Ненавистный брак - Глава 7 (заключительная)

Федор тоже понимал, что оставаться здесь бессмысленно. Нужно было подождать какое-то время, прежде чем идти к Лизе и просить ее руки. Она должна была оправиться от потрясения и понять, что жизнь продолжает идти своим чередом. Боль не могла вечно властвовать над ней, и он готов был ждать, сколько потребуется. К тому же Дмитрий сообщил, что император отправлялся в путь на следующий день, и предложил им присоединиться к свите. Не спрашивая Лизу, но догадываясь, что ей, вероятно, не хотелось бы ехать среди шума и веселья императорского двора, мужчины решили, что Федор и новоиспеченный штабс-ротмистр поедут вместе с государем, а Лиза и чета Кумазиных доберутся до Петербурга сами.

Ближе к вечеру Лиза поговорила с братом, и тот сказал ей, что Наташу Маслову арестовали: она угодила в свою же ловушку, приехав в Киев искать князя.

- Но кто же тогда сидел с князем в экипаже? – не скрывая волнения, спросила Лиза.

- Не знаю, солдаты говорили, что с ним была старушка и еще какой-то худощавый, бледный господин.

- Это Катя и доктор, Лев Ильич! – облегченно выдохнула Лиза, будто с ее души свалился тяжкий груз. – Митя, а что будет с Наташей? – спросила она, взглянув на брата.

- Ты и сама можешь догадаться: сошлют на каторгу. К таким особам закон суров – не помилуют. Та же участь ждет и Марфу.

- А если я заберу назад свое обвинение, это ей поможет?

- Конечно.

- Митя, я хочу, чтобы Марфу, Наташу и Магола выпустили на свободу, всех троих. Марфу задержали после того, как она получила несколько тысяч рублей... Магола снова посадили после того, как он обманул Федора... теперь пришла очередь Наташи... Против бродяг я ничего не имею: из-за жажды денег или еще из-за чего-то, но они заботились о моем сыне, не бросили его. А что касается Наташи, пожалуй, из гордыни я ее унижу, подарю ей жизнь и свободу.

- Ты излишне великодушна, Лиза.

- Неужели ты не понимаешь, Митя? Я хочу избавиться от прошлого, очиститься от мрачных воспоминаний. Если Наташу будут судить, нам придется задержаться в Киеве, выдвигать обвинения, давать показания, защищаться. Мне пришлось бы снова встречаться с Александром... А я хочу только одного – вернуться в Керловку, окунуться в мир и спокойствие и жить в нашем уютном доме.

- Ты права, Лиза... Я тоже хочу, чтобы ты все забыла, думала, что это был всего лишь дурной сон... А если забежать вперед, то ты можешь выслушать Федора, он хочет кое-что тебе сказать. И тогда я окончательно избавлюсь от терзаний.

- Я больше не люблю Федора, Митя. Я еще в прошлом нашем разговоре призналась, что полюбила Карелина, так что ты не должен терзать себя. В том, что я несчастна, нет твоей вины... Но не говори мне ничего о князе, лучше займись приготовлением к отъезду и не вини себя. Я хочу уехать отсюда, как можно дальше, так помоги мне!

Дмитрий не успел ответить: Лиза быстро вышла, словно убегала от близкого ей человека, который появился у противоположной двери.

- Сейчас она снова закроется в спальне вместе с сыном и будет плакать, думая об этом проклятом князе, – удрученно пробормотал Лаврецкий, подходя к Дмитрию.

- Ты должен понять ее, Федор, – ответил тот. – Лизе нелегко, прошлое не разрушишь в одночасье.

- Но наше прошлое она разрушила за несколько недель.

- Нужно признать, то было совсем иное, Федор. А сейчас речь идет о всей ее жизни. – Дмитрий тяжело вздохнул и встал. – Ладно, Лиза попросила меня забрать заявления против докторши, Марфы и Магола, так что пойду, заберу.

- Как же так? – загорячился изумленный Федор.

- На то есть причина. Лиза не хочет суда, не хочет снова страдать. И мой тебе совет, Федор: терпение и благоразумие. Всему свое время. Я обещаю, что при удобном случае поговорю с ней о тебе.

