очень заботился, и жил он кум королю - телефон у него не забирали, передачи разрешали приносить чуть ли не каждый день, и встречался он на свиданиях с кем хотел и когда хотел. И что самое интересное - ещё до суда подследственный начал готовиться к скорому освобождению, то ли по амнистии, то ли условно-досрочно, то ли ещё как.
Бухгалтера, пересчитывавшего сбегавшиеся в сейф руководителя отдела денежные ручейки, быстренько осудили на условный срок, остальных участников преступной группы, как следует пуганули и разогнали.
На этой радостной ноте, казалось бы, можно было бы и закончить повествование. Однако к финальным мажорным аккордам примешиваются и минорные нотки: поговаривают, что новый начальник тоже берёт. Правда, пока ещё никто ему ничего не дал, и расценки не обнародованы. Говорят, что денежные ручейки отныне будут стекаться не в озерцо в сейфе, а в какой-то далёкий и непонятный офшор. С какого боку подступиться к этому неведомому офшору многочисленные желающие дать взятку, пока не знают и пребывают в полнейшем замешательстве.
Как теперь совать в волосатую лапу? Как какому-нибудь садоводу-любителю оформить прирезанный им к своему участку общественный проезд, на котором он уже разбил пять гряд с клубникой? И даже завёз на них пару машин торфа – для урожайности. Или как жителю районной глубинки получить документы на выгороженный им сельский пожарный водоём, в котором плещется он с друзьями, выскочив голый из бани, и удит с похмелья на закуску личных, отныне, жирных карасей? Как ловкому дельцу, собаку съевшему на продаже на пилораму вековых сосен и елей, у которого от простоя уже руки чешутся, приобрести на законном основании очередной заповедный лесок? Или даже как какому-нибудь простому деревенскому мужику на законном основании прибрать теперь к своим рукам отобранный им у одинокой пенсионерки участок?
И совсем уж беда с городской знаменитостью, с местным авторитетом - с самым крутым крутишкой из всех районных крутишек, крышующим местные магазинчики, кафешки, торговцев на рынке и фермеров. Он отгородил участок улицы у своего дома двумя шлагбаумами, вынудив мешающих ему соседей, давать теперь кругаля, чтобы подобраться к своему жилищу. А в реестре этот участок дороги ему, как личный, не оформляют! Мало того - хуже горькой редьки надоели какие-то приставы с какими-то своими предписаниями: снести на улице шлагбаумы, а заодно трёхметровый забор, больше похожий на крепостную стену, которым крутишка обнёс не только свой участок, но и примыкающие к нему с задней стороны половину городского парка и весь пляж у озера. Этот кусок земли он уже подарил своей, невообразимых размеров супруге, чтобы она там развлекалась, и не скучала, пока он проводит время с любовницей. И у его бегемотихи на этот участок большие планы - она планирует разведение под соснами и среди берёзок то ли страусов, то ли зебр. И каждый день, фырча, одиноко барахтается на бывшем городском пляже, и собирает в парке на засолку и маринование экологически чистые, как она считает, грибы. Блюда из них, не доверяя поварихе, она готовит лично, и с большой помпой подаёт затем на стол во время криминальных сходок местного разлива, и застолий с друзьями авторитета из руководства городка. И пользуются эти грибочки у гостей большим успехом в качестве закуски, и даже стали уже чем-то вроде визитной карточки и чуть ли не брендом района.
В общем, бомонд городка очень надеется, что скоро схема подношений будет обнародована, всё встанет на свои места, и вопрос «как дать» и «сколько» перестанет быть неразрешимой загадкой. Бомонд даже согласен на не очень удобный и не совсем понятный для него офшор. Хотя рассчитывает всё-таки на возвращение более простой и проверенной схемы с «решальщиками», в ожидании своего часа, несмотря ни на что, упорно, как мухи вокруг сладкого пирога, кружащимися вокруг отдела.
Шапкина в реестр не берут – закоренелым преступникам нельзя по закону занимать должности на госслужбе. Дмитрий Петрович работает теперь сторожем на платной автомобильной стоянке. Она находится почти в центре городка, место тоже хлебное, и деньжата, конечно несравненно более мелкие по сравнению с регистрацией купюрами, но текут, и ручеёк в сейф бывшего мелкого бандита, а нынче местного депутата, владельца стоянки, не иссекает тоже.
Наш лишенец, как и все работники автостоянки, берёт теперь уже мимо кассы без всякого зазрения совести. И за то, что разрешает ставить машины без оформления на свободные места. И за то, что позволяет оставлять дорогие для своих владельцев авто на улице рядом со своей высоченной будкой – тоже охраняемое место. И за то, что разрешает проехать в дальний, плохо освещённый угол стоянки, куда не заглядывают патрули полиции, и побыть там вдвоём, влюблённой парочке, или какой-нибудь зачуханной наркоманке, жрице любви, с трясущимся от нетерпения клиентом. К удивлению Шапкина, заглядывают в этот уголок даже парочки, у которых все проблемы с противоположным полом, по его простому разумению, должны были быть решены лет двадцать, а то и тридцать назад. Они, кстати, в отличие от молодых, не жмутся и платят щедро, добавляя зачастую к почасовой ставке премию за тайну, за то, чтобы работники автостоянки не узнавали их, не здоровались с ними и держали язык за зубами. Это место, как шутят сменщики Шапкина - «под красным фонарём» - приносит чуть ли не половину левого дохода стоянки и пусто не бывает. Поэтому охранники собираются испортить ещё один фонарь в другом углу площадки, чтобы он, также ничего не освещая, тускло мерцал высоко на мачте красноватым светом, так как случатся порой, в основном по выходным и праздникам, что из желающих попасть в тёмный уголок, даже скапливается очередь.
На новой работе, как и раньше, в полной мере раскрылась редкостная способность Дмитрия Петровича о деле, которым он занимается, помнить и знать всё и досконально. И кажется, разбуди его ночью, и он тут же ответит кто и сколько из постоянных клиентов стоянки заплатил, когда и у кого наступает новый срок сдачи денег, а кто ещё должен и какую сумму. Помнит номера всех машин, заезжавших когда-либо за шлагбаум. И небрежно бросает посетителям, пытающимся диктовать ему номер автомобиля, при записи в журнал учёта выезда и приезда: «Не надо, я знаю». И вносит все цифры и буквы в журнал на память.
Около высоченной будки стоит его «Логанчик» Миша тёмно-стального, как он и мечтал, цвета. Место это со всех сторон оцеплено тросом. На торпеде машины, яркие, как на новогодней ёлке, перемигиваются синий глазок штатного заводского иммобилайзера, и красный - установленной Шапкиным сигнализации. Около автомобиля дежурит на цепи грозный пёс. Привязан он так хитро, на такую длину цепи, чтобы посетители могли свободно пройти на вышку и сдать деньги, но к Шапкинской машине подобраться было невозможно. Хотя все эти меры предосторожности знакомые Шапкина считают излишними: как пишут в соцсетях, в группах, где обсуждают угоны автомобилей и средства защиты от них, «Логаны» почти не угоняются – «машина не пацанская».
