Живём как можем. Глава 3. Виктор

зачёт.
Мэр пошатался в мягком кресле, дочитал сценарий шоу-речи до конца, потом пробежал глазами ещё раз.
- Лихо!
Автор опять улыбнулся приятственно, не сомневаясь в значимости того, что настрочил.
- Старался, - похвалил себя. – Для общей же пользы. Может, убрать? – осмелился подковырнуть всесильного владыку города. Тот только отмахнулся хапучей ручищей, не отрывая глаз от явно понравившейся ему собственной речи – Можно и вообще всё сгладить, убрать лишние эмоции, - ещё подначил обнаглевший автор, осмелившись подковырнуть мэра.
- Ни в коем разе! – жёстко воспротивился обладатель классной речи. – Я сам, если понадобится, а то сделаешь как кумпол у Головы - не за что и уху зацепиться. – Отложил, наконец, листки в сторону для нового изучения и возможной доделки. – Сегодня же настропалю архитекторов и строителей, думаю, успеем ко Дню Победы. – Пристальнее вгляделся в пришельца. – А ты, собственно говоря, кто? Первый раз вижу. Чей будешь? У кого работаешь? У Петра, что ли? Так он, вроде бы, не просил новой вакансии.
- Пока – никто, - отрекомендовался незнакомец, беспрепятственно проникший в святая святых мэровской мыслительной черепушки. – Вчера только приехал, ещё не огляделся.
- Так иди ко мне помощником-консультантом по общественным мероприятиям, - предложил щедрый глава, чтобы как-то сгладить промашку с охраной секретного объекта, а заодно и заиметь толкового сочинителя.
- Нет, - без раздумий отказался потенциальный претендент на открывшуюся хлебную вакансию, - предпочитаю наличными, - пустил прозрачный намёк, - из рук в руки.
Мэр хохотнул, не разжимая рта и не спуская насторожённых глаз с вымогателя.
- Однако… - но не стал уточнять, что «однако», а ещё раз предложил, что делал очень редко: - Надумаешь – приходи, найдётся и для тебя местечко. – Достал из внутреннего кармана пиджака кошель, выслюнил красную пятитысячку и планером пустил по направлению к Виктору. Тот прихлопнул её, сложил вдвое, спрятал в свой внутренний карман и поднялся, считая, что деловая сделка двух умных партнёров завершилась на вполне взаимовыгодных условиях, и можно отваливать, чувствуя согревающее тепло огненной бумаженции в кармане. На прощание кивнул мэру головой как равный равному и в полном удовлетворении направился на выход. – Подожди-ка, - осадил хозяин офиса и города. Виктор замер, повернулся к нему лицом. – Тут… понимаешь, какая штука… - проговорил, несколько смущаясь, непривычный к тягостным просьбам мэр, - скоро, почти сразу за майскими праздниками, намечается юбилей самого крупного во всей области нашего плодо-овоще-завода. Надо бы что-то такое одобрительное и поощрительное им сказать, а что? Не поможешь? В долгу не останусь.
Сердце в груди Виктора замерло на мгновение, а потом застукало в ускоренном темпе, гулко отдаваясь в затуманенной голове. Вот оно! Вот зачем вся эта трахокомедия с праздничной победной речью. Судьба, испытав, наконец-то подсунула ему лёгкую возможность встретиться наедине с Машей и обсудить рядком не только и не столько заводскую историю, но и их будущие взаимоотношения. Разве можно отказаться? Да он готов за такую возможность сделать жирику очередную речугу задарма, только бы заполучить заказ.
- Попробую, - согласился скромно.
- Давай, пробуй, - обрадовался речистый городской лидер. – Надо будет – приходи, когда вздумаешь, вместе что обтешем, обмозгуем, уберём заусеницы, выпятим главное. Очень надо! Осенью – выборы.
