Живём, как можем. Роман. Глава 2. Виктория

сама будешь президентом, а я после обжорного отпуска – самой прилежной участницей. Имидж сразу подскочит и среди женского электората, и в крае как делового администратора.
Глаза Розалии загорелись, а тонкие бледные губы задёргались в довольной улыбке.
- Как здоровье? – поинтересовалась неожиданно приятным чистым контральто, вызывающим доверие.
Тренерша пожала плечами, ещё ноющими от двухдневного рюкзака.
- Не жалуюсь, никаких проблем пока не было.
- И не будет! – твёрдо пообещала президент. – Эту заботу я тоже беру на себя, - и начала вслух перебирать остальные, текущие в ближайшей перспективе: - Жильё? Есть у меня приличная комната с удобствами в малосемейке. На первое время хватит, а там, глядишь, и подберёшь какой-нибудь стоящий съём, а мы оплатим как педагогу. Инвентарь? Без проблем, тем более что и понадобится мизер. Реклама? Устроим не хуже, чем в Лас Вегасе. Занятия можно проводить утром и вечером по часу-другому в спортзале. Договоримся. Сейчас, летом, можно и на свежем воздухе, на площадке перед спортзалом. Правда, не исключено, что мужики сбегутся полюбоваться на нашу женскую стать, - с любовью оглядела себя от костлявых плеч до плоского живота, - но и это в плюс: глядишь, и они отвыкнут от литрбола и займутся укреплением мышц. – Розалия даже захихикала, представив себе скорое общепоселковое повальное увлечение телесным самоусовершенствованием во славу руководителя спортом. – Музыка? Врубим проигрыватель. Что ещё?
Эльвира тоже засмеялась, не разжимая губ, тоже довольная успешно решаемым делом, так необходимым второй половине населения таёжного потаённого посёлка, изнывающей в томящем бездельи и потерявшей очертания талии.
- Венедиктову подыщем замену Виктории, - подключилась к проблематике. – Отпустит, не откажет, подмажем, если что. Пусть не разоряется то и дело о смычке науки и производства. Вот и сосмыкуемся. Жаль, что мне надо уезжать, руки так и чешутся.
- И без тебя управимся, - обнадёжила Розалия. – Дорожная карта считай, что готова, а реализация – моя забота. Сделаем, как надо! Не правда ли? – обратилась, наконец, и к главной детали готового плана преобразования грубой жизни посёлка. – Можно и отметить, - ухватила бутылку цепкой клешнёй, налила всем троим по полной, чтобы затея была осуществлена полностью. – Может, что упустили? Скажи, не стесняйся.
А Вике и сказать-то было нечего. Она, конечно, давно дотумкалась, куда её хотят пристроить деловые дамы в лично-общественных интересах, и только переводила взгляд с одной на другую, поражаясь их деловой, мужской, хватке и никак не выражая своего отношения к спорт-затее. Её открыто и нагло покупали со всеми потрохами, не спрашивая согласия и не сомневаясь в успехе сделки.
- Занятия будут платными, - дополнила план Эльвира, - чтобы не лезла всякая шантрапа. Чего ещё не хватает? – требовательно взглянула на удачную покупку.
- Совсем немногого, - промолвила та сухо, словно очнувшись от гипнотического сна, - моего согласия.
Приличные дамы недоумённо переглянулись: это им и на ум не пришло. Да и зачем, когда задумано гладко и выгодно всем.
- Не беспокойся, - первой понятливо откликнулась Эльвира, - у тебя будет приличная оплата, не то, что крохи у геологов, с бонусами и соцпакетом.
