Шло время, а никто не появлялся больше на острове Везения. У Каролины стало складываться сомнение относительно того, что она так назвала свой остров. Скорее это был остров Невезения. Правда, если иметь в виду не отрытый клад, а томительное одиночество. На первых порах от него отвлекала элементарная борьба за выживание. Но позже, когда первобытный быт кое-как наладился, появилось свободное время, которое Каролина стала занимать пением и сочинением истории своих бедствий на море и на острове, используя найденный на корабле-призраке писчий материал в виде судового журнала и чернил в футляре, которые почти совсем высохли. Пришлось их разбавлять водой и добавлять в нее естественные чернила осьминога. Что касается писчих перьев, то благо на острове было много пернатых помощников.
Потеряв всякую надежду на прибытие на остров своего брата, Каролина решила, оставив сокровища до лучших времен, построить если не одномачтовый бот, то хотя бы плот для отплытия на Большую Землю, до которой было 150 морских миль, если считать за таковую о. Барбадос. Проложить путь по найденной на корабле-призраке карте с помощью секстанта для Каролины, знакомой с морской навигацией из занятий с братом, не составляло особого труда. Нужно было смастерить бот из подручных средств к поздней осени, когда заканчивается сезон муссонов в этой части Атлантики, граничащей с Карибским бассейном, чтобы с попутным ветром отправиться на Барбадос. За эту трудную и для бывалого корабельного мастера работу в одиночку Каролина взялась, взвесив все «за» и «против».
Через два с половиной месяца бот был готов. Путь к берегу находчивая островитянка выложила круглыми тонкими стволами для того, чтобы можно было по ним спустить лодку на воду.
В положенный час отлива, когда в парус бота подул порывистый попутный пассат, Каролина отплыла от берега острова Везения. Ее провожал привычный грохот прибоя, отдававший эхом в горах, амфитеатром окружавших бухту. Через какой-то час белая кипящая полоса прибоя пропала из вида. А за ней и остров погрузился в воду. Перед нашей героиней расстилался во все стороны поднимавший большие волны шумящий океан. Бот бросало из стороны в сторону, вызывая периодически накатывающиеся приступы болезненной тошноты. Парус отчаянно хлопал под сильным шквалистым ветром, временами заставляя отчаянно скрипеть и жалобно стонать одинокую мачту.
Каролина понимала, что если ей не повезет, то ее утлое суденышко, несмотря на то, что она запаслась провизией и водой и соорудила ветхое укрытие от вздымавшихся волн и палящего солнца, может легко разбить неожиданно налетевший шторм и поглотить водная пучина. Но у нее не было другого выхода, как покинуть остров, чтобы вновь оказаться среди людей. Она больше не могла страдать от одиночества. Но даже если бы она достигла побережья, еще не было никакой гарантии в том, что туземцы приняли бы ее с распростертыми объятиями, а не стали на нее охотиться как на какую-нибудь аппетитную дичь. Каролина была наслышана историй о местных каннибалах.
Вот если бы она попала на о. Барбадос, то могла попытать бы счастья отправиться на о. Гваделупа, на котором они с Шарлем де Бриссаком договорились еще в Бордо ждать друг друга, если бы по какой-нибудь «злой причине» расстались. Последнее случилось. Что оставалось делать? Ничего, за исключением того, как броситься на волю волн.
Еще несколько дней Каролину носило по морю. Пока она, наконец, не пристала к спасительному берегу. Выбравшись на землю, она на нее упала и, обняв ее, долго лежала на ней, сотрясаясь в горьких рыданиях. Лишь когда Каролина слегка успокоилась, она смогла осмотреться вокруг себя и попытаться определить, где она оказалась. Пологий берег, на который набегала закипающая пеной волна, обжигал пятки раскаленным от горячего солнца белым песком. Стоял редкий для осени в тропиках знойный день. Увязая по щиколотку в шуршащем песке, Каролина, зажмурившись от его нестерпимого блеска, вышла на еле заметную тропу, которая терялась в прибрежных мангровых зарослях. В ее окрепшем сознании загорелся слабый огонек надежды на спасение. Многое из найденного на берегу, взять хотя бы, например, петляющую в зарослях дорожку, явно протоптанной человеческой ногой, внушало мысль, что она попала на искомый остров Барбадос, который она должна была встретить на своем многострадальном морском пути.
Ее сильно мучила жажда. Оказавшись уже в зарослях сахарного тростника, она вскоре услышала слабое журчание впадающего в море берегового ручья. Присмотревшись, Каролина заметила сквозь густую листву магнолий еле сверкавшую на солнце нить пресной воды. От увиденного у нее потемнело в глазах и сжалось сердце, тут же радостно забившееся в шумно вдохнувшей груди. Она прошла вдоль весело журчащего ручья, кое-де цепляясь за острые крючья незнакомого кустарника, пока не вышла на небольшую полянку, на которой бил из под земли живительный источник. Жадно припав к нему пересохшими губами, потрескавшимися от нестерпимой жажды, Каролина вволю напилась, вскоре почувствовав слабый приступ голода. Пока она искала, чем бы ей подкрепиться, чувство голода брало вверх, заставляя ее поторопиться.