- Замётано! – не стал слушать Виктор мэровские причитания и, стараясь не расплескать в переполненном сердце бравурные чувства и греющие ожидания скорых и долгих свиданий со своей настоящей половинкой, наречённой всё той же непредсказуемой судьбой, осторожно, чуть не шатаясь, вышел из кабинета, а там и из мэрии, даже не ответив на любезное «До свидания» красотки-секретарши. Поискал повеселевшими глазами, нашёл авто Семёна, подошёл и, всё ещё в приятной прострации, плюхнулся на сиденье рядом с сыном той, которую нестерпимо хотел иметь.
- Ну, как? – спросил заботливый пасынок.
- О кей! – только и мог ответить, глупо улыбаясь, речегон. Чуть опомнился, глубоко вздохнул, улыбнулся ещё шире и добавил: - Наша взяла! – и ещё: - В помощники сватал.
Семён с видимой завистью взглянул на него злыми глазами.
- А ты?
- Отказался, - обрадовал неудачливого корреспондента.
Тот тоже заулыбался.
- Ну и лабух! – и добавил, оправдываясь: - Что-то я тебя вообще не пойму. Что ты хочешь? – воскликнул с возмущением. – Чего ищешь?
Виктор, умерив улыбку, рассеянно осматривал площадь с Лениным, стоящим спиной к мэрии и указывающим рукой куда-то в сторону. Порывистый ветерок нагонял на серую бетонную цитадель власти густую пыль и мусор, выдуваемый из переполненных баков и урн. Небо затягивалось мутными облаками, скрывающими не жаркое ещё солнце.
- Если бы я знал! – почти закричал в отчаянии лабух. – Одно только твёрдо знаю, что хочу жить сам по себе, с пользой для себя и не во вред людям. А как? Как, когда они цепляются и поучают на каждом шагу?
Сёма помолчал, оценивая беду чересчур ранимого… не сразу и сообразишь, как назвать.
- Да не бери ты на ум! – посоветовал неуверенно.
Виктор только отдулся.
- Не могу – так уж сляпан. Кончаем бодягу, катим.
Войдя в кабинет главреда, Виктор прямо с порога начал по-интеллигентски каяться в свершившемся.
- К сожалению…
Но Пётр Семёнович, не распрямляясь, повернул к нему моржастую голову, склонённую над гранками, и остановил:
- Я переговорил с мэром, знаю, что твой вариант ему понравился, - чуть помедлил и, улыбнувшись одними глазами, пробасил добродушно: - Мне, кстати, тоже, - и ещё: - Знаю, что предложил тебе сочинить речь к юбилею нашего плодоовощного комбината. Как ты, не раздумал?
Виктор даже порозовел от неожиданной похвалы от сурового с виду главреда и его справедливой оценки, чуть не выравнивающей с собой. А суровый добрый дядька ещё и подтвердил последнее:
- Мы тоже будем готовить материал к юбилею, так что можем в какой-то мере объединиться. – Вот этого-то Виктор никак не хотел, он не умел и не желал ни с кем объединяться, но, естественно, будучи воспитанным интеллигентом, промолчал, как будто приняв лестное предложение. – Смотри-ка, - всё же попенял главпечати города, - только что появился, а уже исподволь перехватываешь наш хлеб. Давай-ка лучше дружить.
Захватчик дружелюбно рассмеялся.
- Согласен, - принял протянутую руку серый свеженький самозанятый ИП и тут же в качестве залога дружбы попросил: - А можно мне хотя бы изредка попользоваться вашим компьютером?
Голова опять низко склонился над ожидающими чистки гранками.
- Договаривайся с Адой.
- Пётр Семёнович, - влез в договор Семён, - нам бы слинять, - и объяснил причину: - Надо ему пристанище подыскать.
- Слиняйте, - буркнул, рассмеявшись и не поднимая головы, шеф.
- Топаем, - поторопил Семён. – Анна звонила, говорит, нашла клёвое.

