из сосуда?
- Скорее всего, ты прав, - согласился мой друг, но в его голосе я различил неуверенность или неудовольствие. Что ещё может быть? Ведь не мертвецов же доставляют дяде для музея.
«А если не для музея, а для опытов?» - подумал я.
- Наверное, я бы тоже набрёл на такое объяснение, - продолжал Генрих. – Но мне досадно, что это сделал ты. Я так надеялся, что ты придумаешь что-нибудь необыкновенное, полное романтики и ужасов. Ты, Джон, даже представить себе не можешь, до чего с тобой интересно. Ты обязательно должен собрать воедино всё, что тебя заинтересовало, отбросить мои объяснения и написать потрясающий роман про всяких оживших мумий, мертвецов, встающих из гробов или ящиков, заточённых в саркофагах… не знаю кого. Можно ещё подбросить парочку оголодавших вампиров. Пойдём отсюда, а то запах всё-таки силён. В первый раз он казался мне гораздо противнее, но он всё-таки не очень выветрился. Зачем же нам дышать таким воздухом?
- Выйдем из замка? – спросил я.
- Н-н-нет, - с запинкой отказался Генрих. – И у вас в Англии твой внешний вид вызвал бы удивление, а тем более у нас. Ты выглядишь так, словно катался по всем свалкам Германии. Тебе срочно надо переодеться.
Я был вынужден согласиться, но мне не хотелось упускать благоприятный случай поговорить о вампирах.
- Мне кажется, я почти готов приступить к написанию такого романа, - начал я. – Не знаю, уместны ли будут мумии. Хотя, почему бы и нет. Можно описать саркофаг… Это ещё надо обдумать. Мертвецы, покидающие свои гробы или их заменители, подойдут гораздо больше. а уж вампиры – самая благодатная тема. Можно ещё привлечь сюда оборотней, но оборотней не настолько примитивных, что они превращаются в волков при полнолунии, а тех, которые сознательно меняют свой облик и которым не требуется для этого луна. Кстати, Генрих, а здесь спокойные места?
- В каком смысле? Ты имеешь в виду волков, которые бы нападали на людей, рассчитывая, что их примут за оборотней?
Я засмеялся, хотя мне было не до веселья.
- Пусть так. Я-то имел в виду случаи воровства, грабежей, каких-нибудь драк.
- Совершенно спокойно. По крайней мере, я ничего такого не припоминаю.
- Волков здесь, я полагаю, нет, ведь им нужны густые леса.
- Волков, точно, нет, - согласился мой друг. – Леса есть, но волков нет. Собаки есть, бывают и злые. Мне кажется, что, вроде, какая-то собака на кого-то напала, но не знаю, какие были последствия. Я здесь слишком редко бываю. Утопленники случаются, особенно дети. Как им ни твердят, чтобы не ходили одни на речку, но есть непослушные, они и страдают. В некоторых местах течение может затянуть на дно, протащить по камням, а потом выбросить совсем в другом месте. Вот это здесь главная беда. Тела бывают так изуродованы, что родные с трудом их опознают. А некоторых так и не находят. Может, их заносит под коряги на дне, где они застревают навсегда. Редко кого находят целого, но и у тех оказываются ссадины и раны. Видимо, их сильно колотит обо всё, что находится на дне, особенно о сучья затонувших деревьев или другие острые предметы. Несчастные! Дети гибнут чаще всего, иногда такое случается с девушками и женщинами, а мужчины редко тонут.
- А можно свалиться в реку, когда просто гуляешь? – спросил я.
- Если идти вдоль берега… Не знаю. Если оступишься или поскользнёшься… Нет, не думаю. Я бы туда точно не упал, тем более что я не бываю пьян.
- А где расположена река? – спросил я. – Далеко отсюда?
- Совсем рядом, вон за тем холмом. Надо будет тебя туда сводить. Да ты не волнуйся, при твоей ловкости ты туда не упадёшь.
Я решил использовать любую возможность обратить внимание друга на странности барона.
- Я подумал не о себе, а о твоём дяде. Марта ведь говорила, что он выходит на прогулку только поздно вечером или ночью. Надеюсь, он не ходит к реке?
