-за общего шума снаружи.
– Я пойду, посмотрю, можно ли пробраться к выходу.
– Не уходи далеко, – сказала Анна, – мне страшно.
– Только до поворота.
Он прижался животом к стене и стал осторожно двигаться в сторону выхода. Через несколько метров терраса чуть-чуть расширялась. Потихоньку, боком или ползком по ней можно добраться до выхода, который виднелся впереди узкой полоской света.
Он вернулся к сестрам.
– Выход недалеко, – сказал он бодрым голосом, – будем двигаться, не спеша, прижавшись животом к стене и делая мелкие шажки. Метра через три терраса чуть-чуть расширяется и там будет легче. Лиза, ты пойдешь первой, за тобой – Анна, я – за вами. Думайте о чем-нибудь хорошем.
Лиза шла одна, а Анна держалась за Мстислава, ее рука сильно дрожала. Не успели они сделать несколько шагов, как Анна оступилась и полетела вниз, увлекая за собой Мстислава. Анна дико закричала и вцепилась ему в плечо. Дна под ними не было.
Мстислав, придерживая ее одной рукой, другой отыскал в воде толстую палку и подал ее наверх Лизе, которая сама еле держалась от страха. Один Мстислав не терял присутствия духа.
– Лиза, – приказал он твердым голосом, – давай попробуем вместе. Ты, Аня, держись за палку, а я тебя буду подталкивать снизу.
Но у них ничего не вышло: Лиза не могла приложить силы, так как у нее не было упора.
– Снимай платье, рви его на куски и свяжи их в один жгут. Видишь, прямо над тобой сталактит. Один конец жгута обвяжи как можно крепче вокруг сталактита и своей руки, второй – бросишь нам.
– Аня, ты что засыпаешь? – перепугался он, увидев, что та закрыла глаза.
– У меня нет больше сил. Я тону.
– Давай, Лиза, быстрей, и внимательно проверь затяжки.
Лиза вспомнила, как совсем недавно она рвала свое платье в лесу в Чечелевке. Тогда платье было шерстяное, и она еле-еле оторвала от него кусок, а это было и того хуже, из шелка. Она вцепилась в материю зубами и с остервенением стала рвать ее в том месте, где заканчивалась молния. Больно заныли зубы. Наконец, она нарвала несколько длинных кусков, связала их в один жгут, обвязала его вокруг сталактита и своей правой руки и сбросила вниз второй конец.
Теперь у нее появился упор, и была возможность обмотать вокруг пояса сестру, которая окончательно обессилела. Наконец, они ее вытащили. Потом Лиза помогла вылезти Мстиславу. Когда они развязали жгут, на ее запястье оказалась кровавая рана.
– Что по этому поводу скажет мама? – грустно улыбнулась Лиза.
– Давайте, девочки, не расслабляйтесь.
Мстислав отвязал жгут от сталактита, и они, также прижимаясь к стене, стали передвигаться дальше. К выходу терраса расширилась, и можно было идти свободно. Еще
