Милый читатель, заранее прошу у вас прощение
за возможное совпадение имен героев
с именами реальных людей, к которым они
не имеют никакого отношения
Пролог
На днях, любезный читатель, мне открылась одна тайна: сознание – это реальность, внутри которой находится еще реальность – сон. Иногда внутренняя реальность дает о себе знать в сновидениях. Мы, люди, как зрители видим картину сознания субъекта, который живет в нашем сознании. Наше сознание является для него миром, то есть, тем местом, в котором он живет.
Послание
Третьего дня Сергей Владимирович Соловей, как всегда, проснулся утром после непробудного сна. Он проснулся сам, без звонка, и сразу подумал, что проспал. И, в самом деле, товарищ Соловей опаздывал на работу. Вероятно, поздний сон не хотел, чтобы он услышал звонок и отвлек внимание от его шума. Он подвел Сергея Владимировича, и он обиделся на будильник. Если говорить уже серьезно, то ему следовало спешить, а не рефлексировать по поводу сна и звонка.
Когда он зашел на кухню и сел за стол, чтобы доесть недоеденный ужин, который сиротливо ждал своего хозяина, то увидел на краю стола листок бумаги и лежащий на нем огрызок остро оточенного карандаша. Сергей Владимирович очень удивился и сначала подумал, кто живет у него в квартире вместе с ним. Но ни одна мысль не посетила его голову, отяжелевшую от крепкого сна. Поэтому он взял и испугался: слез со стула и спрятался под стол. Но никто не появлялся.
Тогда наш герой опустился на пол и стал слушать осторожный шум шагов возможного нежданного посетителя в гостиной, прильнув ухом к полу. Никаких шагов он не услышал, но зато почувствовал вибрацию, за которой последовал шум на кухне соседа под ним и страстные женские вздохи с протяжным «а» и заключительные аккорды мужского «о». Сергей Владимирович невольно отпрянул от пола, чтобы не дай бог не возбудиться, а не то на него уже спешила накатиться волна неутолимого желания. Он вылез из-под стола и застыл в позе ожидания того, кто оставил листок с карандашом на нем, - может быть это будет прекрасная незнакомка, которая разделит счастье быть наедине с одиноким хозяином квартиры. И тут Соловей понял, что говорит про себя о своем одиночестве. С него сразу спало напряжение, и он в изнеможении опустился на стул, подумав, что, наконец, в какие веки, несчастный сосед счастливо закончил заниматься любовью с одной из своих многочисленных соседок. Только вчера он жаловался ему на свои проблемы со «слабым полом», с тем, что он его не удовлетворяет. Наверное, поэтому, как говорила ему соседка по этажу, «он пере…, пардон, перепробовал всех соседок этажами ниже». «Видимо, - подумал Сергей Владимирович про себя тогда, - ты была бы не против того, чтобы он поднялся на этаж выше».
Он, с сожалением, вздохнул и невольно посмотрел на часы, и тут же вскочил как ужаленный, - часы показывали время начала работы. Бросив с состраданием прощальный взгляд на недоеденный ужин, - наверное, его так никто и не доест, и он отправится в мусоропровод, лишив бомжа из ближайшего мусорного бака законного завтрака, - Сергей Владимирович отправился одеваться, прихватив по пути в спальню листок с карандашом. Он думал, что этот листок скрасит унылое существование в скучном учебном заведении и развлечет его. Наш герой успел заметить, что он весь исписан каллиграфическим почерком, так неуместным в современное время.
Слава богу, на работе никто не заметил его опоздания. Дело в том, что студенты, которым он был обязан читать ординарную лекцию по культуре чистить уши, чтобы слова учителя влетали и со свистом вылетали из ушей, ничего не оставляя из информационного мусора в их сознании, были взяты на очередное мероприятие, посвященное неизвестно чему.
Как всегда, его никто заранее не предупредил об этом, и он как угорелый спешил на работу, на которой никто уже не ждал доцента Соловей. Ну, и хорошо, - у него есть время прочитать оставленный неизвестно кем листок на его кухонном столе. Только, к его огорчению, это можно было сделать, будучи голодным, за неудобным столом преподавателя. Кое-как устроившись в неудобном кресле, он достал бумагу из потертого портфеля и погрузился в чтение.
Текст читался легко, ибо был написан умелой рукой автора. В нем шла речь о том, что для того, чтобы понять смысл записанного, необходимо войти в медитативное состояние, сконцентрировавшись на словах о том, что нужно войти в это состояние, и тогда в сознании читателя проявится подлинное содержание обращения. Сообщение заинтриговало Сергея Владимировича, и он замер от удовольствия. Этот текст был чудом. Видно, не случайно он оказался на его столе. Наконец-то, и в его жизни случился праздник. Давно он ждал что-то подобное от своей судьбы. И его можно понять: неужели он живет только для того, чтобы учить недорослей тому, чему они никогда не научатся?
За работой над текстом Сергея Владимировича застал знакомый преподаватель с другой кафедры. У него было «окно» в расписании и он не знал, чем занять себя. Естественно, в его присутствии наш герой не только не мог анализировать текст, но и размышлять над тем, что его ждет, когда истинное содержание послания проявится в сознании. Поэтому ему пришлось сделать вид, широко улыбнувшись знакомому, что он только и ждет, как бы занять себя случайным разговором. Иначе преподаватель мог спугнуть его настроенность или интенцию на поиск предполагаемого смысла текста.
- Узнаю в вас, Сергей Владимирович, себя, каким я был, когда еще не думал о приближающейся пенсии, - примерным учителем, проверяющим письменные работы учеников после занятия, - признался доцент Бухтин.
