Пандемониум

квартиру.
«Может, она сказала мне прийти не в три, а в четыре, а я все напутал?»
- Альцина!
В воздухе стоял горький запах еще не выветрившихся испарений, шедших с кухни.
Он снова тщетно позвал хозяйку. Заметил стоящие на полу прихожей туфли.
С каждой секундой Евгений все отчетливее понимал, что ожидает его в этой квартире. Осталось только узнать, где именно.
Посреди гостиной, раскинув руки и глядя в потолок потускневшими, так и не закрывшимися глазами, лежало тело Альцины все в той же серой пижаме, еще не успевшее окончательно утратить живой цвет. В правой руке были, как кинжал, зажаты острые ножницы.
На ней не было ни ран, ни ссадин, ни даже следов чьих-то пальцев на шее.
Евгений оцепенело отвел взгляд и увидел лежащую под столом мертвую кошку. На миг он подумал, что животное спит. Просто потому что… это было бы слишком чудовищно, дико, необъяснимо. За что кошку, черт подери?!
Он вывалился из подъезда с помертвевшим лицом, окинул двор тоскливо-безумным взглядом.
От него, шурша, убегали первые осенние листья. Какой-то детина с закатанными до плеч рукавами рубил дрова в компании дремлющей дворняги.
- Эй! – содрогнувшись, крикнул Евгений. – Там убийство!
Детина перестал рубить и, нахмурив сросшиеся брови, устремил на Евгения спокойный туповатый взгляд. Пес залаял.
- В шестнадцатой квартире!
- Чего?
- Убийство! Человека убили!
Детина растерянно перевел взгляд на топор, видимо выбирая между работой и гражданским долгом.
Не дожидаясь ответа, Евгений раздраженно махнул рукой и быстро пошел неизвестно куда, неизвестно зачем, в отчаянии хватаясь за голову.
Он должен, он обязан прямо сейчас отправиться к Беннетту, прийти к нему, взять его за горло и…
- Что «и»? Что «и»?! – полушепотом спрашивал себя Евгений. – У меня даже нет оружия! С чем я к нему пойду?! Что я буду делать?! У Ника может быть револьвер! И что, он мне его даст? Идиот! Ну положим… Я его убью, дальше что? Тюрьма! Нет, нет, нет, надо звать полицию! А какую полицию? Ха-ха полицию! Мужики с повязками на рукавах – вот кто теперь полиция! Да и нет следов на теле! Нет улик! Господи, господи!
Ярость и жажду мести быстро сметал нарастающий, как буря страх. Евгений понял, что проиграл. И проиграл не партию, не битву, не войну, а собственную жизнь.
- Он пришел за ней. Пришел и убил! Он все видел и все знал с самого начала. А, значит, придет и за мной. Надо бежать! А куда? В Тверь, к отцу? Бежать от того, кто лазит по чужим снам, от того, с кем у меня кровавый договор?
Он пришел к красивому богатому дому, в котором жил Ник. Кое-как заготовив вступительные фразы, позвонил в дверь.
Ник на удивление апатично выслушал новость о смерти Альцины.
Он сидел в кресле, закинув ногу на ногу, мрачно посасывал экзотическую трубку и смотрел куда-то в пустоту. Таким своего приятеля Евгений видел впервые.
Когда речь зашла об оружии, Ник вдруг издал мучительный стон и стукнул кулаком по подлокотнику. У него и правда был личный «Браунинг», подаренный отцом на двадцатилетие. Однако…
- Слушай! – Ник хмуро посмотрел Евгению в глаза. – Если б я мог, я бы тебе его дал. Даже спрашивать не стал бы ничего. Но.... Дьявол! Мне он самому похоже скоро пригодится. В такую историю влип!
Как оказалось, история, в которую влип Ник, не имела с кошмаром Евгения ничего общего. Все было гораздо прозаичнее: алкоголь, карты, деньги.
Евгений снова шел по Москве, не разбирая дороги, и судорожно искал выход из смертельного лабиринта.
- Что же делать? Куда бежать? Может, в монастырь? Болван! В какой монастырь! Под рясой спрятаться, под крестом?!
Он долгое время без цели бродил по городу, строя бредовые планы бегства, самозащиты, нападения… Потом изможденный вернулся домой, запер дверь, зачем-то положил ключ в карман.
Только теперь ему пришла в голову мысль, что в квартире Альцины, возможно, еще осталось отравляющее зелье. Но какая разница, если Беннетт уже знает про их несчастный план? Дети задумали перехитрить взрослого…
«Скоро этот взрослый явится и ко мне! Во сне или вживую – неважно. Придет и докончит дело!»
Евгений представил, как будет в слезах молить Беннетта о пощаде. Нет, до такого он не опустится! Или опустится? Разве он знает, насколько сильно боится боли и до какой степени любит жизнь?
«А, может быть, доктор уже здесь? Висит невидимой тенью где-нибудь под потолком и разглядывает меня, как коршун цыпленка…»
И вдруг Евгений понял, что надо просто смириться, покориться судьбе. Смерть придет, и никуда от нее не скроешься. Он в чужих руках. И скорее всего ждать осталось совсем недолго: день, два, может, три.
- Скоро… – прошептал Евгений пересохшими губами.
С этой минуты каждую ночь он ожидал появления в окне страшного призрака и каждый день готовился увидеть в комнате, в подъезде или во дворе знакомый, вроде бы совершенно безобидный силуэт седого человека с голубыми глазами.
 
