Зот.
— А меня… Трэшк.
— Странное имя.
Странное. Настоящее, наверное, здесь будет звучать ещё более странно. Я назвал первое, что пришло в голову — один из моих «ников».
— Ты знаешь, как снять эти наручники?
— У охранников должны быть ключи.
— Не очень радует встреча с ними.
— За нами никто не пришёл, значит — либо мы не столь важны и они покинули судно, либо они без сознания. Запасные ключи есть в кабине пилотов.
— Всегда может быть третий вариант.
— Будешь много болтать, у тебя их не останется вообще.
— Откуда ты знаешь, куда идти?
— Знаю. Тебе не всё равно?
Мы натолкнулись на одного из охранников — он лежал без сознания.
— А вот и ключи, — сказал Зотгар, сняв пластинку с груди Грида.
Я потёр запястья, освободившись от наручников.
— Это оружие? — спросил я, указав на нечто, висевшее на поясе охранника, напоминавшее большой пистолет.
— Оружие, но ты не сможешь им пользоваться.
— Почему?
— Из какой дыры ты вылез, что не знаешь, как выглядит и действует оружие Гридов?
— Это далеко.
— Ладно, не важно. Нам нужно в кабину пилотов, там есть более простое оружие.
Мы миновали ещё пару коридоров.
— Здесь! — Сказал Зотгар, резко открывая дверь.
Это не было похоже на кабину пилотов, скорее — какая-то подсобка. На полу, лицом вниз, лежал человек.
— Один есть, где-то — ещё двое.
Зотгар перевернул тело
— Так, весело…
Зот начал хлопать незнакомца по щекам, тот стал мычать, и вдруг резко схватил Зота «за грудки». Зот, дав ему хорошую оплеуху и оторвав от себя, крикнул:
— Зак, Это я! Приди в себя!
Тот, кажется, очнулся.
— Зот?
— Я. Ты почему в форме пилота? Договаривались ведь — как можно незаметнее!
— Производственная необходимость, — Зак потрогал челюсть. — Зачем так бить-то?
— Производственная необходимость, — Зот усмехнулся, встал, открыл и тут же захлопнул неприметный шкаф в стене. — Ты знаешь, где оружие?
— Знаю, пошли.
—///—
Я достал коробку. Не знаю, почему, за что — Оксана любила чай из пакетиков. Я же его не пил — держа в запасе, «на всякий случай». Не по каким-то особым соображениям — просто не пил. Разве что «за компанию». А может… Я вспомнил бабушкин рецепт, который любил в детстве. Пошарив в шкафу — нашёл семя укропа. Так, ещё нужен мед… Я открыл холодильник. Зачем его там держать? Всё равно ведь, ничего ему не сделается — только место занимает. Или, всё-таки, испортится? Я высыпал укроп в кружку, залил молоком и сунул в микроволновку. Уже в горячее и процеженное — добавил мёда, хорошо размешал. Оксана любит молоко — надеюсь, и это понравится.
---
Что делать, что делать, что делать… Пашка… Зачем… Почему он вернулся… И как он, вообще, меня нашёл?! Зачем, зачем?! Я не могла ни о чём думать. Пашка. Пашка вернулся. Сводный брат — у нас разные отцы, я никогда не воспринимала его, как родного. Почему, почему я чувствую себя ответственной перед этой сволочью? В своей жизни он только и делал, что отравлял жизнь всем другим. Нет, он не был ни любимчиком, ни маминым сынком, у него не было никаких привилегий. Только младше меня, на три года. Но он не был похож, ни на меня, ни на мать, ни на моего отца. Хотя, я не видела наших отцов — ни своего, ни его. По словам матери — мой папа умер через полгода после моего рождения, а о другом она никогда не говорила. Видимо, на него он и был похож. Никогда не поверила бы, наверное, что одна только наследственность может так влиять на характер…
---
— Ну, как ты тут?
Оксана подняла глаза. Мокрые, но не красные.
— Нормально.
— Держи.
— Что это?
— Молоко, попробуй.
Оксана сделала глоток.
— Вкусно. Спасибо, ты настоящий друг, Чебурашка.
