впечатляюще – драгоценные камни на золотом
фоне. Подарок от самого Папы Римского.
Впрочем,
Иисуса Христа в этом музее тоже можно было встретить. На большом полотне, где
волхвы приносят дары младенцу. В исламе Христос звался пророком Исой, а
Богородица – Марьям.
Последним
пунктом программы был тот самый краеведческий музей. Осматривая залы с
экспонатами – предметами быта древних людей – группа постепенно спускалась к
пристани.
Прежде чем,
однако, вернуться на корабль, Эмма и Валера снова поднялись вверх – пройтись по
торговым палаткам с сувенирами. Впрочем, покупать множество ненужных
побрякушек, магнитов и брелков они не стали. Лукум, чак-чак, травяные чаи – для
себя, для друзей, для коллег. Эмме ещё понравился платок с позолоченным узором
и фиолетовыми цветами.
Во время
отплытия по радио играла татарская песня – такая мелодичная, и такой красивый
голос был у певца, что Эмма от души пожалела, что наряду с итальянским не
додумалась выучить татарский.
За обедом
Марина снова рассказывала о своих впечатлениях, не преминув заметить, что
местные чаи и сладости такие вкусные, что она не удержалась – набрала полную
сумку.
- А как
Алина? – спросила Эмма, заметив, что её место пустует.
- Приходила,
но тут же ушла, - ответила Марина. – Сказала, что от запаха еды тошнит.
Такой каприз
очень удивил Эмму. Кормили на теплоходе, на её взгляд, очень даже хорошо.
Завтрак, обед – шведский стол, где каждый выбирал что душе угодно. Самым
трудным было, пожалуй, удержаться и не взять лишний кусок. Ужин заказывали
накануне, и он тоже был поистине королевским. Чего Алинка вдруг
распревередничалась, непонятно?
После обеда
туристов ждали традиционные развлечения: мастер-классы по фото, хоровое пение,
танцы, игра в мафию… Эмма с Валерой снова предпочли провести это время на
палубе. Однако на концерт саксофониста Ильдара Гизатуллина, по совету Марины,
всё же пошли.
Марина не
обманула – Ильдар действительно играл великолепно. Некоторые мелодии, которые
он исполнял, были для Эммы знакомы с детства. А уж свою любимую «Вернись в
Сорренто» она узнала с первых же аккордов.
За ужином
Алины снова не было в ресторане. А дама за соседним столиком, что горячо
высказывалась о чеченцах, устроила целый митинг. На этот раз под обстрел попали
«детдомовские выродки», которые, по её словам, не только обречены сами стать
разбойниками, но и заразить дурными генами всех своих потомков вплоть до
седьмого колена. Соседи по столику что-то спорили, она доказывала своё. Притом
все её доказательства сводились к « прочитала в газете» и «знакомые
рассказывали».
- Достала
она меня! – тихонько сказала Марина.
Оказывается,
она тоже успела пообщаться с этой Шапокляк (так её назвала сама Марина), у
которой также нашлись к ней претензии – по поводу одежды и причёски. Впрочем,
поданы они были не в форме претензий как таковых, а скорее в виде доброго
совета: уж я-то старше, я знаю, как лучше. Однако такое непрошенное
вмешательство раздражало не меньше.
Зато кем
восхищалась Марина, так это Ильдаром. Какой талант! Какая душевная игра!
Особенно благодарна она была саксофонисту за «Замок из дождя» и «Если твоё имя
Грусть». Последняя ей нравилась ещё и потому, что её исполнял Джо Дассен,
любимый с детства. Из-за своего кумира Марина, собственно, и выучила
французский. И уже к десятому классу не только знала наизусть его песни, но и
понимала их смысл.
- А я вот
тоже из-за «Вернись в Сорренто» выучила итальянский, - призналась Эмма. –
Правда, позже и… ну, в общем, при непростых обстоятельствах.
Уточнять в
малознакомой компании, что это были за обстоятельства, она не стала.
«А вот Рита
бы рассказала о себе всё, - подумалось ей против воли. – Притом сразу».
