коренастый парень с круглыми большими глазами, несколько кругловатым лицом, маленьким ровным носом и с нелепыми усиками, самоуверенный, крутоватый характером, ибо мог и нагрубить тому, кто с его глаз плохо учился, отчего однажды с таким пренебрежением обратился к моей подруге, что она долго переживала и плакала от такого к себе обращения. Ну, конечно, он шел на второй красный диплом, а я, честно говоря, едва поспевала следом, не хуже соображая, может быть, но и не тянула на диплом с отличием, ибо и не ставила перед собой такую цель, да и не имела такой возможности. Ибо все требовало времени и условий.
Надо сказать, что Женя не был из тех, кто мог бы как-то задеть мое сердце, но в группе это была личность видная и достаточно амбициозная. Очень мало кто из мужчин производил на меня впечатление и если и производили, то это было нечто не зависимое от сердца. Это было на уровне слабых чувств, а потому, хоть поневоле принималось, но обесценивалось, ибо мой ум искал не научный ум, не ум интеллектуала, но одухотворенный добротой. Все остальное проваливалось на дно недосягаемое для любви, хотя и обозримое. Именно на таком постоянном обозреваемом дне были и чувства к Жене. Именно эти чувства постоянно улавливали его присутствие, его всегда неровное дыхание с частыми, очень частыми вздохами, его молчаливую, не очень общительную фигуру.
Это был целенаправленный человек, человек труженик, человек себе на уме, человек себя позиционирующий своей учебой, не скрывающий почтение к самому себе. Его взгляд на себе я ловила частенько и с недоумением и с чувством удовлетворения. Или он что-то задел во мне? Дело было в другом. Его голос был очень, очень сильно похож на голос моего отца. Именно это каким-то непонятным, непостижимым образом, сделало его предметом моего внимания. Я буквально всем в себе чувствовала его присутствие, из всех выделяла, не желая того, иногда встречала на себе его взгляд, взгляд почти бессмысленный, вытаращенных круглых глаз, ни о чем не говорящий, чуть ли ни любопытный, понимая, что чем-то заинтересовала. Но чем. Я с ним не была многословна, не искала его глазами, не желала непременно его присутствия. Но голос. Это был голос бархатный и грубоватый, голос именно с теми уникальными особенностями и интонациями, голос отца, который как бы облагородился, одухотворился наукой, знаниями, в который был привнесен интеллигентный оттенок, появился элемент сдержанности и культуры. Но при всем этом узнаваемый, именно его.
Именно голос во мне пробуждал некое чувство, некое особое расположение, благотворение, уважение.
Никогда с Женей я не выходила на умные разговоры, ничто о себе не поясняла ему, но отвечала на его немногие вопросы сдержанно, однозначно. Однажды он меня спросил, сколько я на силуэтах зарабатываю. Я ответила, что в день могу заработать около шестидесяти рублей, что в то время соответствовало минимальной месячной зарплате. Я не кривила душой, я не хвасталась, сказала, как есть, хотя и отметила, что работать приходится не так уж и часто, ибо работа сезонная и у меня маленький ребенок.
Однако, некоторое время спустя, Женя, узнав, что я ищу работу, сказал, что может мне помочь. К этому времени я уже была также приглашена в вычислительный центр, расположенный ближе к набережной и, не дожидаясь предложения Евгения, стала оформляться. Узнав об этом, Женя настоял, чтобы я забрала документы и, таким образом, помог мне устроиться на достаточно серьезное предприятие закрытого типа Ростовский Научно исследовательский институт радиосвязи. И так в марте 1983 года я попала под начальство Василия Ивановича Хрипунова в сектор тринадцатый в десятое подразделение, где и намеревалась написать дипломную работу. Так мы с Женей стали в каком-то смысле коллегами.
Здесь же, но в другом секторе работала его жена, с которой он обходился далеко не учтиво или несколько пренебрежительно, о чем поговаривала вся женская половина сектора, в какой-то мере хоть в этой части копируя моего необразованного отца. И все же чувства к Жене у меня вследствие этого были, хоть и на самом дне, и ничего с этим невозможно было поделать. Продолжение следует.
