Затем мое внимание отвлекла мысль о том, что Мадлен что-то подозревает. Не сомневается ли она в том, что я ее сын? Разумеется, было бы странным ей тогда предполагать, что явился ее отец с того света в возрасте пропавшего со света сына. Выходит не только она, но и ее сын очень похож на меня. Мне стало как то грустно от того, что мой потомок оказался в «мире теней». А может быть в раю? Нет, мне верилось с трудом в народную сказку о вечной жизни после смерти. Миф о загробной жизни надо понимать не буквально, как хочется любому человеку, чем пользуются лицемерные патеры, но условно, символически. Вечная жизнь доступна только духам, ангелам, а не людям. К сожалению, нет никаких оснований полагать, что люди, даже очень хорошие, после смерти превращаются в ангелов. Будущее покажет и расставит по своим местам все то, что необходимо и возможно знать Мадлен.
А пока мне не остается ничего другого, как представиться ее сыном Шарлем. Кайрилет же станет моей подругой из-под Квебека. Но тогда мне надо быть осторожным, ибо мое появление при дворе в Версале обернется угрозой убийства меня моими врагами. Необходимо к этому тщательно подготовиться для того, чтобы их опередить.
Трудно было привыкнуть к тому, что тех людей, с которыми ты недавно еще жил и общался, уже давным-давно нет. И тут я вспомнил о моем друге Шарле д'Артаньяне. Вот кто мне мог помочь в возвращении в прежде доступный мне мир королевского дворца. В этом я не вполне рассчитывал на своего нерешительного первенца Франсуа и тем более на последнего сына Александра. А вот Шарль, если он еще жив, мог меня поддержать. Для этого необходимо было заслужить его доверие. Как это сделать, не откладывая дело в долгий ящик? Необходимо было создать такую ситуацию, в которой я показался бы ему порядочным человеком, с которым можно подружиться. Одной рекомендации, что я внук Франсуа VI Ларошфуко было недостаточно. А может быть тезки уже знакомы? Если так, то это удача.
Так коротая время, я доехал до места назначения. Уже вечерело. Я вышел из кареты и предупредил Гаспара о том, чтобы он караулил дорогу, по которой я пошел навстречу Кайрилет. Я не опасался того, что модуль будет найден любопытными крестьянами, ибо он имел защитную функцию скрытности и полностью сливался с ландшафтом местности так, что его никто не мог заметить.
До Кайрилет я добрался без приключений. Она терпеливо меня ожидала. И когда я ей кратко поведал о том, что случилось, она одобрила мой план возвращения к светской жизни в ее сопровождении. К ее советам стоило прислушаться, ведь она была очень умна и разбиралась в душевной жизни не одних только людей. Кстати, когда я спросил ее во время полета к Земле, почему она так похожа на земную женщину, то она мне исчерпывающе ответила, что ее готовили на Авенлое в качестве нейтрального наблюдателя за людьми.
Версаль
19 июня 1693 г. Вчера мы добрались до Версаля. По пути на Версаль я проверил свой тайник с сокровищами невдалеке от Фонтенбло. Он не был вскрыт. Взяв там необходимые средства на возможные расходы, я купил роскошный дом в Версале и, поощряемый удачей, решил самостоятельно испытать свою судьбу, ибо ни Шарля, ни Анжелики, ни Поля уже не было в живых. д'Артаньян пережил принцессу Генриетту-Анну всего на два года и умер, как мне сказала Мадлен, в 1673 г. от смертельного выстрела в голову при осаде Маастрихта. Я был один, как перст, даже среди близких мне людей, ибо не мог им признаться в том, кем являюсь. И только Кайрилет была в курсе моей подлинной истории. Поэтому я мог рассчитывать только на самого себя. Но это не проблема: то, что не могут сделать мертвые друзья, сделают большие деньги, мой ум, знания и жизненный опыт. Да и потом Кайрилет со своей способностью к быстрой регенерации была как нельзя кстати.
Получается так, что мои друзья ушли в мир иной, а я остался один со своими врагами. Почему жизнь так немилосердна к хорошим людям и так снисходительна к дурным? Или в мире ином лучше? Если это так, то их отсутствие еще одно доказательство бытия иного мира. Только они, почему то к нам не возвращаются с вестью о том, что им там хорошо, а только, если появляются, то для того, чтобы о чем-то нас предупредить. Если исходить из этого предположения, то выходит что иной мир служит этому миру в качестве его будущего или, точнее, указателя на то, что может быть, если другого быть не может.
Интересно, то, что я стал моложе, как то изменило меня внутренне. Да, тело у меня другое, чем было прежде, молодое, но не пожилое, а вот душа та же. Вероятно, та же, значит она вечная. Еще одно доказательство, но уже доказательство не бытия иного мира, а вечной жизни души, которая остается той же самой. В каком-то смысле мое путешествие во времени назад есть своего рода воскресение, и мое «возвращение в будущее» есть жизнь в ином мире. Вот какой жизненный парадокс случился со мной. Добавлю только то, что иной мир нужен человеку для того, чтобы исполнить то, что в этом мире невозможно по причине отсутствия времени и места для исполнения, а также действия и лица исполнения.
