Долгая, долгая ночь

своим Спасителем с мольбой и благодарностью. Он простил меня? Как вы думаете?».
Пресвитер обнял новообращённого и прочитал из Биб-лии такие слова: « Если исповедуем грехи наши, то Он буду-чи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит от всякой неправды». Потом тоже преклонил колени и благода-рил Христа Иисуса  за Его великую милость и прощение любого кающегося грешника.
В автобусе Алексей сказал молчащей Екатерине: «Спа-сибо вам, тётя Катя, за этот день. Я ничего подобного не думал увидеть и услышать. Только для меня это словно кино.
Впрочем, хочется верить...».
Уходя из больницы, Екатерина сказала на прощание: 
- Алёша, Бог никого силой не тянет к покаянию. Он сделал Своё святое дело: умер за нас и воскрес ради нашего оправдания. Всё, что нужно сделать каждому из нас – это понять Его любовь, поверить в неё и искать Его прощения. Без этого не будет мира в душе ни здесь, на земле, ни потом, после смерти. Читай, Алёша, Слово Божье и проси освобождения от своих мыслей, которые не дают тебе возможности сосредоточиться на Истине Христовой. Да будет тебе Господь в помощь. До свидания! Спокойной ночи.
                                                                  *  *  *
На следующий день Екатерина позвонила матери Алек-сея, Марии. Разговор был долгий, и из него Катя узнала, что Мария ходит в Дом Молитвы, регулярно читает Библию и мо-лится. У неё было много вопросов и желание быть рядом с Ка-тей, чтобы вместе разбирать Слово Божье. Екатерина убеждала Марию, чтобы она сама питала свою душу, чаще разговаривала с Иисусом и училась слушать Слово, полагалась не на людей, а на Духа Святого. Не сказал ли Спаситель, что
« Утешитель, Дух Святой, Которого пошлёт Отец во Имя Моё, научит вас всему и напомнит вам, что Я говорил»?
Катя рассказала о посещении Алексеем Дома Молитвы, о его реакции и убеждала Марию не расстраиваться, но во всём положиться на Пастыря: Господь всем ведает, всё под Его кон-тролем. Мария сказала, что Таня не работает и продолжает пить, хотя, как говорит сама, не колется уже больше месяца. Юленька живёт с бабой и дедой, потому что Татьяна не в состоянии обеспечить должную заботу ребёнку.
Екатерина продолжала посещать Алексея в больнице и беседовать с ним о спасении души. Она приносила ему простые рассказы - свидетельства  самих наркоманов, которые нашли выход из своего жуткого дурмана только вместе с Иисусом.
Алексей всё чаще высказывал своё желание вернуться домой: он считал, что всё лечение уже закончилось, и его дер-жат в клинике зря. Сам он уверял Екатерину, что сможет теперь устоять и не возвратиться к наркотику. Доктор же говорил, что Алексею нужно было бы пожить хоть с полгода в другой среде, а не возвращаться туда, где пьющая жена и друзья – наркоманы. И всё же по настоянию Алексея доктор был вынужден выписать его, и на следующий день Екатерина посадила Алексея на поезд, сообщив предварительно Марии о том, что сын возвращается, что лучше его встретить прямо на вокзале.  По совету врача Мария должна была взять на себя трудные обязанности быть рядом с сыном и помочь ему утвердиться после проведённого лечения.
Провожая Алексея, Катя снабдила его двухсуточным пайком и положила в подарок Библию, подписав на титульном листке: «Это Книга удержит тебя от греха, или грех удержит тебя от этой Книги. Надеюсь на встречу в Небесном Царстве у ног Христа!».
                                      ***
Прошло около года. Екатерина была проездом в городе, где жили её знакомые Мария и Алексей. Имея адрес, она реши-ла посетить Марию и побыть рядом с ней несколько часов. Ре-шила появиться сюрпризом, без предварительного звонка.
Дом Марии найти было нетрудно. Поднявшись на второй этаж и увидев на двери табличку « 25», она позвонила. Дверь открыла сама Мария. Она явно обрадовалась, увидев Катю, обняла и ...заплакала. Усадив гостью на диван, Мария объяснила причину своих слёз: три дня назад семья похоронила Алексея.
