"ВОЛЧИЙ ХУТОР".Военно - мистический хоррор.

в  его  как  раз  сторону.
  Дмитрий  услышал  стрельбу. Он  вздрогнул, увидев  большого  волка  перед собой. Всего  в  нескольких  шагах. И  из  последних  сил  он  поднял  пистолет, перед  собой  уже  плохо  соображая, и  не  зная, кто  перед  ним.
  Волк  кинулся на  него. Он  вцепился  в  его  шею  и  Дмитрий  ударил  его  по  голове  своим  ТТ, и  выронил  его  из  онемевших  пальцев  правой  руки. Он почувствовал, как  в  плоть  его  шеи  вонзились  клыки  волка, и  закричал, схватившись  обеим  руками  за  его  густую  серую  шерсть. Под  шум  канонады среди  леса  раздавался  его  крик, который  вскоре  оборвался  вместе  со стрельбой  и  свистом  пуль. Волк  стоял  над  его  не  живым  и  не  мертвым теперь  телом. Он  стоял, теперь  над  будущим  таким  же, как  и  он, лесным оборотнем.
  По  лесу  свистели  пули, сбивая  сучья  сосенок  и  берез. И  скашивая  целиком тонкие  стволы  густых  болотных  кустарников. Они летели, сквозь лес, ударяясь и  рикошетя  о  стволы  крупных  деревьев. Втыкаясь  в  сердцевину  стволов  и сбивая  кору, ранили  болотные  деревья.
  Немцы  стрельбой  из  пулеметов  напугали  пасущуюся  возле  болот  как обычно  поутру  дойную  и  кормящую  всю  деревню, теперь  корову  Анны Пелагиной  и  ее  дочери  Симки  Зорьку. И  та, понеслась  домой, топча  высокие болотные  заросли  травы, влетая  домой  на  рога, надев  ограду. Мотая  до  земли  отвисшим  большим  с  сосками  выменем. Чуть  во  дворе  дома  не  сбив саму  Анну, развешивающую  стиранное  руками  белье. Зацепив  несколько  еще тряпок  на  рога. И  пробежав  в  свой  низкий  полуразрушенный  гнилой порядком  коровник. Догоняемая  кричащей  и  напуганной  самой  Анной, там только  и  остановилась  оперевшись  головой  в стену коровника.

                                        ***
  В  Снежницах  было  уже  восемь  вечера. И  все  Снежницы  стояли  на  ушах. Немцы  готовились  к  обороне  селения. Они  рыли  поперек  улиц  окопы  и городили  укрепления  прямо  в  домах  Снежницы. Закладывая  их  мешками  из песка  и  устанавливая  пулеметы. Это  произошло, после  того  как  староста Кожуба  сдал  им  своего  родного  брата  и  планы  вероятного  наступления  на селение  партизан.
  Варвара  Семина  стояла  у  окна  и  не  могла  понять, откуда  они  все  узнали.
  Ей  про  эту  немецкую  переподготовку  рассказала  Пелагея  Зимина, ее соседка  и  подруга. Она, прижав  детей  Семиной  и  своих  двоих, мальчика  и девочку, стояли  за  спиной  Варвары. И, молча, тоже, смотрели  через  ее  плечо в  окно  своего  дома. Она  приютила  Семину  с  детьми, после  того  как  ее выгнал  из  дома  полицай  Прыщ  со  своей  поселковой  шлюхой  Любавой Дрониной.
  Немцы  зарывали  свои  танки  в  землю  за  огородами. И  в  самих  огородах. 
  Т-III  Т-IV, быстро  были  закопаны  в  рыхлую  огородную  землю  селян Снежницы. Но, вот  три  «Тигра», зарывать  было  делом  не  простым. Такие здоровенные  машины, трудно  окопать  капониром. Но, танкисты  немцы прекрасно  понимали, что  если  не  укрепятся, то  их  не  только  отсюда  выбьют, но  и  им  уйти  отсюда, даже  не  удастся, если  русские  произведут атаку  и  окружение. И  ворвутся  в  Снежницы. Особенно, если  в  деревню ворвутся  их  танки. Оберполковник  Гюнтер  Когель  со  своим, теперь  коллегой майором  СС  танкистом  Зигфридом  Вальтером  лично  руководили укреплением  деревни.
  В  дом  Пелагеи  Зиминой  вбежала  Симка  Пелагина, местная  девчонка
- Слышали, немцы  танки  закапывают. К  войне  здесь  готовятся! - она прокричала  громко. И  подскочила  к  Варваре  Семиной, которая  стояла, как  и многие  в  селе  у  окна.
