попутное.
— А я хочу верить, что он прибыл ради него, и ты не переубедишь меня в обратном. Он умный и тонкий… человек.
— Ты, вроде его защищаешь? – не без ревности откликнулся мастер. - Того, кто в защите не нуждается…
— Он так одинок. Тысячи лет одиночества!
— А свита?
— Милый, самая пышная свита не заменит родные души. Впрочем, что нам до потусторонних сил. У нас свое, у них – иное. Для них мы песчинки, а мы для себя – вселенная! И твой роман в ней – центр мироздания!
— Да ты философ! – удивился мастер.
— А ты – мужчина, считающий, что удел женщин дом и чтоб быть при муже. Таковой я теперь и буду, - засмеялась Маргарита.
— Ты не права, - смутился мастер.
— Ах, не трудись переубеждать меня еще и в этом постулате.
— Боюсь, что это счастье будет не надолго. Уж точно не вечно…
— Почему?
— Думаешь Воланд задал мне вопрос о том, что случилось с казненным просто так? Он задал мне тему! Тему нового романа, и будет ждать его. И я напишу его: о том, что случилось с казненным после вознесения. А когда закончу, мы вновь увидим мессира и его свиту. И как знать, чем закончится встреча на этот раз.
Маргарита прижалась к мастеру.
— Ты меня не испугаешь. Я разделю твою судьбу, какой бы она ни была.
— Не знаю-не знаю… Это как камень на шее.
— А ты можешь… не писать роман? – робко спросила Маргарита.
— Это выше моих сил. Идти наперекор предназначению все равно, что плыть против течения по Амазонке. Выбьешься из сил, но не достигнешь истока. А если плыть по течению – унесет в океан. Вот и весь выбор человека. Но такой выбор был и у казненного. Он мог уклониться от него, но тогда б земная история пошла по другому руслу…
Они молча стояли, обнявшись, некоторое время, потом Маргарита спросила:
— А зачем им твой роман?
— Это нам, муравьям, кажется, что высшие силы всезнающи и всемогущи. А это не так. Не только мы всецело зависим от них, но и они каким-то образом от нас. В том числе и от моего романа.
Маргарита вздохнула.
— Пусть будет, что будет. Пойдем в дом, мне не терпится обжить его.
