прогнила.
- Может, там?
- Даже не знаю. Вроде, здесь много целых ящиков, даже есть большие, но… Не вернуться ли тебе прежним путём? Правда, там ты провалился… Думай сам. Отсюда ящики кажутся крепкими, но я ведь не могу их рассмотреть и пощупать.
- Лезу, - решился я, соблазнённый упоминанием о больших ящиках.
На мой взгляд, пробираться здесь было не легче, но ведь известно, что спускаться всегда труднее, чем взбираться наверх. Зато я заглянул в несколько ящиков и с сожалением убедился, что в них или нет ничего интересного, или вообще ничего нет. Ближе к концу пути я почувствовал волну зловония, отличного от запаха прелого дерева. Наверное, про него-то и говорил мой друг. Может, запах исходил от мёртвого животного, забравшегося сюда, чтобы спокойно отойти в мир иной, но я учитывал и другие варианты. По свидетельству очевидцев, тела вампиров не разлагаются, но всё-таки это была настолько малоизученная область, что нельзя было слепо полагаться на чужие суждения. Кроме того, здесь могло быть спрятано и тело обычного человека, убитого в каких-то целях. А может, то была жертва вампира, которую затащили в место, где никто не смог бы помешать кровавой трапезе, а потом бездыханное тело затолкнули в ящик.
Я с ужасом и отвращением предвидел, что именно обнаружу, но продолжал лазить по свалке, принюхиваясь, как ищейка или, если не прибегать к избитому сравнению, а придерживаться грубой правды, как зверь-падальщик.. Скоро мне уже начало казаться, что абсолютно всё пропиталось отвратительным запахом.
- Что ты там застрял? – нетерпеливо спросил Генрих. – Спускайся быстрее, а то здесь плохо пахнет.
Я наугад приоткрывал все ящики подряд и, наконец, нашёл то, что искал. Ящик был достаточно большим, чтобы в него мог вместиться человек, но тела там не было. Зато на дне валялись грязные полусгнившие простыни или просто куски ткани, пропитанные чем-то нестерпимо вонючим. Наверное, плотно пригнанная крышка и отсутствие щелей не позволили жидкости высохнуть и привели к процессу разложения.
- Здесь что-то непонятное, - предупредил я. – Сможешь сюда залезть?
Ящик был расположен невысоко, но Генрих оказался слишком толстым для подъёма. Едва он его начал, как тут же закончил, вскрикнув под аккомпанемент треска досок и приземлившись на широкую заднюю часть.
- Говори оттуда, что ты обнаружил, - со стоном предложил он. – Мне туда не добраться.
- На дне ящики что-то вроде простыней… - начал я.
- Саван, - подсказал Генрих, поднимаясь и потирая ушибленное место. – Чем бы зажечь свечу? Еще хорошо, что мы здесь, а не в основной части подвала, где нет отдушин. Хоть что-то видно.
- Я уже почти ничего не вижу. Я думал, что твоя свеча совершенно бесполезна, но оказалось, что без неё не обойтись. Здесь что-то вроде простыней, чем-то пропитанных. Я не дотрагивался до них, но, по-моему, они до сих пор влажные. Запах жуткий.
- Сейчас мы всё равно ничего не разглядим, - разумно решил Генрих. – Закрой этот ящик и осторожно спускайся. Потом вернёмся сюда с запасом свечей. Только не волнуйся и следи, куда ступаешь.
Легко ему было давать совет не волноваться, а у меня руки тряслись от возбуждения. Наконец-то я нашёл что-то, способное посеять в душе моего друга хоть зёрнышко недоверия к своему дяде.
Генрих вывел меня из подвала наверх, и через маленькую дверь наружу мы вышли на свежий воздух.
