"ВОЛЧИЙ ХУТОР".Военно - мистический хоррор.

на  своей  полевой  военной  легковой  автомашине  Гюнтер  Когель.
  Он  лично  поприветствовал  своего  летчика. И  предложил  ему  помощь. Затем  дал  распоряжение  своим  солдатам  на  поиски  сбитого  Советского летчика. И  те  сорвались, как  угорелые, прыгнув  в  мотоцикл  с  коляской, понеслись  в  деревню, сообщить  от  имени  Когеля  другим  приказ  о поисковой  работе  в  районе  болот. И  леса  со  стороны  Волчьего  хутора.
  Там  уже  командовал  Зигфрид  Вальтер. Он  отдал  приказ  одному  танку  и пулеметчикам  на  мотоциклах, срочно  выдвигаться  в  сторону  Волчьего  хутора.  И, вдоль  леса  у  самого  болота  сделать  оцепление. Затем, расстрелять сам  лес  из  всего  стрелкового  оружия, не  входя  туда. Наугад, боясь  партизан.
  В  это  время Когель  и  Шенкер  на  машине  приехали  в  деревню. Они  зашли в  штаб  военной  пехотной  и  танковой  части. Тут  же, крутились  и  местные полицаи  Хлыст  со  своими  товарищами  Дрыкой  и  Прыщем. Они  глянули вскользь  на  них. И  вошли  внутрь.
- Слушай, Дрыка - сказал Хлыст.
- Ну - ответил Дрыка.
- Не  ну, слушай - продолжил  ему  Хлыст - Надо  будет  ночью  засесть  у болота, там, у  Волчьего  хутора. Надо  покараулить, глядишь, и  поймаем русского  летуна. Куда  ему  идти  по  болотам. Там  идти  некуда. Одна  топь  и лес. Думаю, выползет  к  нам  на  этот  хутор. Мы  его  возьмем  и  доверие заработаем. Может  за  пропажу  Жабы  все  обойдется  если, что.
- Понятное дело, только, но - боязливо  сказал  Хлысту  Дрыка.
- Что, но? - спросил  нервно  Хлыст.
- Там  место  проклятое, у  тех  болот - продолжил  Дрыка. И  посмотрел  на Прыща, заручаясь  его  поддержкой - Место  плохое  и  все  это  знают. Местные туда  ни  ногой. Говорят, там  уже  за  все  время  много  народу  по  пропадало.
- И  что?! - уже  зло  начал  нападки  на  этих  двоих  полицаев  Хлыст - Что испугались  суеверий, всяких  россказней  про  всякую  там  нечисть?!
- Да, говорят, там  оборотни  водятся! - уже  панически  и  трусливо  ответил Хлысту  Прыщ.
- Чего?! Вот  уроды! - выругался на них Хрыст - Придурки! Сказочники! Оборотни водятся! Там кроме пиявок и зайцев с куропатками ничего нет! - он рассмеялся, глядя на двух своих подчиненных испуганных идиотов.
- Вот  именно - произнес  Прыщ - Говорят, что  и  зайцев  с куропатками  нет. Нет  там  никого  кроме  тех  оборотней.
  Мимо  них  проходила  как  раз  Варвара  Семина, ту  которую  выгнал  из  дома Прыщ. Она  зло  посмотрела  на  трех  местных  предателей  уродов, и  услышала о, их  засаде  на  Волчьем  хуторе. Они  громко  говорили  между  собой. И, она поспешила  в  дом  старосты  Серафима  Кожубы.
  Она  вспомнила, как  эти  уроды, плясали  перед  фашистами  нажравшись шнапса, за  немецкие  марки. После  того  как  повесили  шестерых  сельчан  их руками.
  Здесь  же  тогда, висели  ими  же  повешенные, прямо  напротив  школы, превращенной  в  комендатуру  местный  учитель, председатель  Снежницы  и еще  несколько  коммунистов  деревни.
  Эти  выродки, что-то  орали  во  славу  Фюрера. И  голосили  на  всю  округу, счастливые  и  довольные  новой  поселившейся  здесь  надолго  властью, под дружное  хлопанье  и  радостные  раскормленные  рожи  немцев.
  Там  был  и  Прыщ. Тот, который  выгнал  ее  с  детьми  на  улицу  той  холодной  зимой  в  феврале. Как  она, чуть  не  замерзла  по  его  вине. Она плюнула  на  землю, брезгливо  посмотрев  на  этих  прихлебаев  Гюнтера  Когеля  возле  комендатуры. И  пошла  дальше.
  К  ней  подскочила  Симка  Пелагина, местная  пятнадцатилетняя  девчонка. И  они  ушли  с  этого  пьяного  и  позорного  зрелища  у  бывшей  захваченной фашистами  сельской  школы.