О последнем кочевряга как-то и не подумала вовсе, ей ещё не приходилось толком экономить. Угнетало, что, по сути дела, прибежала туда, откуда сбежала, совершив бесполезный большой зигзаг, и оставалось надеяться на следующий, который, наконец-то, выпрямится в линию. В принципе, сейчас у неё не было сколько-нибудь приемлемой альтернативы, и надо соглашаться на спорт-кабалу. В тайгу – ой как неохота! Копирование – обрыдло до тошноты, а до возвращения восвояси ещё несколько месяцев. Да и жить в горняцком посёлке и вертеться в коллективе живее и интереснее. Там даже есть интернет на два часа в сутки, и можно будет поплакаться матери, а не выдумывать слезливо-оптимистические письма. Да и от Фёдора подальше. Ни тупым, ни острым углом быть не хотелось, а хотелось быть прямой линией, убегающей в бесконечность, в космос, к голубой звезде.
- Я подумаю, - сообщила глухо, не бросившись, как надо бы, на шею благодетельницам.
На том и разбежались, разочарованные финалом, оставив Розалию с ещё более удлинённым носом.

-13-
Пришлось порадовать рыжего Сашку ещё двумя днями прилежного неуступчивого присутствия, а на утро третьего Вал-Вал, отозвав в сторонку, хмуро сообщил, не показывая глаз:
- С сегодняшнего дня вы в академическом отпуске без содержания, - «Ясно», - подумалось отпускнице, - «макарон с тушёнкой не будет», - до конца экспедиции и переданы для укрепления связей в аренду местной администрации. Надеюсь, не подведёте нашего доверия и не посрамите науку. Отказать им невозможно, да и…
- Что от меня-то требуется? – беззастенчиво прервала она словоблудие шефа.
Он мигом преобразился, изобразив на подвижном лице вместо сочувствия довольную улыбку.
- Напишите заявление на отпуск.
В тот же день, не оттягивая грустного расставания с обрыдшей наукой, в общем-то и не заметившей исчезновения одного из них, перебралась в обещанную Розалией келью в пятиэтажной малосемейке с коридорами на всю длину муравейника, по которым гоняла на самокатах со сплошными ДТП орущая и визжащая малышня. Оставшихся родительских денег кое-как хватило на обустройство с минимумом допотопной мебели и житейского барахла, а дальше надо зарабатывать, чтобы существовать в богатейшем краю, перебиваясь с тушёнки на рыбу.
Поздним вечером с душившим волнением переговорила всласть с матерью и чуть не разнюнилась, услышав такой родной, хотя и искажённый беспредельным расстоянием и атмосферными помехами обеспокоенный голос той, что дала тебе жизнь, узнаваемый, куда бы тебя ни занесло, а заодно пожалела и себя, скукоженный зелёный листочек, оторвавшийся от родительского древа и унесённый тайфуном дурости на самый краешек неуютной и неприветливой земли. Узнала, будто окунувшись в застоявшееся болото семьи, что Виктор, с треском проиграв свой первый надуманный судебный процесс, продолжает поиски себя, не унывая и стараясь не прикасаться к обыденности, но цветы перестал носить и стал как-то менее близким и понятным. Василиса, провалившись с треском на выборах вместе со своим козлом-спонсором, ушла из мэрии, не выдержав ехидных сочувствий соратников и врагов, погрязла с Сергеем в прибыльном и обманчивом цветочном бизнесе и частенько заглядывает на дно бутылки, оправдываясь тем, что в бизнесе по-другому нельзя. Василий совсем отдалился и редко даёт о себе знать, затаившись, словно отшельник, в большом городе. Наконец-то, оформил развод, уступив всё же квартиру настырной Нине, и не желает слышать ни о какой новой семье. Отец совсем оборзел: или спит перед включенным телевизором, или шляется по городу с соседом-дружком, лодырем и пьяницей, поит его пивом, а тот в благодарность слушает его байки о подвигах на балансовом фронте. Домой возвращается голодный и злой и снова укладывается на диван, включает новости и громогласно клянёт Путина за развал Союза и строительной промышленности, а заодно достаётся и мне за то, что хожу за него голосовать и за то, что ничего не понимаю. С тем и засыпает. Приходится середь ночи будить, чтобы разделся да заснул по-человечески. Дед всё такой же, устоялся, дача цела, храня клад, который, похоже, как и вся семья, никому не нужен. «Ты-то когда вернёшься?» - спросила с надеждой тоскующая мать, не удержавшая переросших птенцов под крылом. «Не раньше середины сентября», - огорчил самый далёкий птенец, которому после обмена неутешительными и затхлыми новостями как-то расхотелось возвращаться в семейный загон и разбираться в капризах разлетевшихся и слишком уж амбициозных обитателей. Каждый мнит себя умником: хочу, но не могу, а всё равно хочу, хоть убей. Она вдруг совсем уж неожиданно для себя пожалела, что отвергла таёжные тропы, где можно в полную силу вдохнуть настоящую свободу и где не затухает, а родится, разгораясь, светлая мечта.