Несмешная шутка… Совсем плохо. Ты стала похожа на обычную девушку, — думал я, глядя на неё. Я-то знаю, что ты умеешь плакать, хоть многие и не верят в это. Похожа на обычную… Говорят: «жизнь обломает» — имея в виду, что наберешь больше опыта, «знания жизни». Я же всегда воспринимал это как: «всё равно станешь таким, как все». Жизнь обломает… Да, против неё не попрёшь. Нельзя вечно, «в лоб», идти против толпы: растопчет, оплюет, и ещё даст всему обоснование — «мораль», для других. И все (ну, почти) согласятся. Что же у тебя случилось, Оксана? Такая мелочь, как непонимание других, тебя уже вряд ли тронет.
— Может, расскажешь, в чём дело?
Секунду она смотрела на меня. Да, ты изменилась, ты уже не та. Чуть-чуть, но, всё же… Что теперь не так?
— Расскажу. Потом…
—///—
— Ты где это ископаемое добыл?
Зотгар взял у Зака то, что, по-видимому, должно было быть оружием. Выглядело оно отнюдь не ископаемым, скорее — напоминало футуристический фен.
— Не знал, что такие ещё остались. Эс-Эр один! Это же… Как ты заряжаешь эту штуку?
— Зарядка не проблема, наши умельцы многое могут, — Зак достал и передал Зотгару ещё один, точно такой же, «фен». — Видишь различия?
— Он тяжелее.
— И мощность в два раза выше.
— Никто ведь не знает, как эти штуки работали?
— И сейчас — толком, не знают. Но мощность сумели увеличить.
— Это всё, что у тебя есть?
Зак оскалился. Не просто улыбнулся — именно оскалился! Изо рта его торчали клыки, примерно по сантиметру каждый.
— Всё, пока что. А ты хотел, чтобы я арсенал сюда притащил?
— Нет, но эти штуки… Ненадёжно.
— Пошли, тактик. Слушай стратега — тогда и оружие, может, не понадобится.
— А…
— А «вдруг» и «если» не будет!
Ну, здорово. Новый знакомый оказался… Вампиром? Оборотнем? Я поймал себя на мысли, что иду по шаблону, навязанному фильмами. Конечно, он мог быть кем угодно: вампиром; оборотнем; мутантом… Или просто — парнем, с большими клыками. Мало ли что? При желании, можно найти много объяснений. И верными, возможно, будет несколько. А может — ни одного.
— Что это такое?
— Тоже никогда не видел? Это сверхрезонатор — такая маленькая штучка, которая вызывает резонанс в любом предмете. Понимаешь, что при этом происходит?
— Понимаю. Непонятно, как такое возможно.
— Я тоже не понимаю, вижу только эффект — любой материал разрушается, под его действием.
— А вода?
— Испаряется, если немного. В ней гибнет всё живое.
— Самое интересное, что это не совсем оружие. Говорят, это было детской игрушкой, — добавил Зот.
— Как так?
— Вот так. Спортивный, или даже игрушечный, пистолет — стреляли по шарикам.
— А как же…
— У них была защита, играли на спецплощадках. Как работала эта защита — никто не знает, загадка.
— Всё, что ни изобретал человек — он пытался использовать, как оружие. Но иногда оружие — используют как игрушку. Ирония…
— А друг-то, у тебя, я смотрю, философ. Трэшк, кажется? Ты лучше по сторонам смотри.
— Трэшк. Откуда вы знаете моё имя?
— Он многое знает, — отозвался Зот.
— Всем тихо! Скоро будет пост — чтобы ни звука и на чеку.
— Но как мы пройдем?
— Пройдём, не суетись раньше времени. Зак свое дело знает.
— Всем замолкнуть!
Зак сунул руку в карман, достал вещицу, очень похожую на пейджер, нажал на нем пару кнопок и тихо сказал: «За мной!».
— Иди справа от меня, — так же тихо, сказал Зот.
Мы быстро прошли метров двести, никакого поста я не видел. Всё, что попало в поле зрения — только здания вдалеке. Никакой опасности, на первый взгляд. Зак шёл, сосредоточившись, будто по невидимой тропинке: то слишком прямо, то резко поворачивая. Зотгар шёл точно за ним, я невольно повторял движения, шагая «след в след».
— Всё, прошли.
— А где пост?
— Здесь вся земля в датчиках — но есть мертвые зоны, в которых чувствительность минимальна, — ответил Зак.
— У тебя новая «глушилка»?