- Вот это никогда не приходило мне в голову, - признался Генрих. – Надеюсь, что нет… Но раз до сих пор всё обходилось благополучно, то, надеюсь, и в дальнейшем неприятностей не случится. Не понимаю, почему дядя выбирает для прогулок такое неуютное время? Но это его дело. Плохо, что он запрещает Марте выходить днём. Может, у неё, действительно, что-то с глазами? Я этого никогда не замечал. Но зато дядина привычка доказывает, что в этих местах не водятся оборотни, ведь иначе его бы давно съели.
«Слепец!» – подумал я, а вслух сказал:
- Раз уж мы заговорили о твоём дяде, Генрих, то не сочти мой вопрос неделикатным…
- Да что уж там! Говори.
- Чем он питается? Я не заметил, чтобы он что-то ел, когда выходит к столу.
- Я сам удивляюсь, Джон. Но ясно, что он не может вообще ничего не есть. Наверное, у него свои вкусы, отличающиеся от наших, и он ест потом, когда уходит к себе. Когда-то в раннем детстве я очень любил пирожные. Я их и теперь люблю, но уже умеренно, а тогда, будь моя воля, я бы питался только ими. Дядя вряд ли осуществил мою мечту, но, возможно, тоже ест лишь любимые блюда. Представляешь, как бы это выглядело, если бы он в нашем присутствии и за завтраком, и за обедом, и за ужином ел бы… хотя бы те же пирожные? Его бы сочли полоумным, хотя лично я ничего особенного в этом не вижу. Может, вредно для здоровья и фигуры, зато приятно. А неплохо бы съесть пирожное! Но дядя редко балует Марту и меня. Считает это слишком расточительным. Мы так активно двигались в этом проклятом подвале, а потом так вкусно заговорили о еде, что у меня живот подвело. Потерпим до ужина, или мне попытаться что-нибудь стащить из кухни?
Активно двигался я, а не он, но всё-таки я готов был дождаться ужина. У себя дома я бы обязательно выпил чай с печеньем или сэндвичем, но здесь не выло обычая подкреплять силы между основными трапезами.
- Потерпим, - сказал я. – Не хватает только, чтобы тебя застигли на воровстве еды.
Генрих тяжело вздохнул.
Мы подошли к жилой части замка, старательно вытерли ноги и, осмотревшись, проскользнули в мою комнату. Взглянув на себя в зеркало, я пришёл в ужас. Пьяный бродяга не выглядит хуже, чем был я.
- Вот поэтому я и не пошёл с тобой гулять, - согласился Генрих, улыбаясь и подходя к зеркалу. – А как я? Нигде не запачкался? Я крепко шмякнулся на пятую точку… Вроде, ничего.
Переменив костюм, я почувствовал себя увереннее.
- А всё-таки… - задумчиво проговорил мой друг.
Я жадно ждал продолжения. Судя по его нахмуренным бровям, он был чем-то обеспокоен, и я надеялся, что его тревога связана с подвалом или странностями его дяди. Я уже принял решение исподволь готовить его к открытию ужасной правды, но делать это постепенно, намёками или указанием на какие-то необъяснимые с разумной точки зрения явления. Если я сразу вывалю на него свои подозрения, вернее, почти уверенность, это повлечёт за собой ссору или, в лучшем случае, обвинение в диком фантазёрстве.
- Нет, - ответил Генрих собственным мыслям. – Должно быть, я чего-то не понимаю, а может, это ты, Джон, заразил меня своими бреднями.
- А в чём дело?
- Мне уже кажется, что что-то в этом подвале не так.
Наконец-то! Я ликовал, но спросил внешне спокойно.
- Что именно?
- Да этот ящик… Какой-то разлитый раствор… Запах… Что за мысли лезут мне в голову? Нет, ты не жди откровений. Мне даже себе стыдно признаться, какая мысль меня посетила. Не обращай на меня внимания.
- Какая мысль? – допытывался я.
- Нелепая, - дал ей характеристику Генрих. – Самому смешно. Представляешь, наш разговор о вампирах… - Он засмеялся. – Мне представилось, как Фриц лежит в этом ящике. Но он ведь не может этого делать, раз днём работает, а ночью уходит или к себе в комнату, или к дяде. Это всё из-за его внешности… Может, сходим за Мартой и возьмём её на прогулку? Мне явно надо развеяться.