- Честное слово, Джон, в тебе течёт не ваша холодная английская кровь, а горячая южная, - заговорил он. – Нашёл какие-то дурно пахнущие тряпки и уже дал волю своему воображению. Что ты придумал на этот раз? То следы ног и кровь в саркофаге, то тебя разыскивали под подушкой… Извини, Джон, я не хотел тебя обидеть. Но ты всё-таки учитывай, что собираешься стать писателем, поэтому склонен к фантазиям. Постарайся сосредоточиться и отдели факты от вымысла, точнее, от того, что, вроде бы, кажется тебе реальным, но в чём ты не до конца уверен. Я пока ещё не юрист, но знаю, что одно и то же событие, произошедшее у нас на глазах и на глазах ещё сорока человек, будет описано сорока двумя способами, значительно отличающимися от действительности. Все, и мы с тобой, увидим происшествие не объективно, а через призму собственных чувств и волнений. Поверь мне как будущему юристу. Успокоился? Теперь расскажи обо всём по порядку.
Мне не требовалось успокаиваться, чтобы отделить объективное от субъективного. Я знал, что всё, мною виденное, не было сказкой. Генрих первым почувствовал мерзостный запах, только не знал, откуда он исходит, я же это обнаружил. Так я ему и сказал, а потом ещё раз, притом нарочито спокойным голосом, описал то, что находилось внутри ящика.
- Что, по-твоему, это такое? – спросил мой друг.
У него не возникло и тени подозрения, что это могло означать нечто ужасное, однако наконец-то он стал серьёзен.
- Может, именно в этом ящике лежало тело того человека, из которого впоследствии сделали мумию? – спросил я.
Разумеется, сам я не верил в то, что сказал, но мне хотелось заставить его задуматься.
- Я просто шутил, - оправдывался Генрих. – Неужели ты поверил, что вместо мумии дяде могли доставить чей-то труп? Это невозможно само по себе, а если бы невозможное случилось, то дядя сейчас же вызвал бы полицию. Мёртвое тело вместо заказанной мумии! Ты меня пугаешь, Джон. Или ты тоже решил пошутить?
Я понял, что мне не помогут даже подобные вещественные доказательства странных действий барона. Мой друг слишком доверял дяде и готов был объяснить находку чем угодно, но только не очевидным. Для меня же всё объяснялось просто: в том ящике, действительно, лежал труп. Возможно, это была одна из жертв барона. Высосал ли он её кровь или использовал для сатанинских или садистских опытов, неизвестно. Потом тело убрали. Едва ли барон карабкался с ним по груде хлама. Скорее всего, сначала ящик стоял внизу, а уж потом, когда были доставлены какие-то новые экспонаты для музея, его (но уже без тела) вместе с прочей упаковкой забросили наверх.
- Разумеется, это шутка, - согласился я и, чтобы подзадорить друга, стал нарочно нагромождать одну нелепость на другую. – А что, если там нашла смерть какая-нибудь собака? Почувствовала, что конец близок, стала искать укромный уголок, как обычно делают животные, залезла в полуоткрытый ящик, где была ткань, в которую заворачивали какое-нибудь приобретение твоего дяди, улеглась там и дождалась смерти. Когда для музея доставили что-то ещё и вошли в подвал, чтобы выбросить туда упаковочные материалы, тело давно почившей собаки обнаружили по запаху, убрали его, а всё остальное вместе с ящиком забросили наверх.
Генрих слушал меня со странным выражением. Я даже испугался, что он решит, будто я верю всей этой глупости.
- Конечно, случаются и невероятные, по мнению любого здравомыслящего человека, вещи, - сказал он. – Но мне в это как-то не верится. Уж скорее я допущу, что какая-нибудь из мумий оказалась плохой подделкой и начала подгнивать. Фу, про какие мерзости мы говорим! Но запах был, значит, нам ничего не почудилось. Было темно, и ты не мог разглядеть, чем вымазана ткань…
Он задумался.
- Было темно, - подтвердил я.
- О чём я думаю?! – спохватился Генрих. – Это всё ты со своими рассказами. Я вспомнил о крови, которой якобы была измазана внутренность саркофага, и сразу же вообразил, как кто-то истекает кровью в ящике. Знаешь, чтобы я не свихнулся окончательно, пойдём, пока ещё есть время до ужина, возьмём свечи и вернёмся в подвал. Мне бы хотелось самому взглянуть на твою находку, но если это не удастся, то ты подробно её рассмотришь и расскажешь мне.