Это сообщение было настолько трагически неожидан-ным, что Катя не могла говорить, и сёстры по вере сидели молча некоторое время.
- Как это случилось? Если можешь, расскажи, Маша.
Мария рассказывала: «После приезда Алексей, Таня и Юленька жили у нас, здесь, в этой квартире. Но это длилось
недолго: Татьяна уходила из дома и могла не придти на ночь. Алексей нервничал и стал ссориться с отцом, да и со мной тоже: «Мы не маленькие! Что нас пасти? Все  соседи смотрят на нас, как на прокажённых. Всё, возвращаемся в свою квартиру».
И они ушли, забрав внучку. Но моё сердце болело, и я не могла жить в неведении: что с девочкой, что с сыном, со сно-хой?  В одну из суббот я поехала к ним. Когда я позвонила, ни-кто мне не открыл. Я стала звать по именам: Алёша! Таня! Юля!
Наконец, раздался плач, и слабый голосок внучки стал умолять меня: «Бабуля, не уходи. Я совсем  одна. Мама и папа закрыли меня и ушли. Забери меня, бабушка, пожалуйста. Я не хочу быть здесь. Я боюсь их!».
Я пыталась открыть дверь, но ничего не получалось. И тогда я вызвала милицию. С помощью её я смогла войти и  за-брать Юлю.
Квартиру опечатали и завели дело на родителей Юли. Я потеряла покой: правильно ли я поступила? Но оставлять ре-бёнка им - это было бы преступлением. Состоялся суд: Алексея и Таню лишили родительских прав. Теперь Юля могла жить с нами, и мы с Володей старались залечить её сердечные раны. Мы уехали на месяц в деревню к друзьям, чтобы девочка могла отвлечься и отдохнуть. За это время произошёл несчастный случай: в квартире  у сына возник пожар. Когда приехали по-жарные машины и милиция, дверь пришлось выбить. Страшная картина предстала взору спасающих: в квартире было до десяти человек, все они находились в наркотическом состоянии. Кто-то из них, видимо, курил и заснул. Сигарета лежала на матрасе, и вата стала тлеть. Все были в состоянии удушливости, но  спасти удалось  всех. Соседи требовали выселения: они устали от шума и ожидания опасности. 
Опять состоялся суд: Алексей был осуждён за наркома-нию на два года с принудительным лечением. Татьяна избежала приговора. Оставшись без квартиры, она стала бродяжничать, опускаясь всё ниже и ниже.
На одном из свиданий со мной Алексей попросил Биб-лию. На следующий день я привезла её. Мне передали письмо от него. Вот оно».
Мария подала Кате лист бумаги, на котором красивым, почти каллиграфическим почерком было написано: « Мама, я очень устал жить. Я всё потерял. Я виноват в том, что изломана жизнь Тани и нашей бедной дочери. Вокруг меня сплошная чернота. Я словно замурован в какой-то склеп: ещё дышу, но уже мёртв. Ты говорила, что Иисус любит меня. Я не знаю, что такое любовь. Пытаюсь вспомнить, какое это чувство, но теря-юсь в памяти и ничего не вижу похожее на любовь. Если меня не станет, не оставляй Таню и Юлю. Я всё делал не так. А как нужно? Кто покажет, поможет? Или уже никто...А Библию я получил. Спасибо. Открыл на странице 592: «Сказал безумец в сердце своём: «нет Бога». Развратились они и совершили гнусные дела; нет делающего добро».
Это про нас. Но я не говорю: «Нет Бога»....Я хочу верить... Мо-лись, мама... А. К.».
Катя читала и перечитывала это короткое письмо. В её памяти вставал образ Алёши: она снова видела его со склонён-ной головой в Доме Молитвы, лежащего на кровати под капель-ницей, и на ступеньке вагона, когда он, обернувшись, махнул ей в знак прощания. «Где теперь он? Ты, Господи, знаешь...» - пробежала мысль.