А ведь как
легко бывает открытого и искреннего человека загнобить настолько, что ему жизнь
станет не мила! Все эти Наденьки, Шапокляк, Филаты… И она, Эмма, тоже хороша!..
- Пойдём
сегодня на шоу? – спросил Валера.
Эмма охотно
согласилась. Покинув ресторан, Эмма вышла на палубу, чтобы оттуда подняться
наверх – в конференц-зал. Валера решил прежде сбегать к титановому баку и
набрать горячей воды в стакан. Когда вода остынет, её можно будет налить в
бутылку. Дешевле, чем покупать воду.
Выйдя на
палубу, Эмма увидела Алину. Девушка сидела за столиком на пластмассовом стуле,
равнодушно глядя на воду.
- Алина,
что-то случилось? Ты в порядке? А то на ужин не пришла.
- Всё
дерьмово! – процедила та. – А ещё и беременность эта!
-
Беременность? Так это же прекрасно! У тебя будет ребёнок.
- Вам легко
говорить. У Вас мужик хороший – можно хоть десять детей рожать, а меня Никитка
бросил. Говорит: делай аборт. А мне нельзя – резус отрицательный. А ещё Наталья
говорит: дурная кровь. Никитка – он же детдомовский. Скажите, Эмма, может,
можно как-то его – ну это? Мне ещё универ надо закончить, рожать сейчас ну
никак! Или где-нибудь за взятку?
-
Как-нибудь, может, и можно – не знаю. Только нужно ли? Вдруг потом вообще
будешь бесплодной? Как я.
Алина с
удивлением уставилась на Эмму:
- Что,
неудачный аборт?
- Нет, это у
меня врождённое. Муж меня за это бросил. А Валера… Валера?!
Как поздно
она его заметила! Неужели он это слышал?
- Я здесь.
На концерт идёте?
- Ты иди, а
мы, если что, потом присоединимся, - ответила Эмма как можно бодрее.
Молодая
женщина понимала, что расплата неминуема. Но очень уж ей хотелось отсрочить тот
час, когда неумолимый топор судьбы опустится на её буйную голову.
Алина с
ужасом смотрела на Эмму, словно ожидая жестокой кары за то, в чём, собственно,
не было её вины.
- Он что, не
знал?
- Теперь
знает. Но что делать, сама виновата! Надо было сказать об этом раньше… А
ребёнка я бы на твоём месте оставила.
- А что
делать с генами? Вдруг правда, родится какой-нибудь отморозок? У него же
наследственность.
- Ну, если
папаша его и знать не хочет, то воспитывать его будешь ты. А значит, в твоей
власти сделать так, чтобы он вырос человеком.
- А если не
справлюсь?
- Но
справляются же женщины. Вот Катя – помнишь фильм «Москва слезам не верит»? –
одна дочку вырастила, да ещё при этом карьеру сделала. Бог дал тебе ребёнка, а
значит, даст сил и средств, чтобы его вырастить.
- Даже не
знаю, - Алина с сомнением покачала головой. – Всё так свалилось – реально крыша
едет. Предки меня убьют!
- Так уж и
убьют! Ну, по первости поругают, конечно, поорут, но куда денутся? Зато будет
кому с ребёнком помочь…
На концерт
они так и не пошли – проболтали на палубе чуть ли не до полуночи. После того,
как Алина, пожелав доброй ночи, ушла к себе в каюту, Эмма обречённо побрела
туда, где её – она в этом не сомневалась – ожидала суровая расплата. Валера ещё
не спал.
- Ну как? –
осведомился он.
- Ну,
нормально, - пожала плечами Эмма. – Так заболтались о своём о девичьем, что
было не до концерта.
- Видимо,
разговор был весьма содержательным, - откликнулся Валера.
- Это точно.
Говорили о серьёзных вещах. Ну, Валер, не томи – убивай сразу.
Ещё
несколько минут назад самым заветным желанием Эммы было оставить этот миг на
потом. Но сейчас, глядя любимому в глаза, мечтала о том, чтобы жуткое ожидание
кары поскорее закончилось.
- А есть за
что? – удивился Валера.
Теперь
настал черёд удивляться Эмме.
- Но ты же
слышал, - пробормотала она. – Ну, что я… Ну, что детей не могу иметь.
