отдохнувшим, а почти измученным.
- Дай мне куда-нибудь усесться, - велел он и плюхнулся на край кровати. – Меня ноги не держат. У меня всегда так: если переволнуюсь, то потом начинают трястись конечности, а нижние – ещё и подгибаться. Ну и утречко сегодня! Сначала Марта, потом ты…
- А что с Мартой? – испугался я.
Мне сразу представилось, что это она звала на помощь, а я был рядом и не спас её.
- Надо же! Проговорился-таки! – огорчённо воскликнул Генрих. – Ну да ладно. Может, это и к лучшему. Зато ты глубже проникнешься моей идеей влюбить в себя… нет, заинтересовать собой Марту и… как бы это сказать?.. дать её мыслям простор. Она слишком засиделась в этом закутке замка среди тухлых мумий.
Из его путаных рассуждений стало ясно, что девушка жива, но испытала какое-то душевное потрясение.
- Да что такое с ней стряслось?
- Она слишком впечатлительна. Я бы сказал, что она болезненно впечатлительна. Прежде она такой не была. Представляешь, молочник прислал своего мальчишку с молоком и маслом, а тот рассказал Марте, что вчера вечером его тётя не вернулась из гостей домой, как намеревалась, и её нет до сих пор. Его отец, отец мальчика, то есть молочник, отправился в ту деревню за сестрой, поэтому пришёл не сам, а прислал сына. Скажи, что здесь особенного? Его сестра – взрослая женщина, вдова. Ясно, что ей хочется развлечься. Засиделась допоздна в гостях да и решила там заночевать. Она бездетная, никто её дома не ждёт, прося каши, торопиться ей незачем. Я бы и на месте молочника не торопился и не пошёл бы с утра пораньше изымать её из гостей, а уж Марте волноваться вообще ни к чему. Ей-то какое дело до загулявшей бабы? А она, едва мальчик ушёл, закрыла лицо руками и убежала к себе. Уверяю тебя, что она плакала. Я слышал это.
Для меня, почти свидетеля происшествия, стало очевидно, что девушка догадалась, что могло произойти с сестрой молочника, страдает из-за того, что вынуждена молчать об этом и тем самым быть как бы пособницей «дядюшки», вампир он или обычный преступник.
- С ней творится что-то странное, Джон. И неудивительно. Я и сам сошёл бы с ума, если бы сидел здесь взаперти в обществе Фрица, а выбирался отсюда ненадолго и только по ночам. Да от такой жизни я бы взобрался на самый верх замка и спрыгнул на камни, а может, более цивилизованно утопился бы…
Он умолк, и я понял, какая мысль его посетила. Разумеется, он подумал о реке. Знал бы он, что река служит всего лишь прикрытием, и люди не гибнут из-за несчастного случая, а их убивают, убийца же спокойно отсиживается в замке.
- Ты думаешь, что та женщина возвращалась из гостей поздно, оступилась в темноте, упала в реку и утонула? – спросил я.
- Ты будешь хорошим писателем, Джон, - сделал мне комплимент Генрих. – Ты умеешь угадывать чужие мысли. Да, я учёл такую возможность. Наверное, и Марта об этом подумала. Но всё равно ей не пристало так переживать, ведь она, наверное, никогда не видела ту женщину. Может, я кажусь чёрствым, бездушным, но нельзя же так реагировать на каждое известие о чьей-то смерти. Этак и жизни не будет, ведь постоянно где-то кто-то умирает… А что ты стоишь, как каменный истукан? Извини за сравнение. Сейчас будем завтракать. Ты пойдёшь к столу в нижнем белье?
Я принялся торопливо одеваться.
Барон, как ни в чём не бывало, уже сидел на своём месте. Он привычно пожелал нам с Генрихом доброго утра, осведомился, хорошо ли я спал и не нуждаюсь ли в чём-нибудь, и ничто в нём не выдавало, что ночью он был на промысле. Я даже засомневался, он ли напал на женщину. Фигура, чей силуэт я видел, была в очень широком плаще, а её рост я даже примерно не мог представить, потому что мне не с чем было сравнивать. Барон худ, ни низок, ни высок… Да любой человек, мужчина или женщина, задрапируйся он в широкой плащ и появись тёмной ночью перед моими глазами лишь на мгновение, покажется мне похожим на ту фигуру.