                                        ***
  Дмитрий  открыл  глаза. Он  не  понимал  где  лежит. Он  пошевелил  руками  и повернул  голову, осмотревшись  по  сторонам. Кругом  был  один  лес. Сосны  да  березы. Много  сосен  и  берез. И  он  лежащий  среди  этого  леса  на  земле. И  на  кочках, заросших  болотной  травой.
  Он  пошевелил  пальцами  и  провел  одной  рукой  по  поверхности  земли, на которой  лежал. В  руку  попали  какие-то  цветы. Он  сорвал  их  и  поднес  к лицу. То  были  две  ромашки.
- Как  раз  две - произнес  вслух  про  себя  тихо  он - Какая  ирония.
  Дмитрий  попробовал  опереться  локтями  о  землю, приподняться  и осмотреться, полулежа, где  он  сейчас  был. Но  не  смог. Не  смог, не  было  сил. Он  ослаб. И  довольно  сильно, так  что  не  мог, даже  приподнять  свое  тело.
  Где-то  над  его  головой  высоко  на  деревьях  каркали, рассевшись  по  кругу, прямо  над  лежащим  на  островке  русским  летчиком  черные  вороны.
- Что  пожрать  слетелись? - произнес  Дмитрий - Но, я  еще  живой. Пока  живой.
  Он  вспомнил  свой  бой  в  воздухе  над  этим  лесом. И  что  был  сбит. И  помнил  как  выпал  из  кабины  самолета. Помнил  парашют  и  все. Дмитрий запрокинул  вверх, в  шлемофоне  голову. И  посмотрел  на  зацепившийся  за мелкие  кустарники  и  деревца  свой  парашют. Он, было, попытался перевернуться  на  бок, но  все  тщетно. Он  понял  про  потерю  своей  крови, и эта  слабость  была  причиной  всему. Его  перебитая  самолетной  пулеметной пулей  левая  нога. Он  не  чувствовал  ее. От  нее  он  потерял  тогда  сознание, когда  раскрылся  парашют. От  жуткой  боли. И  от  нее, он  потерял  много крови. И  сейчас, может  уже  скоро  умрет.
- Всего  две  ромашки - усмехнулся  про  себя, опять  произнеся  негромко Дмитрий - И  все. В  двадцать  девять, почти  лет. Прямо  здесь  в  лесу, на  этих кочках. И  никто  не узнает. И  не  найдет  его  среди  этого  леса. И  ему  не выползти  из  этого  леса. Ни  за  что.
  Он  вспомнил  свой  детский  дом, где  он  провел  все  до  войны  свое  детство. И  своих  воспитателей. Почему-то, вспомнил  о  матери  и  отце, которых, вообще  никогда  в  жизни  своей  молодой  не  видел. Но  по  здравому разумению  они  у  Дмитрия  должны  были  быть. Но, он  о  них  так  ничего  и не  знал, кто  они  и  где. Он  помнил  только  свой  интернат  и  воспитателей. Он подумал, что  хорошо, что  не  знал  матери  и  отца. И  именно  из-за  этого сейчас, он  думал, будет  гораздо  легче  умереть. Даже  здесь  на  этом  болоте. И  в  этом  летнем  лесу. Он  смотрел  на  березы  и  сосны  в  свету  лучей восходящего  утреннего  над  болотами  солнца. Было  красиво. Он  видел, как колышутся  на  легком  летнем  ветерке  листья  у  болотных  тонких  склоненных  над  ним  березок. Он  не  слышал  выстрелов, где-то  там, впереди на  окраине  болота. Как  по  нему  бил  немецкий  танк  и  мотоциклисты  из раскаленных  от  непрерывного  кинжального  огня  пулеметов. Не  видел летящих  над  его  головой  по  воздуху, вдоль  всего  болота  пулеметных  пуль.
Как  бились  они, о  деревья, калеча  стволы. И  сбивая  листву  и  хвою  с  веток. Как  осыпалась  лоскутами  и  ошметками  кора. И  падали  ветки, прямо  рядом  с  ним. Он  уже  плохо  все  видел  и  слышал.
  Дмитрий  готовился  к  смерти. Он  достал, открыв  планшетку, полетную  карту и  порвал  ее  в  мелкие  клочки. Чтобы  если, что, то  немцы  после  его  смерти не  смогли  ничем  воспользоваться.
