Древние анатолийцы и Евразия (часть вторая)

подобное представление отсутствовало, ибо личный бог - родитель и будущих поколений рода); если он (человек) женится, то и (его) тарам женится на тараме (его) жены. Большею частью тарам сопровождает всюду своего хозяина, чтобы лучше оберегать его» (у «черноголовых» личный бог, а у абхазов "аныха", -  покидали нераскаявшегося грешника и тот поступал (попадал) во власть злых демонов).
У ингушей же (селение Байни) представление о тараме несколько иное (чем у чеченцев): им тарам виделся как дух-покровитель дома (не отдельного человека); защитник от всяческих несчастий всех подопечных домочадцев. Тарам ингушей даже нередко (как и у шумеров) в воспитательных целях, наказывал кого-либо из своих «хозяев» за дурные поступки (по несколько иной версии (если под одной крышей живёт не одна (парная) семья), в каждой ингушской семье, состоящей из мужа, жены и их детей, обязательно есть свой (один) тарам).
В работе Б.К. Долгата (2004 г.) приводится ряд наименований богов «тарам», и они, по большей части, совпада-ют с названиями соответствующих аулов (фамилиями; тайпами). Оценим этимологию некоторых из них. Так, в селении Тумгой здешний «патрон» («тарам») носил имя «Тумга-ерда» («бог (всей) Тумги», но тогда это и родовой бог). Рядом же с каменной оградой святилища этого тарама было установлено два каменных памятника предкам местных жителей, один из которых (памятников) носил наименование «Гун». И поэтому «тумгинцы себя называют «гуйнбух», т.е. «потомки Гуя» («гуйн-(а)бу(х)» и означает «Отец Гун»; т.е. он - личный и родовой бог тумгойцев, их прародитель, функционально адекватный "аныха"). В селении же Байни находится святилище Баин-сели. И имя этого тарама («(А)ба-эн») может означать «Отец-владыка» (а «Баин-сели» - «Владыка бог-отец). Тарам древнего святилища Алби-ерда (неболь¬шое прямоугольно сооружение из тёсаного камня), служившего какое-то время церковью, но затем возвращённого «в лоно истинной веры» предков, также  мог носить наименование («Алби-ерда», где Алби - Ал-(а)б(и) - «Бог-отец») - «(Этот) бог - мой бог-отец (прародитель)».
И подытоживая собранные им свидетельства, Б.К. Долгат (замечательный этнокультуролог) делает вывод: «Не может быть никакого сомнения, что этот домашний дух («тарам») - не кто иной, как («ближайший») предок [читай прародитель рода/племени];  (однако) прежнее поклонение ему забыто... Опираясь на все имеющиеся у меня данные, должно признать у всех чеченцев существование «патронов» или богов, общих всему племени... (и/или) отдельных родов... Все эти «патроны» («тарам») суть пред¬ки чеченцев... но в иных случаях происхождение их [отождествление как определённых (с конкретным именем) богов] забыто».
Итак, очевидно, что видение (вывод) Б.К. Долгата, хорошо коррелируется, в частности, с изложенными выше соответствующими культово-мифологическими представлениями абхазов, потомков народа хатти, где показано, что у каждого представителя абхазского рода имелся родоплеменной и личный (персональный)  бог ("аныха"), прародитель рода, а также и личная богиня ("ашачща, ашацва"). Из данных, приведённых Б.К. Долгатом (в части свойств божеств «тарам») следует, что «заботливых» богов обоего пола, но под одним и тем же названием («тарам»), у вейнахов было довольно много (и, что уникально, - их личные божества для каждого чеченца «обзаводились» внешним видом, тождественным облику конкретного опекаемого ими при  жизни человека).
Подобно «аныха», вайнахские «тарам» также регулярно общаются между собой и даже женятся (чего нет у абхазов). Характерно, что именно тарамы следят за нерушимостью территорий своих тайпов (земель, относящихся к какому-либо аулу (границы которых они (тарамы) устанавливают по взамному согласию)), следя, чтобы межевые камни, лежащие на границах земельных участков (нахск. «ар-дыр-ж», шум «ку-дур-ру») произвольно не перемещались (а эта забота  - старинная прерогатива бога-отца, как бога земли (но не постнеолитической «матери-земли»)).