Марта ещё более чем прежде казалась безгласной куклой, она не поднимала головы, даже её движения были скованы. Её «дядюшка» несколько раз обращал на неё взор, прищуривался, и от этого она буквально цепенела. Даже когда он покинул нас, так ничего и не съев, она продолжала сидеть молча и неподвижно.
- Марта! – окликнул её крайне удивлённый Генрих. – Да что с тобой, сестрёнка?
Он был единственным среди нас счастливым человеком. Его жизнерадостность и аппетит не могло умерить даже беспокойство о сестре.
- Я… - Девушка вздрогнула и окинула нас непонимающим взглядом. – Я слушаю тебя, Генрих.
Мой друг озабоченно нахмурился.
- Я ничего не говорил.
- Разве? – спросила Марта. – Мне показалось… Не обращайте на меня внимания. Налить вам ещё чашечку кофе, Джон?
Обращаясь ко мне, она невольно на меня посмотрела и… смутилась. Да-да, смутилась, словно испугавшись, что выдала свои чувства ко мне. Боюсь, что в тот момент я и сам покраснел, как влюблённый школьник.
- И мне тоже, - заявил Генрих, давая согласие за меня.
Я не хотел пить, но из вежливости выпил, раз наполненная чашка была поставлена передо мной, и оказалось, она пришлась как раз кстати. После прошлых тяжёлых ночей и потрясения сегодняшней ночью я чувствовал себя разбитым, а дополнительная порция кофе взбодрила меня. В голове прояснилось, и я уже яснее представлял, какой тяжкий долг лежит на моих плечах. Я обязан помочь Марте, хотя бы мне из-за этого грозила смерть. У девушки были покрасневшие от слёз глаза, оцепенение, охватывавшее её в присутствии барона, пугало… Я, именно я должен был спасти её. Это Провидение послало Генриха в наш захудалый городишко, когда он путешествовал по Англии. Без высшей воли наша встреча с ним была бы невозможна.
- Вчера ты жаловалась, что из тебя словно высосали всё силы, - заботливо проговорил Генрих. – Сегодня тебе лучше?
- Да, я хорошо себя чувствую, - ответила Марта. – Мне даже кошмары не снились.
Её брат собрался было что-то сказать, причём, на его лице отразились упрямство и насмешка, но передумал.
- Боюсь, что бесполезно предлагать тебе погулять сейчас, - уныло проговорил он.
- Бесполезно, - подтвердила девушка. – Дядюшка разрешает мне выходить из замка только после захода солнца.
Генрих оживился.
- Так ведь солнце, можно сказать, и не всходило. Небо в тучах, ни один луч сквозь них не пробьётся. Пойдём, пока не начался дождь.
- Даже если солнца не видно, оно всё равно взошло, - твёрдо сказала Марта. – Если мне захочется погулять, я спрошу разрешения у дядюшки, но только после заката.
- Опять разрешение?! – взвыл мой друг. – Ты словно маленький ребёнок, которому не позволено сделать самостоятельно ни шагу.
- Вчера я погуляла без разрешения, - напомнила девушка и оглянулась на дверь. – Сегодня я его попрошу. А может, не стану просить.
Последние слова она проговорила с лёгким кокетством, показавшимся мне очень милым. Она покосилась на меня, потупилась и улыбнулась.
- Попрошу. Конечно, попрошу, - пообещала она. – Мне очень хочется с вами погулять. Я и не думала, что от прогулок можно испытывать такое удовольствие.
Я, как воочию, представил прикосновение её руки, и у меня закружилась голова, а сердце заколотилось сильно, быстро и неровно.
Генрих неопределённо хмыкнул, и Марта опомнилась.
- Мне надо шить. – сказала она. – А что будете делать вы?
- Боюсь, что лазить по под… - Мой друг смешно сморщился, скосил на меня глаза и поправился. – Я хотел сказать, что мы облазаем окрестности. Только бы не попасть под дождь. Ну да ничего, не сахарные, не растаем.