- Надо  уходить, Варвара - сказала  за  ее  спиной  Пелагея  Зимина. Надо  спасать  себя  и  детей. Должно  быть, кто-то  узнал  о  предстоящем  наступлении  наших.
  Варвара  Семина  была  в  гостях  у  Марии  Кожубы, старосты  деревни. И  все поняла.
- Это  все  он! - вдруг  сказала  Варвара  Семина - Это  он, Серафим! Он  предал своего  брата  и  всех  нас! Он  врал  мне! Когда  говорил  про  то, что  надо  мне с  детьми  уходить  в  отряд! Эта  тварь  хуже  самих  полицаев! Надо, чтобы  об этом  узнали  в  отряде. И  о  том, что  здесь  и  сейчас  готовится!
  В  это  время  в  дверь  постучали  и  приказали  открыть  с  той  стороны. Это  были немцы.
- Он, сволочь  и  нас  сдал! - громко  сказала  Варвара  Семина. И, обняв своих детей, отошла  к  стене  дома  напротив  дверей. К ней прижались дети Пелагеи Зиминой. А, сама  Пелагея  пошла, открывать  дверь, пока  ее  не  вышибли сапогами  солдаты  Когеля.
  Немцы  ворвались  в  дом  и  схватили  и  Пелагею  и  Варвару. И, отталкивая Симку  Пелагину  и  кричащих  от  страха  и  паники  в  слезах  детей, поволокли прочь  из  дома  на  улицу. Там  их  посадили  в  бортовую  с  тентом  машину. И, повезли  из  деревни.
  В  это  время  танк  немцев  вернулся  в  деревню  с  окраины  леса  и  болота. И  под  него, тоже  был  выкопан  заранее  капонир. Вернулись  и  мотоциклисты. И  БМП  «Рысь».
  С  нее  попрыгали  на  землю  все  фрицы. Отстреляв, порядком  пулеметные патроны, они  закончили  свой  на  окраине  болотного  леса, поисковый карательный  патруль.
  Надвигался  вечер  и  быстро  темнело. Было  уже  девять. И  Пелагею  и Варвару  выбросили  силой  из  машины  немцы  и  подвели  к  стене  большого колхозного  амбара.
- Что  они  с  нами  сделают, Варвара?! - спросила  Пелагея  ее  в  паническом страхе.
- Ничего, Пелагея! - ответила  ей  громко  Варвара - Расстреляют  нас  эти  твари! Вот  и  все!
  Пелагея  заплакала - А  дети?! Наши  дети?!
  Варвара  молчала.
  Их  поставили  лицом  к  стене. И  автоматчики  стали  в  метрах  десяти  от  них. Командовал  ими  молодой  фельтфебель. Он, смеясь, сказал, что  завтра  их скорей  всего  расстреляют  днем  при  всех  селянах. Как  пособниц  партизан. Или  как  обычно, повесят. А, пока  оберполковник  Гюнтер  Когель  приказал закрыть  их  в  амбаре. Он  светил  фонариком  на  двух  стоящих  перед  ним  у амбара  сельских  женщин. Уже  поздновато, мол, для  расстрелов  и  повешений. А, завтра  будет  само  то.
  Пелагея  рыдала  и  смотрела  на  Варвару. Та, побелев, стояла, молча, и смотрела  в  стену  амбара. Фельтфебель  приказал  своим  солдатам  открыть двери  амбар. И  селянок  запихнули  автоматами  внутрь  и  закрыли. Немного погодя  к  ним  привезли  и  их  всех  детей. И  тоже, бросили  в  амбар.
  Близилась  ночь. И  становилось  в  амбаре  прохладно. И  женщины, и  их  дети сбились  в  кучку  у  стога  соломы, греясь  друг  другом.
- Видно  тут  нам  и  ночевать  сегодня - произнесла  уже  спокойно  Варвара.
- Нас  правда  расстреляют, Варя?! - в  отчаяние  спросила  Варвару  Семину Пелагея  Зимина.
- Не  знаю, Пелагея - ответила  ей  Варвара  Семина - Не  знаю, но  ждать  чего-то хорошего  не стоит. Она  прижала  своих  детей  плотнее  к  себе, согревая  их своим  телом.

                                      ***
  Капитан  Аниканов  Сергей  вернулся  на  свой  полковой  аэродром. Он посадил  машину, прямо, почти  поперек  взлетной  полосы. И  прокатившись  на ней  до  самого  края, впрыгнул  из  кабины  продырявленного  Мессершмиттом до  самого  хвоста  Яка.