И еще одна мысль относительно того, что я пишу. Не того, о чем пишу, а того, что пишу. В каком качестве я являюсь читателю, даже если читателем являюсь только я? В качестве мыслителя, писателя, драматурга или хроникера. Наверное, во всех этих качествах одновременно. В одном качестве свидетельствую строго по датам о том, что было, как хронист или историк. В другом качестве размышляю как философ. В третьем качестве описываю не только действия, но и чувства, и мысли как писатель. И, наконец, разыгрываю страсти на сцене дневника как драматург-сценарист. Это и есть мой иной мир. Отнюдь не зеркальное отражение, прямое или кривое, реального мира. Но нечто параллельно с ним существующее, чтобы иногда с ним перпендикулярно или по касательной парадоксально пересекаться.
Какая же цель стояла передо мной? Разумеется, не удовлетворение чувства мести. Я даже не ставил ее перед собой в качестве второстепенной цели. Она могла играть только роль служебного средства для исполнения жизненного проекта в новом теле с новыми возможностями в новом мире. Мне чрезвычайно хотелось просто жить по человечески, ведь судьба не каждому дает шанс прожить жизнь не так, как она сложилась прежде. Я должен был измениться, чтобы вновь найти смысл жизни.
Но для того, чтобы начать новую жизнь, я должен был похоронить старую. А то получается, что я живу двойной жизнью. Между тем всем известно, что «на двух стульях не усидишь». Причем нужно было вместе с ней похоронить и моих врагов, а то они не дали бы мне начать новую жизнь. Это было неизбежно. Поэтому первым делом было восстановить справедливость и покончить со своими врагами, взяв на себя роль посланника судьбы. Необходимо было установить равенство в том, что заслужили люди: одни – рай, другие – ад. В этом я не автор, а только герой. Такова моя роль исполнителя воли небес. Указ судьбы заключался в том, чтобы совершить возмездие. Лучше, конечно, было забыть плохое и начать жизнь сначала. То есть, предпочесть равенству отмщения неравенство милосердия не к врагам, а к самому себе. Но прошлое меня еще держало и не давало начать задуманное. Поэтому месть нужна была не столько погибшим, сколько мне самому, чтобы о них больше не думать. Если бы я писал роман, то написал бы так: мне тогда казалось, что только так я могу забыть прошлое и измениться.
Все это философия. А вот как быть в жизни? Что делать, чтобы наказать тех, кто виноват?! Смысл момента заключался в том, что я не хотел никого наказывать. Я желал просто жить. Но ведь мои враги, узнав о том, что Шарль оказался чудом жив, не успокоятся, пока не соберутся снова меня отправить, уже надежно, на тот свет. Поэтому я как человек проницательный их должен был опередить. Но как это сделать так, чтобы от этого не пострадать и не подставить своих близких под удар? Именно об этом я крепко задумался. В этом мне должна была помочь Кайрилет, которая уже не могла оставаться безучастным свидетелем происходящего, активно вмешавшись благодаря мне в человеческую жизнь.
И вот тут я поймал себя на мысли, что все происходящее есть некоторая условность по отношению к тому, что я живу и переживаю, обдумывая условные вещи. Это нечто безусловное. А все остальное, им обусловлено. Хотя, как правило, мы считаем все наоборот.
Первым шагом на пути к новой жизни должен был стать личный прием у короля. Мне ничего не оставалось делать, как в этом обратиться за помощью к своему сводному брату Франсуа VII Ларошфуко, то есть, к своему собственному сыну. Ему было уже 59 лет. Что ж вполне приемлемый возраст для того, чтобы с ним попытаться найти общий язык. Правда, в бытность мою его отцом я никак не мог на него серьезно повлиять по причине того, что он по преимуществу слушал советы лишь своей матери. Но теперь ее рядом нет и тем более у него с Мадлен неплохие отношения. Поэтому на пути к аудиенции у королю я не видел никакого особого препятствия, ведь мой сын был не последний человек при Людовике XIV. Видимо, подобие раскаяния короля в том, что он за его спасение отплатил мне черной неблагодарностью, сказалось на хорошей карьере моего первенца. Вероятно. В этом большую роль сыграло то, что мой сын был добрый малый, но педант, как и король. К тому же король на этот раз должен был не благодарить своего подданного, от которого зависел, но, наоборот, даровать его потомку место рядом с собой, ставя его в полную зависимость от своей прихоти. В этом смысле узурпатор стоил своего коварного брата-короля.
Так размышляя, я пожаловал на поклон к своему сыну в Версальский дворец. Он радушно меня принял, посетовав на то, что давно не видел своего горячо любимого сводного брата. Он всем своим видом показывал, что рад тому, что опасения моей матушки не оправдались, и я счастливо нашелся. Однако его глаза, которые он не мог никуда спрятать, говорили обратное. Ему было неприятно мое появление во дворце, ибо у меня были могущественные враги, да и король, вероятно, не забыл о моей мнимой ему неверности и, я думаю, часто ему намекал на это. Появись я перед королем, он, всего скорее, был бы взбешен тем, что я напомнил бы ему о его черствости и трусости, ибо я так походил на себя, что трудно было нас не перепутать.
Таким образом, мой первый шаг оказался ложным. Сын же мой оказался добрым малым лишь на словах. На деле же он был законченный педант, как, впрочем, были педантами многие его родственники со стороны жены. Мало этого, он был еще и трус, во всяком случае, человек чрезвычайно осторожный.
Я стал искать случай быть представленным королю, пока счастливый случай сам не разыскал меня. Вышло это так.
Как всегда, оказавшись в отчаянном положении, я шел на отчаянный, рискованный шаг как настоящий авантюрист. Я решил, ни много ни мало, совершить на короля ложное покушение, зная о том, что настоящее покушение было совершено на его брата-близнеца, - он сам участвовал в этом покушении. Но для этого технически сложного и во многом