Как ни был я озабочен мыслями о бароне, но соблазн побыть с девушкой и вновь ощутить прикосновение её руки был сильнее.
- Давай.
Сначала мы прошли в столовую, но там никого не было, затем заглянули в гостиную.
- Как же везде темно! – тихо посетовал Генрих. – Что у дяди за манера задёргивать шторы? Немудрено, что в таких условиях заболят глаза. Тут можно вообще ослепнуть, как кроту. Наверное, Марта у себя в комнате.
«Как бы она не оказалась у так называемого дядюшки», - с беспокойством подумал я.
Но на стук Генриха сейчас же отозвались.
- Сейчас, одну минуту.
Марта выглянула в коридор. Я заподозрил, что она прикладывала компресс к шее, потому что высокий воротник платья был мокрым, и она непроизвольно провела по нему рукой, словно проверяя, все ли пуговицы застёгнуты.
- Мы с Джоном хотим пригласить тебя на прогулку, - сообщил Генрих. – Солнце сейчас зайдёт, и тебе можно будет выйти из дома. А что у тебя с платьем? Ты в нём купалась?
Это должно было означать шутку, потому что мокрой была лишь часть ворота.
- Нет, это случайность, - ответила девушка, быстро взглянула в сторону комнат барона, посмотрела на меня и в смущении потупилась. – Я не знаю. Надеюсь, дядюшка не будет против. Я уже не должна понадобиться ему сегодня. Может, позже… Я… Что я говорю? Конечно, пойдёмте.
Эти недомолвки, непонятные Генриху, подкрепили мою уверенность в том, что барон опасен и полностью подчинил себе волю девушки. Однако, когда она сама, не дожидаясь предложения, оперлась на мою руку, я забыл обо всём. Она была со мной, её поступок показывал, что я ей приятен, а ещё пуще это подтверждали её собственные слова, которые я услышал и от неё самой, и в передаче её брата.
Мы медленно брели вдоль замка.
- Марта, когда вы с дядей ночью выходите погулять, вы подходите к реке? – спросил мой друг.
Всё-таки не зря говорят, что вода камень точит. Несомненно, именно мои расспросы о привычках барона вызвали такой интерес к этой теме.
- Нет, - ответила девушка. – Он никогда не берёт меня туда.
- А сам?
- Почему ты меня об этом спрашиваешь, Генрих? – насторожилась она. – Как я могу знать, куда дядюшка ходит, когда не хочет брать меня с собой? Просто гуляет. Он всегда занят, много работает. Наверное, иногда ему хочется… освежиться, привести в порядок мысли. Разве я могу отвечать за то, куда и почему он ходит?
- Да что с тобой, Марта? – Её брат даже испугался. – Ты сердишься? Разве я сказал что-то обидное?
- Конечно, нет, - совсем другим, спокойным и немного печальным, голосом сказала девушка. – Просто мне не нравится, что ты заговорил о привычках дядюшки.
- Разве я их осуждаю? Я всего лишь вспомнил, сколько тонет детей и даже взрослых женщин, и подумал, не опасно ли дяде гулять вдоль реки ночью. Но раз он туда не ходит, то мне и волноваться незачем.
- Тебе незачем об этом волноваться, - подтвердила Марта. – А чем вы сегодня занимались с Джоном? Куда ходили? Наверное, на реку, раз ты, Генрих, о ней заговорил?
- Нет, мы погуляли по замку. Не забудь, что Джон впервые видит старый немецкий замок. Жаль, что не старинный, это было бы ему ещё интереснее. Я уже сказал ему, да и дядя говорил, что здесь можно ходить везде и в любое время, под запретом только комнаты дяди. Ты бы знала, какой Джон фантазёр! Другого такого не сыщешь. Может быть, его идеи не всегда бывают мне с моим весом по душе… - он подмигнул мне и выразительно похлопал себя по месту, на которое недавно упал, но где в верованиях ни одного народа мира не располагается душа, – однако моя жизнь сразу станет скучной и серой, когда он уедет.
- Как, разве вы собираетесь уехать, Джон?! – с испугом воскликнула Марта, и я ощутил себя счастливым. – Прошу