- Я боюсь, Дмитрий, – признался он. – Мы считаем, что Карелин сдался, но, по-моему, это не так.

- Возможно, он всегда делает то, что от него не ждешь. Иногда мне кажется, что он никогда не перестанет любить Лизу, и его раскаяние было искренним.

- Могу я попросить тебя об одном одолжении? Не говори об этом Лизе.

- Нет, Федор, я ничего ей не скажу. Я больше никогда не стану давить на нее... Сейчас я хочу только одного: если бог не дал ей счастья, так пусть даст спокойствие...



- Мир Вашему дому, князь.

- Входите, батюшка, входите, – пригласил священника Карелин.

- Мне сказали, что Вы хотели видеть меня... Хорошо съездили?

Александр горько улыбнулся в ответ, сидя в огромной обеденной зале господского дома, где всего лишь год назад собрались все слуги, чтобы отпраздновать ненавистный брак, наконец-то расторгнутый царским указом. Вот и теперь, созванные барином, они кучками толпились в той же самой зале: пожившие на свете кряжистые длиннобородые мужики с обветренными лицами; состарившиеся раньше времени от тяжелой работы в поле бабы; молодые парни, пристально, с недоверием смотревшие на барина, и девки в пестрых платках. Подходили все новые сельчане, и те, кому не хватило места в зале, стояли в прихожей. Все были удивлены и даже испуганы. На столе лежали гусиные перья и бумага. Владимир, пожилой дворецкий, собирался на время стать писарем. Здесь же находился и исправник.

- Садитесь, батюшка, дело долгое, а в ногах правды нет, – предложил Александр. – Я не хочу терять время. Мне о многих нужно позаботиться здесь перед тем, как ехать в Николаевку.

- Позаботиться? – удивленно переспросил старый священник.

- Каждому человеку нужно оформить бумагу, в которой будет указано его имя и его положение. Вся Ваша паства, батюшка, похожа на отару, да только каждая овечка божия отлична от других.

- Я не понимаю Вас, князь…

- А Вы, Лев Ильич, понимаете меня, правда? – спросил Александр.

- Мне кажется, догадываюсь, но, должен признаться, я удивлен и смущен.

- Всем крестьянам я даю полную свободу! – громко возвестил князь, чтобы его услышали даже те, кто стоял в прихожей.

Среди сельчан поднялся тихий ропот, и тут же стих.

- Все крестьяне, отныне и впредь свободны от повинности и оброка, – продолжал Карелин, – кроме домашней прислуги, поскольку они и так освобождены. Вы все будете свободны.

- Господи, твоя воля! – прошептал старый поп.

- Полагаю, Вы не станете возражать, батюшка? – обратился Карелин к священнику.

- Конечно, не буду, князь. Слова господа нашего были сказаны для всех, и нигде не говорилось, что одни люди должны властвовать над другими. Но мне хотелось бы поговорить  с Вами наедине, князь.

- Я знаю, что Вы хотите мне сказать. Не бойтесь, я не оставлю людей в нищете, чтобы они умерли с голода. Каждому я дам не только свободу, но и участок земли. Для этого я и позвал вас всех. Лев Ильич, Вы с исправником займетесь распределением земли. Дом вместе с окружающим его садом и лугами я дарю Кате. Я назначу ей также ренту на безбедное житье, выделю деньги на школу и больницу. Все будет распределено.

- Вы решили навсегда покинуть Малороссию, князь? – мягко спросил Лев Ильич.

- Да, доктор, и я не хочу больше тащить на себе груз богатства и власти. – Карелин резко развернулся, прошел через прихожую и вышел во двор. Растерявшиеся и сбитые с толку крестьяне, молча, расступались перед ним, давая дорогу. Дальние спрашивали ближних, что происходит, а те спорили между собой, не понимая, что означают сказанные князем странные слова. Крестьяне волновались, как штормовое море. Батюшка и доктор шли позади Александра. Лев Ильич попытался убедить князя не бросать земельные работы, но Карелин решительно помотал головой

- Дорога из Киева была долгой, Лев Ильич, – ответил он. – Помните, я всю дорогу молчал, я много думал. Времени было достаточно, чтобы душа опустилась на самое дно ада, а потом показалась вновь и увидела рядом седину материнских волос.