  Дмитрий  чувствовал  приближение  смерти. Ему  стало  холодно. И, он  тяжело дышал. И  даже  слышал  перебои  своего  в  груди  сердца. Он, почти  не чувствовал  свои  уже  руки. Пальцы  онемели. И  ему  было  дурно. Кружилась голова, и  рябило  в  глазах. Все  стало  двоиться  вокруг. Он  достал  кое-как  из кобуры  правой  рукой  свой  пистолет  ТТ, и  положил  себе  на  грудь. Потом  в планшетке  под  онемевшую  от  потери  крови  руку  попала  чистая  письменная бумага. Вот  ее  он  решил  использовать  в  качестве  посмертной  своей  записки. Он  достал  там  же  уже  с  трудом  короткий  химический  карандаш. И, было  принялся  коряво, что-то писать. Но, что-то  промелькнуло  перед  его глазами. Он  дернулся  от  испуга  и  взялся  за  ТТ.
  Дмитрий  не  шевелился. И  настороженно  осматривался, хотя  плохо  все видел  из-за  помутненных  от  слабости  и  головокружения  глаз. Он  чувствовал, что  теряет  и  эти  уже  последние  силы. И  скоро, даже  не поднимет  пистолет, чтобы  защитить  себя, хотя  бы  в  последний  раз.

                                      ***
- Они  хотят  идти  за  летчиком! - сказала  Серафиму  Кожубе  громко  Варвара Семина. Она  вместе  с  Симкой  Пелагиной, пятнадцатилетней  девчонкой находились  в  доме  родственницы  Симкиной  матери  Анны  Пелагиной, тети Пелагеи  Зиминой. Староста  деревни  Кожуба  зашел, как  бы  проведать  в  гости  к Пелагиным. Он  любил  такое  делать  время  от  времени. И  вот  оказался  как раз  здесь. Тетя  Стюра  и  Анна  смотрели  в  окно  дома  на  улицу. И  на суетящихся  по  поселковой  между  домами  дороге  немцев.
- Они  думают, он  жив. И  хотят  подкараулить  его  на  краю  болота! Они думают, что  он  выйдет  к  ним  из  леса, и  они  его  схватят!
- Кто  они, Варя?! - Спросил  ее  Кожуба.
- Эта  тварь  Хлыст  с  Прыщем  и  Дрыкой! - она  продолжила - Они  собираются идти  в  сторону  Волчьего  хутора. И  там  летчика  нашего  караулить!
- Вот, значит  как! - ответил  Серафим - А, ты  точно  это  слышала?
- Так  же  как  тебя  слышу! Четко  и  точно! - ответила  Варвара - Это  говорил Хлыст  Прыщу  и  Дрыке. Они  хотят  сделать  там, в  районе  Волчьего  хутора засаду  на  него! Сейчас  вся  деревня  на  ушах!
- Надо  сообщить  нашим  в  лесу  о  нем. Может, успеют  раньше, чем  эти  уроды  его  перехватят! - сказал  ей  Серафим - А, ты  должна  с  детьми  уйти  из деревни.
  Он  уже  спокойно  и  тихо  ей  добавил - Сбереги  детей, Варвара. Уходи  в  лес.
Дорогу  к  нашим  ты, тоже  знаешь. Я  тебя  уже, какой  раз  прошу  это  сделать. Скоро, возможно  будет  наступление  на  село. И  через  него  дальше  к  линии фронта. Так, что  лучше  тебе  быть  там, в  лесу  с  нашими  раньше  еще  до возможного  наступления.
- А, ты, Серафим? - она  его  спросила.
- А, я, побуду, пока  здесь - ответил  он  ей - Мне  никак, пока  нельзя  из деревни. Я  доверенное  лицо  немцев. Как  бы  на  службе. Слежу  за  селянами  и отвечаю  за  них. Я  прослежу  за  этими  тварями  сам  лично. Не  беспокойся Варя. Иди  с  Богом. И  Варвара  Семина  вышла  за  порог  дома  старосты Кожубы. А  Кожуба  выйдя  из  своего  дома, прямиком  направился  в  штаб немцев с докладом  на  своего  родного  партизана  брата  и  планах  наступления  красной армии  на  Снежницы. И  еще  он  захотел, лично  взять  под  командование местных полицаев  и  поимку  лично  русского  летчика  там, на  болотах  у Волчьего  хутора. Он  просил  выделить  ему  еще  несколько  автоматчиков  на мотоциклах  в  тот  как  раз  момент, когда  раздались  выстрелы  со  стороны болот  от  речки  к  лесу  на  территории  Волчьего  хутора. Это  немцы подогнали  танк  Т-III. И  несколько  мотоциклистов  с  БМП «Рысь». И  пулеметами  к  краю  самого  болота. И  открыли  стрельбу  по  лесу  вглубь болота. Там, где  стоял  Волчий  хутор. Он  как  раз  был  на  островке  в  самом лесу  среди  топей. И  шла  пальба