Соня, когда услышала о её финте в поселковый фитнес, скривилась в презрительной улыбке и определила, как обмазала чем-то вонючим:
- Не потянула? Сдохла?- и чуть-чуток подмаслила: - А я-то настроилась было предложить тебе смотаться по-быстрому к Лапе. Наверняка ждёт с обещанной заготовкой, - и, успокоившись: - Да, ин ладно: всё, что ни случается, случается к лучшему… если повезёт, - и, совсем смирившись: - Хорошо, что будешь подальше от Фёдора.
Вику как озарило:
- Ты!.. Ты его всё ещё любишь? И приезжаешь к нему? – Старая, первая и незатухающая любовь промолчала, лишь обветренные щёки Софьи порозовели. - А я уже и не знаю… - протянула неуверенно молодая соперница, прислушиваясь к себе после оглушительной тайной новости. – Мне ещё чего-то не хватает. Чего-то такого, что не выразишь словами, не отразишь никакими чувствами, чего-то воздушно-нежного, как лёгкий весенний ветерок или прикосновение пальчиков первогодки. Какая-то тягучая тоска толкает и толкает, а куда – не знаю. А он знает? Догадывается? – и опять никакого ответа не последовало, только губы Сони сжались в узкую полоску, а глаза устало закрылись, тая глубоко личное от любого грубого прикосновения. А Вика продолжала канючить, оправдывая себя: - Тебе легче: у тебя есть любимое дело, ты нашла свою мечту, своё предназначение, а я? Пустельга до сих пор. Странно мне только, что твоя большая мечта спрятана под микроскопом, не видима невооружённым взглядом. А моя мне чудится далёкой-далёкой, где-то дальше этого края земли, и она как голубая звезда, светит и зовёт. И тоже пока невидимая.
Соня открыла глаза, понятливо, по-матерински, а скорее, по-учительски усмехнулась.
- Ты ещё, несмотря на зрелые года, не повзрослела,, а потому берегись глупых детских ошибок. – Вике подумалось, что это намёк на тягу к Фёдору. – Предупреждать о них, конечно, проще, чем совершать собственные, и бесполезно. И всё равно мне завидно и жаль тебя. Знаешь, чтобы увидеть, усечь свою мечту, надо много знать и постоянно учиться, по-ленински.
- Чему? – неприязненно спросила нерадивая ученица.
- Учиться жить.
- И где этому учат? – выпендривалась поперечка.
- Нигде! – вздохнула учительница. – Поможет только самообразование, причём у каждого свой семестр, короткий или затяжной, прибыльный или провальный, но всем предстоит его закончить прежде, чем получишь диплом на жизнь. И красного не бывает. – «Вот и хорошо», - подумалось Вике, - «тем оправданнее портить себе жизнь».
Розалия оказалась, несмотря на скромные, если не сказать грубее – тщедушные, формы, на редкость энергичным и пробивным организатором. Огненной рыжухе понадобилось всего несколько дней, чтобы оформить и залицензировать спортивную новину для таёжной глухомани, а заодно и втюрить захапанного нахрапом тренера в элитное число педагогов спортшколы с бледным заработком, но с пухлым обещанием всяких допблаг и приработков, когда клуб начнёт действовать в полную силу и сможет доить участников издевательств над своим благоприобретённым телом. Не прошло и недели после сговора, как случилось первое занятие, которое решено было провести на воздухе по случаю хорошей погоды и в ожидании наплыва желающих,