- Это я
слышал ещё раньше. Твой сосед говорил.
- Понятно. И
у тебя даже мысли не возникло устроить мне допрос с пристрастием? Узнать,
правда ли это?
- А зачем?
Ну, узнал бы раньше, что всё правда – и что дальше?
- Тебя не
смущает, что у нас никогда не будет детей? – Эмма не верила своим ушам.
- В жизни,
как правило, не бывает так, чтобы всё и сразу. Мы есть друг у друга. Разве это
мало?
Вопреки всем
страхам, вечер закончился не ссорой, не разрывом, а ночью, наполненной страстью
и огнём. Теперь между ними нет лжи. И никогда не будет.
О
наступлении следующего дня возвестило уже знакомое чириканье. Теплоход
остановился в Ульяновске – на родине Владимира Ильича. Однако в дом-музей
Ленина группу не водили – экскурсия называлась «Очарование старого Симбирска».
Так звался город в прежние времена. Впрочем, про семью Ленина туристам тоже
рассказывали – особенно про его мать Марию Александровну и его брата
Александра. Когда последнего арестовали за то, что стрелял в царя, семью
Ульяновых соседи стали презирать.
«Этот хоть
стрелял, бомбами швырялся, - подумала Эмма, вспоминая своих собственных
соседей. – А что сделала Рита? Что сделал Олег? Так нет же – набросились, как
голодные шакалы!».
А вот
преподаватель Симбирского института не поддался дурному влиянию – не пошёл
против справедливости и честно вручил своему ученику – Ленину – заслуженную
грамоту.
Рассказывал
экскурсовод и о многочисленных спорах – как думали украшать центральную часть
Ульяновска, чтобы это не шло вразрез с коммунистической идеологией. И где
собираются хоронить Ильича после выноса тела из Мавзолея.
Когда
вернулись на корабль, было уже время обеда. На этот раз Алина обедала с ними.
По сравнению со вчерашним днём она выглядела веселее. Марина с удовольствием
демонстрировала украшения из симбирцита – разновидности местных ониксов –
которые купила прямо в порту.
Остаток дня провели
сидя на палубе, заходя иногда в бар, чтобы, потягивая через соломинку коктейль,
послушать, как туристы поют под гармонь, полюбоваться игрой в мафию, а вечерами
послушать Ильдара.
На следующий
день сразу после завтрака пришвартовались в Казани. Город с первых же минут
произвёл на Эмму неизгладимое впечатление. Сначала автобус остановился у
кукольного театра «Сказка». Прямо перед театром был разбит парк с цветами,
горками и качелями для детей. Однако надолго там не задерживались – следующей
достопримечательностью была старая татарская слобода на озере Кабань, затем
Казанский Кремль. Почти у самых ворот - каменный молодой человек с устремлённым
в небеса взглядом.
- Должно
быть, это мученик, - сказал Валера. – Видишь, у него ноги связаны.
И вправду,
ноги статуи были стянуты колючей проволокой.
Оказалось,
это замученный фашистами в концлагере татарский поэт Муса Джалиль.
Пройдя через
арку, туристы увидели большую мечеть – Кул-Шариф. Вовнутрь их пустили на самый
верхний этаж – место для прессы, откуда по большим праздникам транслируют
службу.
Башня
Сююмбике – красное кирпичное здание, очень напоминающее падающую башню в Пизе.
По легенде, Иван Грозный после взятия Казани пожелал жениться на царице
Сююмбике. Та согласилась при условии, что за несколько дней выстроят самую
высокую в Казани башню. Зодчие с этим заданием справились. Тогда Сююмбике
попросила царя позволить ей подняться на верх башни, чтобы в последний раз
взглянуть на родную землю. Царь позволил. И поднявшись на самый верх, Сююмбике
бросилась вниз и разбилась насмерть. Однако, по словам того же экскурсовода,
казанская царица вовсе не убивалась – Иван Грозный выдал её замуж за
касимовского хана, которого она безуспешно пыталась отравить.
Запомнились
Эмме также ворота «День и ночь» с выкованными небесными светилами, и памятник
русскому и татарскому зодчим.