Зак снова достал «пейджер» и нажал кнопку.
— Новая. И место — новое.
— Мы ведь были здесь, четыре года назад?
— Ты многое пропустил — поверь, оно новое. Почти.
—///—
Мама… Как же тебя угораздило? И ведь на сердце никогда не жаловалась. Хотя, ты почти никогда ни на что не жаловалась — не любила.
— Молодой человек, вы куда?
Охраны здесь раньше не было… Терактов, что ли, боятся? В общем-то, правильно.
— Вы к кому? — повторили чуть раздражённо.
— К матери.
— Фамилия?
— Бесстужева Дарья.
— Бестужева… — пробормотал охранник, сверяясь со своими записями. — Хм, всегда думал, что эта фамилия пишется с одной «С».
— Обычно так и пишут, но тут другой случай. Где она?
— Шестая палата, к ней нельзя.
— Почему? Всё так плохо?
— А это ты у врача спросишь, приёмное время — вон там посмотри. Охранник кивком указал на стену, где висел информационный щит.
— Может, пропустишь?
— Может, гроб сразу закажешь?
— Да ты думай, что говоришь-то!
Почти невольно — я начал сжимать кулаки и подался к нему, почувствовал, как накатывает ярость.
— А ты думай, что делаешь. Мать дорога? Сказано — не тревожить!
— Я чуть остыл — ведь он прав, отчасти.
— Что за шум? — откуда-то из отделения вышел парень, лет тридцати пяти.
— Да вот, в шестую ломится, к Дарье Бесстужевой.
— Вы кто ей?
— Сын. Как она?
— Она в порядке. Ничего, конечно, хорошего, но самое плохое уже позади. И всё же — лучше пока её не беспокоить. Тем более что она сейчас спит. Я передам ей, что вы заходили.
— Скажите, чтобы за меня не волновалась, что всё хорошо, я всё…
— Всё? — врач улыбнулся.
— Всё хорошо. До свидания.
— И вам всего доброго.
Чуть не сказал: «я всё для неё сделаю». Кого обманывать? Я прибью за неё любого, ЛЮБОГО! До кого руки дотянутся… Но не изменюсь сам. А этого она хотела бы больше всего. Шестая палата… Её окна должны быть где-то здесь. Я взобрался на дерево, заглянул внутрь. Мама спала — никаких капельниц и трубок в носу, как я уже представил. Чего только не рисует воображение, когда боишься. Мама… Прости. Прости, в который раз. Я, правда, на все ради тебя готов. Только не меняя себя — в угоду этому гнилому миру. Не потакая ему. Все хотят видеть своих детей красивыми, здоровыми, успешными… Лучше себя. И ты тоже. Прости. Ты никогда не пыталась меня переделать или воспитать вновь, ты всегда учила думать меня своей головой, не лезла в душу с нравоучениями. Спасибо тебе, этого ничем не измерить. Ничем. Говорят, что все мы в неоплаченном долгу перед родителями — это неправда. Но, так бывает. Я ещё поквитаюсь с этим мирком за то, что он сделал с тобой и с нами. Как бы дико и безумно это ни звучало.
—///—
Прошло уже два дня. Всё, вроде бы, наладилось, но я чувствовал напряжение Оксаны. Думать про это, «что-то», она не переставала. Может, стоит снова спросить её? Ведь не расскажет сама. Не расскажет…
— О чём задумался?
— Оксана… — я поднял глаза. — Я не заметил, когда ты пришла.
— Не удивительно, — она улыбнулась. — Ты ведь у нас мыслитель, у тебя телевизор из-под носа можно утащить, а ты и не заметишь. Кстати, зачем он тебе, если всё равно не смотришь?
— Смотрю, иногда… Когда ты пришла?
— Пять минут назад. Или около того.
— Оксана… Я всё хочу у тебя спросить…
— Я расскажу. А ты — сделай мне свой укроповый чай, пока что.
— Я ведь его процедил тогда. Сразу поняла, что это было?
— Сразу, мне такое мама давала.
— Хорошо, сейчас сделаю. Жди, — я обнял её. — Ты ведь не убежишь?
Она не ответила — только снова снисходительно посмотрела на меня. Сколько же ещё загадок мне суждено найти в ней, сколько раскрыть… Вернулся я через пару минут — Оксана переключала телеканалы, не