-10
Пристанищем оказалась просторная, почти квадратная хата, недавно выбеленная и сияющая выкрашенными в синий наличниками и ставнями с жёлтыми нарезными петухами на них, с пристройкой в одну комнату, в которой, однако, была своя печь и кухонный закуток, а самое главное – свой вход-выход. Эта-то пристройка, собственно говоря, и стала пристанищем для Виктора, подобранным Аней, вполне его устраивающим. Обычно пристройка использовалась летом наезжающей семьёй дочери одинокой хозяйки-бабули, но с прошлого года оцивилизовавшаяся семья родичей предпочла утомительному отдыху в родной глуши бездеятельное томление в морской Турции, и мать, сразу ещё больше постаревшая от одиночества и опаски нападения всяких «талибов» и других арабских злыдней, решила обезопасить усадьбу и себя, подселив здорового и безопасного постояльца. Было ей уже… она и не помнила сколько, но держалась ещё бодро, хотя годы и согнули натруженную спину, привычную к полусогнутому положению в работе на огороде и в большом доме. Зоркость глаз с годами бабуля не потеряла, видела хорошо не только, что творится у неё во дворе, но и у соседей. А вот со слухом маялась, включая телик почти на полную катушку, и в разговоре ориентировалась больше на движение чужих губ, чем на собственный слух. Виктору ни телик, ни разговоры в одни ворота не мешали, нужно было только не обращать внимания на постоянное бормотанье Авдотьи под отвислый пористый нос.
Когда они приехали, Анна была ещё там, а зад старухи выпячивался в дальнем углу огорода из подрастающих помидорных кустов. Семён не стал даже вылезать из машины, побоявшись, что его принудят заниматься благоустройством жилища, и укатил восвояси. Пришлось Виктору вместе с квартирмейстершей заняться вплотную наведением порядка в захламлённой пристройке, вынося, выметая, подмывая, протирая… Была кровать железная панцирная скрипучая, но вполне… стол деревянный шаткий, но вполне… два деревянных табурета с облезлой белой краской, но вполне… даже кресло-ракушка, изрядно протёртое и умятое, но вполне… печка вся в трещинах и коричневых пятнах с отслоившейся кое-где глиняной обмазкой, но вполне… кухонная раковина фаянсовая, кое-где оббитая, но вполне… а над ней рукомойник пластмассовый зелёный, капающий, но вполне… и вообще, он не собирается оставаться здесь надолго, так что всё вполне… Провошкались до вечера, но когда кончили, любо-дорого стало посмотреть на однозвёздночный номер-люкс с отдельным входом в сад и дальше – в сортир. Осталось пристойно застелить кровать и стол да разжиться кое-какой посудой. Энергичная Аня, не откладывая, пошла трясти Авдотью, и скоро они пришли обе, притащив матрац, одеяло, подушку, постельное бельё, скатёрку и всякую посуду в сумке. Виктор сразу же, к вящему удовлетворению хозяйки, заплатил за два месяца, чем очень расположил к себе старую, пообещавшую порадовать постояльца огородно-садовыми деликатесами, но варит, однако, пусть себе сам. На том и поладили.
Когда она ушла, Анна шустро и умело устроила постель, сбросила старые продранные кроссовки и улеглась на одеяло, подложив руки под отяжелевшую голову с распущенными волосами.
- Фу! Запарилась! – хитро взглянула на скорчившегося в кресле помощника. – Ты как? Если хочешь, мостись рядом – поместимся, я подвинусь к стенке.
- Придавлю, - пригрозил хозяин, - пищать будешь.
Она засмеялась, чуть порозовев.
- Это я тебя придавлю, - отфутболила приятную угрозу. – Посмотри, какая я толстая. Если хочешь, пощупай, - и бесстыже задрала и без того короткий халатик, оголив внушительную ногу почти до паха. Виктор от неожиданного предложения совсем ещё девчушки тоже порозовел.
- Не выдумывай! Никакая ты не толстая, - заторопился отговориться лестными словами. – Обычная… - и тут же поправился: - Очень даже ничего русская девушка нашей приятной славянской внешности с достойными формами, чего нет у европейских и столичных баб, помешавшихся на диетах и похудении, превращающих себя ни к чему не пригодных – ни к домашнему бытию, ни к семье, ни к любви – подобию кукол Барби. Сплошь – позвоночники на ходулях, модельные копирки, и ухватиться не за что!
Типичная русская красотка с упитанными телесами и формами удовлетворённо рассмеялась, поднялась махом, легко и в полной уверенности в собственной неотразимости вольно пересела к нему на