Расплата и новая жизнь
 
Но Беннетт не пришел ни через день, ни через неделю. Словно позабыл о Евгении.
Живя в постоянном ожидании смерти, Евгений перестал замечать мир вокруг. Он не ушел в себя, как это бывало прежде. Скорее просто растворился в собственной отрешенности и безразличии.
Почти без удивления услышал он как-то глухие раскаты артиллеристского обстрела, доносившиеся с окраин Москвы. Под окном собирались вооруженные люди, к чему-то готовились, таскали хлам для возведения баррикад. Потом снаряды стали ложиться ближе. Совсем близко. Со стороны Кремля трещали пулеметные очереди.
Однажды ночью Евгений очнулся от дикого грохота и звона. Он в страхе огляделся, по привычке было решив, что это пришел тот самый… В комнате никого не было. В разбитое взрывной волной окно задувал ледяной ветер.
- Идиоты! – в который раз тихо констатировал Евгений.
Его не сильно беспокоило то, что случилось: в комнате все равно было не теплее, чем на улице.
И вдруг Евгений осознал, что там, где падают снаряды, уже не имеют власти ни магия, ни астральные силы, ни доктора-убийцы с иностранными фамилиями.
Через два дня бои закончились. Евгений решил отправиться к отцу. Уже по тому, что творилось за окном, было ясно, насколько долгим и скверным станет этот путь. Но дожидаться смерти в этой поганой комнате – последнее дело.
Во второй половине дня он поскоблил щеки заржавевшей бритвой, оделся, собрал оставшиеся гроши и вышел из дома.
С неба падал снег. Садясь на землю, яркие, крупные хлопья тут же гасли, растворяясь в мерзкой серо-коричневой каше.
Никто не ехал по улице в лихих санях, не предлагал купить баранки или пироги, не кормил на скамейке птиц, не играл в уличном оркестре.
Прохожих было немало, но от каждого из них веяло какой-то рабской задавленностью, потерянностью, тоской. Они сбивались в кучи, слушая новых хозяев, только для того чтобы не потеряться в этом новом, страшном мире.
Евгений шел мимо разбитых витрин, мимо поваленной афишной тумбы. Кому и зачем понадобилось ее валить? Шел к Кремлю, хотя смотреть на него теперь совершенно не хотелось.
Он представил, как будет добираться до Твери. На поезде? А если поезда уже не ходят? Да и сколько сейчас желающих уехать из холодного, разграбленного города?
Но перед тем, как идти на вокзал, надо было попрощаться с друзьями.
Всю дорогу Евгений думал о том, что скажет Ане. Думал, как они будут вместе пить чай или вино, и грустно шутить над тем, что происходит вокруг.
Увидеть подругу ему не удалось. На двери пустой квартиры висел приколотый булавкой тетрадный листок с трогательным посланием:
 
