начали строить столб каменный. И марта в 4-й день тот столб каменный доделан, и на том столбу пять рожнов железных вделаны в камень. И того числа казнены в Преображенском ведомые воры и изменники, и в то время к казни из могилы выкопан мертвый боярин Иван Мих. Милославский и привезен в Преображенское на свиньях, и гроб его поставлен был у плах изменничьих, и как головы им секли, и кровь точила в гроб на него, Ивана Милославского. Головы изменничьи были воткнуты на рожны столба, который был построен на Красной площади". ( Соловьёв С.М.: "История России с древнейших времён", том 14, глава 3 )
Хочу добавить к этому один штрих — четвертованный Алексей Прокофьевич Соковнин был родным братом знаменитых раскольниц — княгини Авдотьи Урусовой и боярыни Федоры Морозовой — это центральный персонаж известной нам ещё по школьным учебникам картины Василия Сурикова "Боярыня Морозова" ( там она своим жестом и перстами намекает Московскому патриарху Иоасафу II, что тот ей должен 2 тысячи рублей..., шутка ).
Из-за этого заговора вояж царя задержался на две недели — лишь на шестой день после кровавой экзекуции государь ( с ним ещё 270 человек сопровождения — "Великое посольство" ) отправился в полуторагодичную поездку по европейским странам с целью наладить качественное кораблестроение в России — "чтобы суда могли ходить под парусами не только по ветру, но и против ветра". Пётр Алексеевич не мыслил дальнейшего развития страны без создания сильного флота.
Но главной целью Петра в этой поездке был поиск союзников в борьбе с "османами" за владение Чёрным морем, проливами Босфор и Дарданеллы для выхода в Средиземноморье. Перед этим, совершив два Азовских похода ( второй был удачным ), царь закрепился на берегу Азовского моря..., но этого для полноценной торговли было явно мало — ведь даже Керченский пролив Россией не контролировался.
Забегая вперёд, скажу, что в тот раз союзников против южного соседа себе в Европе Пётр не нашёл — Священная Римская империя уже тогда воевала и решала свои "сухопутные споры" с османами ( в то время на европейской территории под ними были совр. Болгария, Румыния, Молдавия, юг Украины, часть Венгрии, северо–восток Адриатики и даже Белград ) и до морских дел России ей было недосуг. И по возвращении домой мысли Петра I переместились на север страны — он начал вынашивать планы прорываться водным путём в Европу через Балтику.
Найдя себе союзников в лице Дании и Саксонии, Россия вступит в разорительную для себя двадцатилетнюю войну со шведами за право свободного выхода в балтийские воды.
Итак, путь царя на запад пролегал через принадлежащую тогда Швеции Ригу — здесь русскому посольству был оказан очень холодный приём и Пётр даже "нарвался" на то, что однажды караул крепости наставил на него ружья и запретил переснимать план фортификационных сооружений ( вооружившись подзорной трубой и листом бумаги, Пётр Алексеевич начал "шпионить" ). Зная злопамятность Петра, можно предположить, что именно тогда он "заимел зуб" на шведов. И возможно, что этот крайне холодный приём стал предпосылкой того, что этой же осенью царь издал приказ перебросить четыре стрелецких полка из-под Азова сюда к границе — на постой в Великие Луки. Стрельцы были крайне недовольны таким распоряжением царя ( не давшим им после Азовского похода вернуться на "московские квартиры" и отдохнуть ), что в конечном итоге и стало причиной стрелецкого бунта весной следующего года.
Далее путь царя лежал через курляндскую Митаву ( совр. Елгава ) — "повсюду были пиры, на которых чрезмерно пили, как будто бы его царское величество был вторым Бахусом". Отсюда же приблизительно 19 апреля он послал ( возможно с перепоя ) в Москву князю Фёдору Ромодановскому в подарок топор... с припиской — "Здесь такожъ ничего вашей персоне удобного не нашелъ, толко посылаю къ вашей милости некотор(у)ю вещь на (о)тмщение въраговфъ маестату вашего". В ответном письме, полученном Петром 19 мая Фёдор Юрьевич написал, что этой "мамурой" он уже успел казнить двоих преступников.
Потом был бранденбургский Кёнигсберг ( совр. Калининград ) — здесь к нему долетела приятная "весточка" из России, что на Урале найдена железная руда магнитного свойства..., а это означало возможность производства собственных пушек и ядер — "руда так богата, что из 100 фунтов ее выходит 30 или 40 фунтов самого доброго железа". Здесь же 22 июня 1697 года был заключён трактат между Московским государством и Бранденбургом ( 22 июня у вас ассоциации не вызывает ? История любит играть датами и событиями ).
Далее было Пилау ( совр. Балтийск ) и через германские земли царь прибыл в Голландские штаты, где вместе со своими "волонтёрами" долго учился плотницкому мастерству в кораблестроении. Там же было закуплено 15 тысяч ружей, а ещё 10 тысяч, плюс 22 пушки были "подряжены" — заказаны ( десятитысячный ружейный подряд будет сорван ). Здесь в Голландии из еды царю понравились только сыр и масло, всё остальное было менее вкусным, чем в Москве.
10 января 1698 года Пётр Алексеевич ( и ещё 16 человек ) на яхте прибыл в Англию. Лондонская чернь сбежалась посмотреть на русского царя.