- Да, нет, Максим Максимович. Мне попался интересный текст о том, что может быть понятно, когда я буду готов к восприятию.
- Неужели вы, Сергей Владимирович, полагаете, что можно узнать смысл произведения только из того, что можно видеть? Нельзя ли нечто знать из того, что можно его услышать? Ведь полезна в таких делах не только эйдетическая медитация, но и акустическая. Такое предположение предпочтительно в силу того, что текст является вернее мантрой, чем мандалой. Хотя, конечно, его созерцание может что-то в нем открыть. Попробуйте его читать вслух. Вы же, как я мельком увидел, занимались его продолжительным созерцанием.
- Знаете, Игорь Валерьянович, вы подсказали мне архиинтересную мысль. Непременно воспользуюсь вашим советом.
- Каким таким советом нужно воспользоваться тебе, мой друг? – спросил стоявший в дверях Александр Николаевич Смердяев. - Здравствуйте, Максим Максимович. Вы плохого не посоветуете.
Профессор Смердяев работал на одной кафедре с доцентом Соловей и считал себя другом последнего, по крайне мере, так говорил вслух. Это был дородный господин с хищным выражением лица и невинными глазами ребенка, невольно располагавшими его собеседника признаться тому во всем, даже в том, что он не совершал. Профессор буквально опутывал своего визави ласковыми словами-петлями, что тому оставалось только слушать его, опустив руки по швам.
- Александр Николаевич, ты легок на помине. Я и не заметил, как ты вошел.
- Я еще не вошел, но уже в дверях был заинтригован вашей беседой. О каком таком тексте вы говорите?
- Дома мне на глаза попался листок бумаги, на котором было написано, что читатель сможет правильно понять текст, если верным образом настроится на его восприятие.
- Можно взглянуть на него? – было видно, как у Александра Николаевича от любопытства загорелись глаза, и он из профессора мгновенно превратился в пытливого исследователя.
Доцент Соловей с неохотой в душе, но с добродушной улыбкой протянул тому злополучный листок бумаги.
- Ты дал мне не тот листок! Посмотри, на этом нет ни строчки, - разочарованно сказал Смердяев, и его глаза потемнели и как если бы покрылись дымкой, что, видимо, означало сомнение в желании его званого друга делиться с ним секретом. – Давай, давай другой.
- Да, нет у меня другого, - машинально проговорил Сергей Владимирович, не веря своим глазам, - на листке бумаги теперь действительно не было ни строчки. - И куда они могли деться?! Может быть, слова были написаны секретными чернилами и на солнце сгорели?
- Сергей Владимирович, что за конспиромания. Ты заметил, чем был записан текст пером с чернилами или ручкой с пастой? – спросил Смердяев и у него снова загорелся в глазах огонь охотника за раритетом.
- Он был записан карандашом, - раздраженно ответил Соловей.
- Тогда где этот карандаш? Он у тебя с собой?
- Должен быть, - сказал наш герой и стал суетливо рыться в своих карманах, выворачивая их наизнанку. В них почти ничего не было, если не считать мобильник, наушники для него, карманную мелочь, авторучку, ключи от квартиры и неизвестно откуда взявшийся презерватив.
- Завидую я вам, Сергей Владимирович. Вы еще держите под рукой вот этот напальчник. Интересно, для кого: студенток, аспиранток или коллег преподавателей? – сказал с иронией доцент Бухтин.
- Максим Максимович, не вгоняйте в краску Сергея Владимировича. Он самый образцовый преподаватель на нашей кафедре. Я заметил, что Сергей Владимирович не опускает свои глаза не только на хорошеньких девушек, но даже на наших классных дам, - пояснил Смердяев, добавив, - к слову сказать, было бы на что смотреть.
- Даже так? Я сам обычно боюсь поднять на них глаза, чтобы не отвлекаться от темы занятия. Вы же, Сергей Владимирович не опускаете на них глаза? Неужели вы витаете в облаках?
- Если бы. Давно еще Александр Николаевич обратил мое внимание на то, что, когда я говорю с людьми, то смотрю не на них, а в самого себя. Сегодня он неправильно выразился, - только не знаю, почему. Что скажите, Александр Николаевич? Только не говорите, что я невротик.
- Что мне сказать. Каюсь, ошибся, - усмехнулся Смердяев и ласково улыбнулся, что от его улыбки мурашки побежали по спине Максима Максимовича.
Скорее для того, чтобы отвлечься от невольно набежавшего страха, чем из действительного интереса, доцент Бухтин спросил: «Сергей Владимирович, вы делаете это для того, чтобы не отвлекаться»?
- А то, как же?! Ну, конечно! Мне так легче думать вслух, а не то я буду не думать, а представлять не мысли в идее, но образ в чувствах.
- Так вы, вообще, не используете данные чувств, факты, чтобы думать? – заинтересовался Максим Максимович.
- Да, но только тогда, когда реально думаю. Обычно же, когда не думаю, я обращаю внимание на то, что происходит вокруг меня.
- Так значит, когда вы думаете, то не ведаете, не видите того, что происходит у вас под носом на глазах? – удивился Бухтин.
- Я ведаю в целом, интуитивно.
- Интересно. Но тогда вам, тем более сподручно задуматься над текстом, прислушавшись к своему внутреннему голосу, если не сам он виноват в том, что вам привиделось, приснилось то, что на этом листке записан искомый текст, - предложил Максим Максимович.
- Кстати, не так ли порождаются тексты, включая священные, как на духу внутри