  К  нему подлетели  оба  механика. Он  им  ничего  не  сказал. И  прямиком бросился  в  свой  штаб  авиаполка. К  своему  командиру  полка  полковнику Захарченко. Он  бегом  спустился  в  штабную  насыпную  большую  землянку. И  став, перед  полковником  по  стойке  смирно, приложив  к  шлемофону расправленную  кисть  правой  руки, доложил - Задание  выполнено т оварищ полковник! Танки  сняты  и  все  немцы  в Снежницах.
- Очень  хорошо, капитан - довольно  ответил  Аниканову  Захарченко. И  переспросил - Все  целы? Как  Арсентьев?
- Не  вернулся  Арсеньев - тихо  доложил  полковнику  Сергей  Аниканов - Сбит над  самой  Снежницей.
- Как  случилось? - он, тоже  понизив  голос, с  тревогой  спросил  Аниканова - Рассказывай.
  Аниканов  Сергей, потупив  взор, рассказал  Захарченко  про  то, как  на подлете  пришлось  сделать  пару  лишних  кругов  из-за тумана  над  селением. И  из-за  этого  впоследствии  они  столкнулись  с  Мессерами  охотниками  уже над  лесом  и  болотами, чуть  в  стороне  от  Снежницы. Как  оба  приняли  бой. И  как  Арсентьева  сбил  немец  в  лобовой.
- Я  видел  его  на  парашюте, товарищ  полковник - сказал  Аниканов  Захарченко - Я  видел  его  над  теми  болотами  и  лесом. Он  выпрыгнул  из падающего  Яка.
- Думаешь, он  жив? - спросил  его  полковник  Захарченко.
- Да, товарищ  полковник! - сказал  громко  Сергей - Он  там  на  болотах. Нужно его  спасти, товарищ  полковник. Он  может  угодить  в  плен, и  выбраться  с  тех болот  не  сможет  сам. Я  думаю  надо  подключить  пехотную  разведку. И  выручить  его  из  того  леса.
- Это  исключено  сейчас, капитан  Аниканов - сказал  Сергею  Захарченко - Там сплошные  болота. И, даже  если  он  живой  его  нам  сейчас  никак  не выручить. Но, и  немцы  его  вряд  ли  получат. Я  думаю, он  там  отсидится  до наступления  наших  на  Снежницы.
- Но, он! - сказал, возражая  полковнику, и  поправил  сам  себя  капитан Аниканов - Но, Арсентьев, товарищ  полковник  ранен! Он  мне  по  рации сообщил  перед  прыжком  с  парашютом! Ему  требуется  помощь!
- Успокойтесь, товарищ  капитан - уже  в  приказном  порядке  сказал  полковник Захарченко - Вашему  другу  никто  сейчас  как  бы  вы  не  хотели, никто  не поможет. Он  на  вражеской  территории. Остается  надеяться, что  немцы  до него  не  доберутся -  и  он  уже  спокойнее  продолжил - Идите  в  подразделение и  выберете  на  свое  усмотрение  себе  ведомого, по  моему  разрешению. Вам нужен  ведомый. На  время  нашего  наступления  на  Минск.
  И  он, повысив  голос, сказал  Аниканову - И  ни  каких  возражений! Понял меня, капитан.
-Идите - произнес  командно  полковник  Захарченко.
- Но - было  хотел  возразить  Аниканов.
- Никаких, но - ответил  ему, прерывая  его  Захарченко - Я  приказываю, идите.
- Товарищ, полковник - произнес  Аниканов.
- Идите - произнес  еще раз  полковник.
  Аниканов  отдал  честь  и  повернулся. Он  хотел  было  выйти  из  штабной  землянки, но, все  же  уходя  уже  удверей  из  землянки  повернувшись  снова  к полковнику, произнес  полковнику  Захарченко - Мы  с  Дмитрием  были  боевыми  друзьями. И  я  не  могу  это  так  оставить.
- Я  вас  понимаю, капитан - сказал  ему  стоя  уже  у  стола  с  картой  полковник Захарченко - Я  знаю  о  вашей  боевой  дружбе. Но  война  есть  война. И  нечего нюни  распускать! Следуйте  в  роту  и  без  вопросов! - он  скомандовал Аниканову - Смирно! Кругом! И  марш  в  Роту!

                                        ***
  Она  стояла  у  высокого  плетеного  из  тонких  прутьев  плетня  своего болотного  охотничьего  хутора.
  Утром  поднявшись, рано  и  подойдя  к  плетеному  своему  забору.
  Где-то  там, далеко  от  ее  этого  закрытого  для  посещения  другими непрошенными  гостями  мира, был  другой  мир. Мир  войны. Войны пришедшей  в  эти  ее  древние  края. И, где-то