Важно отметить и то, что наименование «тар-ам» (как отгосок давно забытого прошлого), по всей вероятности (как прочитанное с переставлеными словами: «(Н)ам-тар» - «тар-ам»), соотносится (см. выше) с именем шум. божества Судьбы «Нам-тар» (где "тар" - "определять" (участь, долю)). Если же в морфеме «ам» рассматриваемого термина усматривать понятие «мать» (а как уже упоминалось, богиня-мать из Микен звалась «Ма-Дивиа», а у дравидов Индии - «Кали-ма»), то «тарам» может означать «Мать, определяющая судьбу, участь» - прямая аналогия с шум.-акк. богинями «иштари» и, соответственно, с абхаз. «ашацва» (а «иша-ц-(ва)» означает «Владычица-мать»).
Характерно (и типично) что: «Раз в году все жители... аула собирались прежде у святилища или на месте, посвященном «местному патрону» (в котором виделось постнеолитическое мужское божество) - «тараму», и которого молили о материальном благополучии и изба¬влении от болезней, а также и от дождя в засуху, и для которого устраивали праздне¬ства в его честь и совершали жертвоприношения, заканчивающиеся коллективной трапезой мужчин (если предполагается участие самого прародителя (тарама как бога-Отца); а если тарам - богиня? (данных нет)). Известно, что подобные ежегодные торжества проводились и у племён древних евреев Ханаана (поры пророка Самуила (XI век до н.э.)), что может говорить и о том, что регулярно проводились они и в Царстве Шумера и Аккада.
При этом у вейнахов «В день празднества... каждое семейство приносит к назначенному месту на круглых деревянных блюдах (варёное) мясо и по четыре хлебных лепешки, из коих одна непременно должна быть треугольная. Четыре молодых че¬ловека... сносят всю провизию в одно место (и) делят народ на группы по пять человек в каждой» (Ч.Э. Ахриев; Б.К. Долгат). И знаменательно, что в свете сакральной символики весь этот набор описанных приношений, посвящённых божеству, а также и специфика обслуживания его культа (число 4, треугольник, круг (подносы), дерево, варёное мясо, лепёшки (хлеб)) характеризуют данного «местного патрона», аульного (родоплеменого) «ццу» (он же - «тарам») как проявление Всеобщей матери, богини Неба, связанной (число 5) и с хтоническим миром (у шумеров «иштари» изымала у умершего подопечного его «сущности», дарования, черты характера (сути «МЕ»), которыми иштари наделяла новорождённого; а хранилище «МЕ» находилось в водной бездне Абсу, в доме бога Эа/Энки).
Вместе с тем, при обобщающем описании святилищ вейнахов («эльгуц») сообщается («Ингуши». Сборник статей и очерков. Сост. А.X. Танкиев. 1996), что  «Внутри эльгуца можно видеть только одни рога баранов (символика богини-матери) и быков (символика бога-отца), принесенных в жертву святому, и белые значки [ингуш. «ныч»]... Иногда в эльгуце находятся также оленьи и турьи рога (символика, аналогичная вышеозначенной)» (наблюдения Чаха Эльмурзиевича  Ахриева - первого ингушского этнографа). Следовательно, в каждом таком святилище «курят фимиам» местному «святому» как амбивалентному божеству, при этом отдавая предпочтение богине Неба (белые «ныч») и её проявлениям.
Уместно заметить, что, судя по содержанию работы Ч.Э. Ахриева (по характеру акцентации), речь здесь, по всей вероятности, идёт об эльгуцах «святого» Мятцели, а также и его «братьев» (согласно описанию празднеств). Так, по свидетельству очевидца (Асланбек Базоркин «Горское поломничество»; вторая пол. XIX века) внутри узкой «часовни» Мятцели «между стенами (были) вбиты деревянные шесты, и на них висят попарно рога оленьи, бычачьи и даже турьи». («Ингуши». Сборник статей и очерков. Сост. А.X. Танкиев. 1996).