- Нет, не ходите гулять по окрестностям, - возразила Марта. – Вокруг замка – да, но не отдаляйтесь от него. Наверняка сегодня в округе будет много людей, занятых своими делами. Вы будете им мешать.
- Х... хо… ро… шо… - согласился её брат, запинаясь. – Мы ещё раз осмотрим замок. Мы так на него насмотримся, что, когда Джон вернётся к себе, он объявит родным и друзьям, что никогда больше ноги его не будет ни в одном немецком замке.
Марта улыбнулась, подбодрила меня ласковым взглядом, пожелала приятной прогулки и ушла.
- Она думает, что исчезнувшую женщину будут искать в реке? – шёпотом спросил я.
- Если она исчезла, то обшарят и реку, и всё вокруг. Но она могла всего лишь задержаться в гостях, как я тебе и говорил. Почему-то люди всегда предполагают худшее. Но в любом случае меня не тянет бродить по окрестностям, потому что вот-вот пойдёт дождь. Я хорошо отдохнул и намерен не менее хорошо повеселиться, наблюдая, как ты ползаешь по ящикам. Есть любители лазить по горам, и, наверное, скоро ты дойдёшь и до такого сумасшествия, но пока ты предпочитаешь горы мусора. Только учти, что я буду всего лишь зрителем. Второй синяк к уже имеющемуся я добавлять не собираюсь. – Он выразительно потёр заднюю часть тела. – Но если говорить серьёзно, то куда бы ты хотел пойти? Полезешь в тёмный подвал искать цепи и останки жертв инквизиции, или погуляем по замку? Мы пока что осмотрели этот этаж и нижний, да и то поверхностно.
Для меня оба варианта были одинаково соблазнительны. Как ни хитёр и осторожен барон, но он, а может, Фриц, мог оставить что-то, способное мне помочь. Нашёл ведь я обрывок тесьмы с платья Марты. Но если в замке прячется неизвестный, человек или, скорее, существо из другого мира, то у него нет собственных комнат, где он хранит свои тайны, и нам может посчастливиться обнаружить признаки его пребывания здесь.
- Начнём с подвала, - решил я. – Так интереснее и практичнее.
- Практичнее? – удивился Генрих.
- Там темно, поэтому требуется внимание, чтобы не споткнуться о цепи или не упасть на скелет какого-нибудь мученика. А потом, усталые, но довольные, мы отряхнём чей-то прах со своих ног в светлых залах.
Нехорошо в свои шутки включать слова из Евангелия, но человек грешен.
- Ох уж эти писатели!- вздохнул Генрих. – Пойдём, запасёмся ворохом свечей. Надеюсь, дядя об этом не узнает. Оставшиеся вернём назад. А вдруг мы, вопреки здравому смыслу, найдём что-нибудь этакое, загадочное. Когда я лазал там ребёнком, то не думал об узниках, заточённых в предшественнике нашего подвала, поэтому мог пропустить свидетельство их существования.
Он хихикнул.
До знаменательной свалки мы дошли через весь замок, и я был очень внимателен с самого начала прогулки, так как мой проводник и попутчик предложил провести меня в неисследованную часть подвала через другой проход. Не знаю, зачем мне понадобилось идти туда, где мы совершенно точно не могли найти ничего нового.
- Интересно, запах выветрился или, напротив, сгустился? – заинтересовался Генрих, и я понял, что он намерен болтать, мешая моим поискам. – В первый раз он был тошнотворным, во второй – немного ослаб. Непонятно, почему та часть подвала не проветривается через отдушины. Возможно, свободному току воздуха мешают перегородки… Но если так, то в основной части подвала, той, что не примыкает к внешним стенам, воздух застаивается, а это плохо. Будь замок построен из дерева, он бы давно сгнил. Однако и камень, точнее, цемент, скрепляющий камни, может портиться от сырости… И охота дяде возиться со своими древностями?! На его месте я бы занялся ремонтом и благоустройством замка.
Как я и ожидал, гора упаковочного мусора не доставила мне новых сведений о бароне, Фрице или прочих обитателях замка, если они имелись. Запах был, но не вонь, которую мы с Генрихом оба ощущали вначале, а другой, от