«Дорогие, милые, любимые друзья!
Я с родителями уезжаю на дачу в Крым, чтобы переждать там бурю. Сама я не вижу в этом особенной нужды, но папа настоял. Как только все закончится, мы снова будем вместе. Еще веселее и дружнее. Берегите себя и ничего не бойтесь!
P.S. Леля, твою новую поэму прочитала и нахожу ее почти великолепной. Мы ее обязательно разберем!
P.P.S. Маша, милая, ты должна полюбить жизнь!
P.P.P.S. Альцина, мы всегда будем помнить о тебе!»
 
«Евгений…», – он попытался представить несуществующую строку. – «Будь счастлив… Не унывай… Выживи! Да. Точно. Выживи, Евгений!»
Снег валил с новой силой, как будто хотел поскорее прикрыть, упрятать несчастную истерзанную землю.
Идя по какой-то неизвестной улице (или просто изменившейся до неузнаваемости), Евгений вдруг понял, что слишком поздно вышел из дома, слишком долго слонялся по Москве. Надвигались сумерки. Если низ стал верхом, а верх низом, выходило, что любой, кого Евгений прежде не удостоил бы взглядом, теперь мог раздавить его, как жука – имел право.
Люди начинали прятаться в двери подъездов, в дыры подвалов. Где-то слышался хмельной вой гулянки, выстрелы, балалаечный звон.
Бессмысленно ускоряя шаг и пытаясь понять, где находится, Евгений наткнулся на грозную, забытую всеми баррикаду, неприступную, как крепостная стена. Надо было искать обходной путь. Или идти назад?
Воздух стал синеватым, словно в чистую воду уронили каплю чернил. В некоторых окнах печально загорались керосиновые лампы и свечи. Без пользы белели матовые шары обесточенных фонарей.
Евгений шел по безлюдной улочке, подняв воротник и разминая в карманах задеревеневшие пальцы. Он вышел к площади, посреди которой ярко пылал и потрескивал костер, огромный как у первобытных людей.
Один из стоявших вокруг костра оборванцев, бывших солдат, весело окликнул Евгения пьяным голосом. Он предложил погреться и даже угоститься «беленькой» то ли в шутку, то ли всерьез, несмотря на грубые протесты товарищей. Евгений вежливо отверг его дружбу.
Он шел все дальше и дальше, полагая, что движется в сторону дома, но готовый в любой момент убедиться в своей ошибке.
Впереди сквозь сумрак Евгений различил бредущую куда-то фигуру пожилого человека с саквояжем в руке. Он шел медленно, чуть сгорбившись, погруженный в свои мысли. Человек из прежней жизни, еще недавно личность: учитель, врач или композитор, а теперь просто старик, потерявший все, кроме своего саквояжа, пальто и помятой шляпы.
Услышав сзади нагоняющие шаги, человек как бы случайно повернул голову.
Евгений оцепенел. Из-под шляпы на него смотрело знакомое, слегка поросшее щетиной лицо, которое он так боялся увидеть.
- Евгений! – ошеломленно пробормотал доктор Беннетт.
Он медленно переложил саквояж из правой руки в левую, кривя рот в совершенно неискренней улыбке.
- Какая встреча!
И тут Евгений почувствовал, что совсем не боится его. Просто потому, что и в движениях, и в улыбке, и в глазах доктора на долю секунды промелькнул неподдельный и довольно сильный страх. Страх перед слабым.
- Мир меньше, чем кажется, – тихо, безо всяких эмоций сказал Евгений.
- О да!
Они продолжили путь вместе. Евгений заметил, что Беннетт пытается держать свободную руку поближе к вырезу пальто – значит, у него с собой что-то есть.
- Уезжаете? – спросил Евгений, стараясь как-то оживить свой мертвый голос.
Исчезнувший страх вдруг начал захлестывать душу с новой силой. Он представил, что должен будет напасть первым. Напасть на доктора! И напасть именно для того, чтобы убить!
«А вдруг это я сошел с ума?» – исступленно подумал Евгений. – «Вдруг, все что случилось –