Итак, можно констатировать, что у народа нахчи (потомков хурритов) сохранилось (иногда неявно, подспудно) архаичное представление о личных (и родоплеменных) богах, но в весьма фрагментарном и даже в теологически не всегда правомерном виде (хотя и сохранилась память о том, что личные боги (у человека их два) - и бог, и богиня; однако специфика функциональности каждого из них была утрачена (забыта), а боги обезличены одинаковым предназначением и общим наименованием «тарам»; и у вайнахов они даже смертны, а сфера их деятельности неоднозначна (или семья (куратор - мужское божество), или конкретный человек).
Следует отметить, что, в частности, у «черноголовых» личным и родоплеменым божеством мог быть (за исключением отца богов Ана) любой бог: как Энлиль (царь богов) или Энки (владыка Судьбы), так и Уту, Адду, Инанна и даже Нергал.
Так, у чеченцев известны три великих древних божества, считающиеся братьями, которые названы (считаются) их «обоготворёнными предками» (Б.К. Далгат. 2004), и которые, как прародители, должны были обладать статусом личных (и родоплеменных) богов. Один из них - Тамыж-ерда (ингуш. Ткъамаж-ерда), представлявшийся в облике козла (эмблема огня преисподней и плодовитости (ср. с ханаан. «Мот»)), святилище (дом) которого находилось в пещере на вершине, с острохарактерным названием «Красная гора (или горы)» (в пещере стояло каменное ложе божества с камен¬ным изголовьем и каменным же жертвенником около него, а также лежало множество приношений; там же разжигался и костёр (возжигался земной огонь)). В дар (как жертвоприношение) этому божеству приносились разнообразные (по классификации сакрально амбивалентные) животные, пища и предметы. В обрядах, связанных с культом Тамыж-ерда, а также в коллективных трапезах в его честь участвовали как мужчины, так и женщины. В молениях, возносимых Тамыж-ерде, «как к святому, пользующемуся особым ува-жением", просили удачи в делах и богатст¬ва, болящие - исцеления и здоровья, а жрецы в его «доме» «предсказывают народу, будет благополучный год или плохой». Так, ингуши ожидали, что Тамыж-ерда «некогда явится к ним и объявит судьбу целого (всего) народа». Заметим, что это божество весьма напоминает шум. бога-отца Энки, знающего будущее, в убейд. прошлом - Единого бога. «Судя по предметам, принесенным в жертву, можно заклю¬чить, что Тамыж-ерда является богом, которому человек подчи¬нен во всей своей деятельности, все в жизни зависит от него: ему жертвует и охотник, и земледелец, и пастух, и отец семейства, и мать» (Б.К. Далгат).
Итак, если рассматривать теоним Тамыж(-ерда) как семит.-хамит. «Та-ам-(ыж)-ерда», где др.-егип. «та» - «земля», семит. «ам» - «народ», а «ерда» - просто «бог», и где «Тамыж» можно истолковать (руководствуясь «чаяниями» ингушского народа) как «Земля народа», то «Тамыж-ерда» может означать «Бог земли (как владелец, хозяин) народа».
Должно отметить, что А.-М.М. Дударов («К вопросу о расселении ингушей...». 2011) связывает ингушское понятие «тхьамада» (ср. ингуш. Ткъа-маж-ерда) с именем бога Тха и полагает, что термин (выражение) «тхьамада» состоит из двух ингушских слов:  (бога) «Тха» и «да» (в значении «отец, владетель, правитель»), а также и «ма» - как «суффикс родительного падежа, указывающий на принадлежность» (П.Х. Акиева). В таком случае выражение «тхьа-ма-да» должно означать «(бог) Тха (некоего) отца» (несколько «туманное» толкование). Если же усматривать в морфеме «ма» понятие «мать», то термин «тхьамада» будет означать Бог «Тха - мать-отец» (и это типично), т.е. древний Тха (библейский бог «Хат», синхронный протоханаанейскому «Хен (Хна/Хан)» (как минимум IV-III тыс. до н.э.)) -