Мария продолжала: «Через три дня мне позвонили из тюрьмы и сказали, что сын в тяжёлом состоянии, что его от-правляют в госпиталь и что я имею право на внеочередное сви-дание с сыном. Я немедленно поехала. Подходя к воротам, я увидела выезжающую «скорую». Она остановилась; из кабины вышел офицер и подошёл ко мне: «Вы – мать Карпухина?» Я кивнула. Офицер взял меня за руку и, открывая двери «скорой» сказал:
-Ваш сын проглотил несколько инъекционных игл.  Видимо, будут оперировать. Посмотрите на него...
На носилках под простынею лежал Алеша: глаза его бы-ли прикрыты, лицо бледным, щёки впалыми. Я протянула руку и погладила его голову, как в детстве. Плакать не могла: в горле стоял ком и душил меня. Сын открыл глаза и едва слышно про-изнёс:
« Долгая, долгая ночь... Где свет, мама?».
Офицер торопил, и я вынуждена была отойти в сторону: «скорая» рванула с места и скрылась за поворотом. Это была последняя встреча с сыном. Он скончался на вторые сутки после операции».
Мария смолкла: по её щекам бежали тихие слёзы невы-разимой  скорби и боли.
Екатерине пора было возвращаться на вокзал. Она обня-ла Марию и спросила: «Можно, я помолюсь в твоём доме? Мне нечего сказать тебе в утешение, кроме молитвы в твоём присут-ствии». Мария кивнула. Сёстры встали на колени, и комната наполнилась молитвенной речью женщин – матерей: сначала молилась Катя, благодаря Господа за все Его пути и прося утешения для  Марии, которую она любила и с которой скорбела  всем сердцем. Потом молилась Мария: «Господи, в Твоих руках вся вселенная. Что я могу желать, Ты знаешь: спаси Таню и внучку. Веди меня так, как видит Твоя воля. Благодарю за встречу с сестрой. Храни и её в пути. Аминь!».
                                    ***
Из–за угла многоэтажки выглядывала неопрятная жен-щина, возраст которой было трудно определить. Она то и дело бросала свой цепкий взгляд на входную дверь второго подъезда дома напротив. По всем её движениям  было видно, что она не-трезва. Три дня назад она также стояла здесь и чего-то ожидала, но, видимо, не смогла дождаться желаемого и ушла. Из подъез-да, который был под пристальным вниманием странной незна-комки, вышла пожилая, с печальным взглядом женщина и на-правилась в сторону магазина. Это была Мария. Как только ба-бушка Юли повернула за угол, стоящая на карауле, размахивая руками,  быстро перешла улицу и вошла в подъезд. Поднявшись на второй этаж, она подошла к двери с номером 25 и позвонила.
-  Деда на работе, а бабушки нет дома. Кто вы?  – раздался тон-кий, детский голосок.
- Юля, доченька, это я, твоя мама. Открой мне. Я только по-смотрю на тебя. Ты ведь соскучилась по маме, правда? – шепта-ла пьяным голосом Татьяна,  прислонившись всем телом к две-ри.
- Нет, мама, не могу открыть тебе. Подожди бабушку. Она скоро вернётся.
- Я не могу ждать бабушку. Я очень тороплюсь. Открой, слы-шишь! – в голосе появились нотки раздражения.
- Но бабушка не велела открывать двери. Никому! Что ты хо-чешь, мама? Я боюсь тебя: ты опять пьяная.
- Что ты понимаешь? Пьяная я или не пьяная, я - твоя мать. От-крой мне дверь или я выломаю её.
- Уходи, мама. Или подожди бабушку.
- Юленька, ты знаешь, где лежат денежки у бабушки? Знаешь! Дай мне только 50 рублей. Я куплю покушать. – голос стал не-сколько мягче, но всё равно слышалось в нём раздражение и торопливость.
- Я не могу взять без спроса. Уходи мама.
Татьяна отошла от двери  на два шага и, резко прибли-зившись, ударила в неё плечом, раз второй. За дверью послы-шался испуганный возглас и убегающие детские шаги. Татьяна била в дверь неистово и кричала: «ОтвОри, Юлька! Мне нужны деньги!».
Девочка выбежала на балкон и, прижавшись к перилам вздрагивающим тельцем, окинула взором улицу: она была пус-та. Юля слышала удары в дверь и ругань матери. Страх поднял девочку на стул, стоящий на балконе. Она опять посмотрела на улицу, ожидая увидеть бабушку или хотя бы