Наконец, она отыскала неловко склонившийся прямо к ее голове ствол кривой пальмы, пострадавшей, вероятно, от шквального морского ветра. Каролина без труда смогла дотянуться до связки аппетитных бананов, которые без остатка отправила себе в рот. На время голод был подавлен. Пора было заняться поисками людей. То, что ей на пути попались заросли брошенного сахарного тростника, вселило надежду в ее гулко стучащее сердце на близкую встречу с рубщиками сахарного тростника. Она знала, что большинство таких рубщиков рабы, которые могут грубо с ней обойтись, признай они в ней женщину. Однако Каролина была одета в мужскую одежду: коричневый камзол, под ним серая рубашка, серые панталоны и видавшие виды неопределенного цвета сапоги. Ее когда то роскошные волосы были коротко острижены. Грудь перетянута эластичной повязкой, с которой она не расставалась еще с Парижа. На руках легкие коричневые перчатки. Для полноты картины перевоплощения в юношу она измазала себе лицо травой, смоченной в грязной земляной жиже. Дала ей на себе высохнуть, а затем осторожно обтерла лицо, чтобы встречные люди не сочли ее грязным нищим.
В ПОМЕСТЬЕ
Пройдя еще шагов двести вглубь неизведанной территории, Каролина услышала невдалеке треск тростника. Вероятно, это работник плантации рубил сахарный тростник. Окрыленная надеждой на встречу с людьми, она побежала на свистящий удар мачете. Вскоре ей послышалось ругательство на ломанном французском языке. Сбавив темп шагов, она осторожно пошла на грубый голос. Вскоре перед ней раскрылась небольшая поляна, на которой лежали скошенные стволы тростника. К ней спиной стоял в оборванной одежде высокий брюнет со смуглой кожей. Он уже собирался бросить мачете на влажную землю, но, услышав позади себя шум, насторожился и внезапно резко обернулся. Физиономия работника была вся исполосована шрамами и внушила Каролине невольную дрожь в руках и коленях. Однако она вовремя смогла овладеть своими чувствами и показала показную приветливость, как ни в чем не бывало, обратившись к нему с просьбой на французском.
- Молодой человек, не могли бы вы показать мне дорогу к поместью.
- К вашим услугам, госпожа Каролина.
То, что незнакомец назвал ее по имени, поразило Каролину так, что у нее потемнело в глазах.
Заметив, как его собеседница изменилась в лице, работник извинился перед ней за свою грубую речь, хотя было очевидно, что его слова были как нельзя кстати.
- Откуда вы меня знаете? - спросила Каролина, более не в силах сдерживать свое любопытство.
- Как я вас могу не признать, раз только вчера видел вместе с молодым хозяином на гасиенде.
Тут же удивление на лице работника плантации изменилось на откровенную озабоченность, которая не могла не прорваться в его словах.
- Но что с вами случилось, прекрасная госпожа?
В словах недюжинного силача сквозило невольно тронувшее Каролину восхищение ее красотой, и теперь, в грязном и поношенном мужском платье, открытое для лицезрения.
Каролина была вынуждена подыграть своему собеседнику и изобразить на лице горестное сожаление и промолвить что-то о том, что она потерялась в джунглях, нечаянно упав с лошади и заблудившись. По реакции своего собеседника она почувствовало его еле скрытое удивление, и тут же догадалась, что его смущает мужское платье, в которое она была одета. Однако она не нашлась, что ответить и только спросила, как его зовут.
- Рене, госпожа. Позвольте вас проводить до усадьбы, - любезно предложил великан.
Каролина согласилась, и они подошли, шурша срезанными побегами сахарного тростника, к плотным зарослям, вставшим перед ними плотной стеной. На мгновение наша героиня замешкалась, осторожно поглядев на своего спасителя. Но потом тень сомнения в честности спутника покинула ее чело, как только он посмотрел на нее с нескрываемым обожанием. Они недолго плутали по нескошенному еще тростнику, сквозь который Рене прорубал небольшой проход, пока они не вышли на широкую тропу, прямо ведущую к поместью.
Вскоре перед ними показалась во всей своей красе гасиенда хозяина великана. Широкая аллея, усаженная по сторонам величественными пальмами, привела их прямо к беломраморному шале с колоннадой коринфского ордера на фронтоне в новом колониальном стиле.
Каролина понимала, что хотя бы из простой предосторожности, если не ради приличия, следовало переодеться. Поэтому она, оставив своего спасителя на заднем дворе гасиенды, наказала ему там ее подождать, а сама осторожно вошла в колониальное здание. Она не знала расположения комнат, и кто теперь в них находится. Пришлось проверять на ходу. Уже на первом этаже, огибая парадный вход и не доходя до конца коридора, она столкнулась с широкоплечим пожилым мужчиной благородной наружности. Только когда он доверительно с ней поздоровался, она признала в нем сходство с портретом, напечатанным в парижской газете и подписанным граф Сен-Жермен.
- Каролина, а я вас заждался, - неторопливо, но негромко сказал живой мертвец и подтолкнул нашу героиню к задней двери по коридору слева, предложив, - пройдемте ко мне в комнату, а то, не ровен час, нас кто-нибудь заметит. Ведь вы этого не хотите?
- И в самом деле. Я вижу, слухи о вашей смерти, граф, сильно преувеличены? – спросила Каролина, входя в комнату Сен-Жермена, похожую на походную библиотеку, заставленную научными приборами и магическими реликтами, чем на жилище скучающего джентльмена.
- О чем только не говорят люди. Им дай только посудачить. Я уж не помню, сколько раз удостоверялся в собственной смерти, прислушиваясь к слухам. Знаете, Каролина, это весьма важная вещь: слухи. В них всегда можно