- Александр! – воскликнула Катя, пришедшая вместе со всеми.

- Подойди сюда, – попросил ее князь.

Катя послушно подошла, и Карелин опустил свою тяжелую руку ей на голову и ласково провел по волосам.

- Это все, благодаря тебе, матушка, – промолвил он нежно. – Когда я уезжал из того дома, я был, словно тигр, мне хотелось убивать и крушить, обратить в пепел богатство, которым попрекнула меня любимая женщина. Я тоже возненавидел это богатство, но ты была рядом, и твои слезы, казалось, говорили: “ты был бесчеловечным и жестоким, и заслуживаешь наказание… в припадке слепой гордыни ты не слушал свое сердце и наказал невинного ребенка, собственного сына, вытащив его из колыбельки… ты преследовал человека и хотел его убить из-за измены, которой не было. К счастью, ты не стал убийцей, благодаря оклеветанной тобой женщине, которая храбро встала перед тобой… – князь ненадолго замолчал. Никто не проронил ни слова, все ждали, когда Александр закончит говорить. – И тогда я решил не навязывать никому свою волю и не подчинять никого своей власти… Пусть каждый сам будет творцом своей судьбы, пусть от него зависит, счастливым будет он или несчастным. Я не хочу, да и не имею права вести за собой других, когда моя душа погрязла во мраке”.

-Сынок! – всхлипнула Катя.

- Помогите мне, дело ведь долгое. Поговорите с сельчанами, раздайте все по справедливости, как даете им здоровье телесное и душевное. Теперь вы вожаки, так ведите ваше стадо к благополучию… а я уже не могу… А ты, матушка, поплачь, поплачь… ты столько лет скрывала свои слезы, так что пусть теперь бегут. – Александр ушел. Катя бросилась, было, за ним, но поп удержал ее:

- Оставь его, Катя, ему нужно побыть одному. Ему тоже хочется плакать, но перед нами он не станет… Идемте, доктор… Как Вы считаете, княгиня сжалится над ним?

- Елизавета Ивановна была неумолимой, батюшка. Она выслушала Карелина, но не простила, добила князя его же оружием. Не думаю, что княгиня права, но винить ее не могу… Она слишком много страдала.

- Дайте мне поговорить с ней, – с жаром сказала заплаканная Катя. – Барыня послушает меня, и простит Александра. Я найду дорожку к ее милосердию…

- Господь вернет покой ее душе, Катя, – уверил расстроенную служанку поп.





Дмитрий вошел в дом Оболенских, где его с тревогой ждали остальные. Кумазин и Надя уже собрали вещи. Вечер был ненастным, серым и промозглым, и в особняке затопили камин. Дмитрий сообщил, что он выполнил желание сестры, все уладил, и Наташа, Марфа и Магол уже на свободе.

- Лиза не должна была так поступать, – встревожено заметила Надя, внимательно выслушав Дмитрия. – Надо же было вытащить Наташу из тюрьмы, чтобы та вернулась к Александру!

- Так лучше, Наденька! – урезонивал жену Кумазин. – Лиза не станет таить злобу и мучиться угрызениями совести.

- Ты считаешь, что эта змея будет ей благодарна? Да уж, она сумеет отблагодарить!

- Тем хуже для нее и для Александра тоже, если она снова будет рядом с ним.

- Лиза согласилась поехать с нами, Дмитрий, – сказала Надя, – а ты пока подлатай дом в Керловке.

- Да, дом совсем развалился, и работы займут месяца два, не меньше. Бóльшую часть года я поживу с сестрой, а пока поеду прямо в Петербург, похлопочу о переводе в полк папá. Так я мог бы заниматься воспитанием племянника и его делами.

- Маман уже знает? – поинтересовался Федор.

- Пока еще нет. Я собираюсь встретиться с ней. Лиза попросила меня рассказать ей обо всем… Полагаю, она расстроится, узнав, что сестра не оставила себе все состояние князя, хотя могла это сделать… Впрочем, ей