Мы прошли не через весь замок, а через основной вход. Саркофаг казался таким же, каким мы его оставили, и не было похоже, чтобы после нас крышку снимали.
- Только бы Фриц отчистил пятно по собственному желанию, а не из-за моих слов, - сказал Генрих, понизив голос и указав рукой на нужное место.
У меня было другое мнение по этому поводу. Пятно убрали не отдельно, а заодно с кровью и извёсткой внутри саркофага.
- Подожди! – остановил меня Генрих.- Если Марта спросит, где мы были, не проговорись, что мы спускались в подвал. По твоему лицу и без того ясно, что ты чем-то встревожен. Не надо пугать её ещё больше. Скажи, что мы… бегали наперегонки, и ты устал. Но, надеюсь, мы проскользнём незамеченными… Господи! Ну и видок у тебя!
Я запоздало подумал, что нам бы следовало пройти через замок, ведь проход в заброшенную часть был близок к моей комнате. К счастью, мы никого не встретили, а то я не уверен, что сумел бы скрыть от девушки своё волнение, да и Фриц, не говоря уж о бароне, мог заметить, что со мной что-то не так. А уж об одежде сказать было нечего, разве что придумать, будто я откуда-нибудь упал.
Генрих принёс свечи, пошёл было к лестнице, но сразу же передумал и повёл меня через весь замок.
- Я не хочу, чтобы кто-нибудь увидел из окна, что мы несём свечи, - пояснил он. – Не представляю, как мы сумели бы объяснить, для чего они нам понадобились. Я сам себе кажусь дураком и не желаю, чтобы так считали другие. Никогда, ни в детстве, ни в мои приезды сюда, я не замечал здесь ничего особенного. Каким образом ты сумел столько всего отыскать? Ты мой друг, Джон, и всегда им останешься, но клянусь тебе, себе, всем святым и всеми святыми, что никогда больше не сойдусь близко ни с одним писателем. Наверное, они все живут наполовину в реальном мире, а наполовину в мире фантазий.
Он уверенно вёл меня самым коротким путём, поэтому мы очень скоро достигли цели.
В подвале Генрих зажёг все свечи и прилепил их поближе к месту, где находился подозрительный ящик.
- Лезь вперёд, а я за тобой, - распорядился он.
Я-то полез, мне было не привыкать, но под моим дородным другом доски так затрещали, что я первый воскликнул:
- Назад, Генрих! Не ходи за мной, иначе покалечишься.
Он с досадой отступил.
- А знаешь, пахнет не так уж противно, - отметил он. – Противно, конечно, но не так.
Я сам заметил, что запах изменился, поэтому встревожился.
- Наверное, из-за открытой двери помещение проветрилось, - предположил Генрих.
Я добрался до нужного места и сдвинул крышку как можно больше. Моя тревога оказалась ненапрасной: кто-то побывал здесь в наше отсутствие. Простыни лежали на дне, как и прежде, но они были пропитаны чем-то другим и издавали очень неприятный, но сильно отличающийся от прежнего запах, в котором чувствовалось что-то ненатуральное. Возможно, это был запах какого-то химического препарата или иного вещества. Было очевидно, что кто-то хорошенько обработал им внутренность ящика, и теперь мне не удастся убедить Генриха в том, что прежде всё было по-другому. Поколебавшись, я пришёл к выводу, что не стоит и пытаться. Неизвестный: барон, или Фриц, или кто-то, мне неведомый, – опередил меня. Придётся ждать другого случая повлиять на моего друга, а пока признать поражение.
Я спустился.
- Так что же там? – жадно спросил Генрих.
- Что-то вроде ветхих простыней, как я тебе и говорил, но теперь, при более ярком свете, я вижу, что поддался своей писательской слабости и вообразил то, чего нет. Ты будешь хорошим юристом, потому что понимаешь, насколько ошибочно бывает первое впечатление от необычного явления. Ткань пропитана каким-то сильно пахнущим раствором. Может, в нём перевозили какое-то чучело или что-то ещё, и часть выплеснулась