Для более полного понимания характера и образа Петра I очень важен НЕЗАВИСИМЫЙ взгляд..., и тут как нельзя лучше подходят его описания иностранцами. Британский историк Томас Маколей со слов француза L’Hermitage — лондонского корреспондента Голландских штатов того времени пишет:
"Его величественная фигура, его лоб, показывавший ум, его проницательные чёрные глаза, его татарский нос и рот, его приветливая улыбка, выражение страсти и ненависти тирана–дикаря в его взгляде, когда он хмурил брови, и в особенности странные нервические конвульсии, по временам обращавшие на несколько секунд его лицо в предмет, на который нельзя было смотреть без ужаса, громадное количество мяса, которое он пожирал, пинты водки, которые он выпивал и которая, по рассказам, была приготовлена его собственными руками, шут, юливший у его ног, обезьяна, гримасничавшая у спинки его стула, — все это было несколько недель любимым предметом разговоров. А он, между тем, избегал толпы с гордой застенчивостью, разжигавшей любопытство".
Надо сказать, что местное спиртное "сногсшибалово" Pepper and brandy русскому царю очень даже понравилось.
15 января Пётр посетил театр ( единственный раз ), где шла пьеса "Королевы соперницы, или Александр Великий". Само действо царя не вдохновило — всё время прислушиваться к сидящему рядом переводчику утомительно, а вот одна актриса там ему понравилась..., и после спектакля он познакомился с Летицией Кросс. Ночь с ней обошлась царю в 500 гиней ( сумасшедшие деньги — около 1200 "петровских" рублей, актриса и за целый год столько бы не заработала ).
У Солсберийского епископа Джилберта Бёрнета ( 1643 – 1715 гг. ) находим уже его личное восприятие Петра. Вот только несколько фраз епископа, написанных по "горячим следам" после общения с русским царём:
".... Я часто бываю с ним. В прошлый понедельник я провёл у него четыре часа. Мы рассуждали о многих вещах; он обладает такой степенью знания, какой я не ожидал видеть в нем. Он тщательно изучил св. писание.... Я убедил его, что вопрос о происхождении св. духа есть тонкость, которая не должна была бы вносить раскола в церковь. Он допускает, что иконам не следует молиться и стоит лишь за сохранение образа Христа, но этот образ должен служить лишь как воспоминание, а не как предмет поклонения.
Он начинает так сильно привязываться ко мне, что я едва могу от него оторваться... Царь или погибнет, или станет великим человеком".
Но чуть позднее в своей "History of Му Own Times" ( "Истории моего времени", издано после смерти автора только в 1766 г. ) под 1699 годом епископ Бёрнет пишет уже немного с другой интонацией:
"...в рассказе о прошлом годе о прибытии царя из его страны; об этом я скажу теперь подробнее. Он приехал в ту зиму в Англию и пробыл у нас несколько месяцев. Я часто его посещал, и мне было поручено как королем, так, с другой стороны, архиепископом и епископами быть к его услугам и давать ему те объяснения относительно нашей религии и конституции, которых он пожелает. У меня были хорошие переводчики, так что я мог рассуждать с ним вполне свободно. Он — человек весьма горячего нрава, очень вспыльчивый и крайне жестокий в своей страстности; свою природную горячность он возбуждает ещё тем, что пьет много водки, которую с большим прилежанием сам приготовляет; он подвержен конвульсивным движениям во всем теле, и его голова также поражена этим; у него нет недостатка в способностях, и он обладает даже более широкой мерой познаний, чем можно было бы ожидать по его воспитанию, которое было очень недостаточным; недостаток суждения с непостоянством нрава проявляются в нем слишком часто и слишком очевидно; он имеет наклонность к механическим работам, и, кажется, природа скорее предназначила его быть корабельным плотником, чем великим государем....
Он рассказывал мне, что он имеет намерение завести большой флот в Азове и с ним напасть на Турецкую империю....
Он выражал желание уразуметь наше учение, но не казался расположенным исправить положение в Московии. Он действительно, решил поощрять учение и дать внешний лоск своему народу, посылая некоторых из своих подданных в чужие страны и приглашая иностранцев приезжать и жить среди них. Он все еще опасался замыслов своей сестры. В его характере была смесь страсти и жестокости...
Часто с ним видясь и много с ним беседуя, я не мог не преклониться перед глубиной провидения господа, что оно возложило на такого свирепого человека такую неограниченную власть над весьма большой частью мира...
Как долго будет он бичом этой нации или своих соседей, один только господь знает".
Знаменитый портрет молодого Петра I ( в металлической кирасе и мантии, отделанной горностаем ) начал писаться именно здесь в Лондоне 28 января 1698 года художником Готфридом Кнеллером по заказу короля ( Вильгельм III, принц Оранский ). Вот этот портрет:
http://cloud.mail.ru/public/6YQz/CH3jnw2r6
Надо сказать, что Лондон уже тогда поражал своими размерами ( в нём было около полумиллиона жителей ) и чтобы увидеть весь город одним взглядом, Пётр I однажды ( 4 апреля ) забрался по внутренней винтовой лестнице на смотровую площадку колонны "Монумент" ( 61,57 м ), установленной в память о Великом лондонском пожаре 1666 года. К слову, этот пожар принёс не только горе, но и помог остановить свирепствовавшую тогда в Лондоне Великую чуму, выкосившую пятую часть жителей города.
Посетил царь и астронома–математика Эдмунда Галлея, чьим именем позднее назовут комету, движение и появление которой будет им описано. Русский государь не обошёл своим внимание и Гринвичскую обсерваторию — в ней он бывал неоднократно.
В Англии Пётр продолжил своё обучение на местных верфях..., и заодно занялся закупками свинца, инструментов для кораблестроения и подбором специалистов для работы в России. Кстати, единственное, что очень не понравилось царю в Лондоне, так это "свободоречивые" адвокаты —
