Верующий в бога - еще не Homo sapiens (Глава 11 - ТРЕТИЙ ГОД В ВИФЛЕЕМЕ)

сторону Каиафы и Анны продолжил: «А вы спросите его, кто я был для него, — продолжил Иуда, указав на Иешуа. — Да, меня не любили апостолы, требовали, чтобы Иешуа прогнал меня. А он меня приблизил к себе, сделал хранителем сбережений, на все нападки учеников находил оправдание, потому что всегда был на стороне падших, вспомните хотя бы Марию Магдалину». 
Что заставило Иисуса приблизить Иуду к себе и что влекло Учителя к такому грешнику — ни Петр, ни Иоанн, ни Фома не в силах были постичь. Их шокировала эта близость красоты и безобразия, кротости и порока. 
А я отвечу — я был отражением всех достоинств Иешуа, контрастом, при котором его совершенство засверкало на полную силу. Что ему могли дать совершенная красота Иоанна, твердость Петра и преданность Фомы? Я, со всеми своими пороками, стал его отражением, и мое предательство — поступок, который им всем, преданным, но вечно сомневающимся ученикам, был не по силам. Я вознес его на Голгофу, и он стал тем, кем стал. К тому же если не я, Синедрион нашел бы другого. 
— Иными словами, — уточнил Докинз, — ты спровоцировал ситуацию, которая привела к своего рода Большому взрыву — сотворению христианского мировоззрения. Что ж, это несколько меняет твою роль. Спасибо за откровенность, и я готов услышать ответный вопрос.
Анахарсис выбросил кости и, пожав плечами, извинился перед Иудой, я, мол, не виноват, так показал жребий, тебе опять выпало на раунд. Иуда сквозь зубы процедил: «Ко мне даже кости предвзяты!»
Раунд тринадцатый. Автор — Иуда 
Задолго до встречи с Иудой Автор размышлял над тем, как построить вопрос, чтобы не обидеть в человеке личность. Действительно, что в его имени первично — номинальное имя Иуда Симонов Искариот или библейские домыслы предателя?
Среди апостолов он едва ли не единственный уроженец Иудеи (Иуда, человек из Крайоты). 
Иуда ведал общими расходами общины учеников Христа и постоянно носил с собой «денежный ящик» для подаяний. Образ этого апостола очень скупо очерчен в Евангелии и едва заметен в повествовании. 
И, взвесив все за и против, перелопатив массу материала, автор пришел к выводу, что Иуду умышленно оклеветали. О мотивах его поступков ничего не сообщается, вследствие чего они открывают широкий простор для всевозможных толкований, удобных для формирования идеологии христианства.
Ровно так же, как сын божий Иешуа — Иисус Христос был предан «Отцом-богом» и отправлен на Голгофу, точно так же и Иуду, по замыслу создателей христианской идеологии, сделали козлом отпущения за чужие грехи и инсценировали позорную смерть.
Автор, глядя на ощетинившегося Иуду, привыкшего к несправедливым нападкам, учтиво, так, чтобы не задеть его самолюбие, попросил: «Иуда, расскажите о себе всю правду, все, что считаете нужным для восстановления истины». 
Автор ожидал всего, чего угодно, но не такой реакции. Лицо Иуды преобразилось. Оно не просто засветилось счастьем, на нем обозначились мужество и искра надежды. 
Иуда подошел к автору, преклонил колено и, обращаясь к Анахарсису и Анне, попросил отметить в протоколе, что он благодарит Автора за предоставленную ему возможность сказать слово правды. 
— Прежде всего я хотел бы, чтобы мое мнение было без искажений доведено до сведения всего человечества, а не только христиан. Действительно, я выходец из малоизвестного городка Крайоты, волею судьбы ставший в свое время рядом с Иешуа.
Иуда подождал, пока все успокоятся, и затем спокойно продолжил:
— Я надеюсь, что мне, как и остальным, здесь присутствующим, предоставят возможность изложить свою точку зрения на христианство. 
Но сначала о мифах, которые обо мне слагают.
Я никогда не посягал на деньги казны, носителем которой был на­значен.
Я не купился на тридцать сребреников ради предательства.
В день, когда арестовали Иешуа, я не был в Гефсиманском саду.
И, наконец, спросите у Понтия Пилата, был ли я у него на службе? Ходит легенда, что я, после того, как убил своего сводного брата-царевича, прибыл в Иерусалим, добился расположения Понтия Пилата и стал у него служить. Рядом с дворцом Пилата находился сад Рувима-Симона. Прокуратор с вожделением взирал на растущие там яблоки и однажды послал меня нарвать их. Перебравшись через стену сада, я столкнулся с его хозяином и в перебранке убил его. Пилат подарил мне всю собственность покойного и женил на его вдове. Таким образом, к грехам братоубийства и отцеубийства я якобы прибавил еще и грех кровосмесительного брака. Видите ли, я, оказывается, узнал, кем в действительности приходится мне Циборея!
И последнее. Всей той грязи, которую на меня вылила христианская церковь, хватило бы на десяток самых жутких мерзавцев. Но правда кроется в другом: не я тот злодей, не я!
Главным затейником интриги, как в Вифлееме, так и Иерусалиме, был Петр, который завидовал Иешуа, хотел занять его место и делал все, чтобы избавиться от него — вот где следует искать корни предательства. Была еще одна таинственная фигура, рука которой чувствовалась во всей этой дьявольщине и которая руководила всем процессом, но она была настолько законспирирована, что все мои попытки выяснить хоть что-нибудь натыкались на глухую стену. Иешуа был тверд как кремень и в лучшем случае отмалчивался. А однажды сказал, что если я буду приставать к нему с этим вопросом, он, наконец, внемлет просьбам апостолов и избавится от моих услуг. 
Я предпочел не вмешиваться, но кто мог предположить, что на меня повесят всех собак? Так кто же тут предатель, позвольте спросить?
Вопрос Иуды повис в воздухе, но всем было ясно, кому он был адресован.
Анна выбросил кости и определил следующую пару.
Раунд четырнадцатый. Каиафа — Автор 
— Целый ряд выдающихся личностей, используя философские или теологические трактаты знаменитостей, строят на этом свою карьеру. Адольф Гитлер, например, для обоснования национал-социалистической идеологии в работе «Main Kampf» извратил идеи «Антихристианина. Проклятия христианству» Фридриха Ницше, выстроив свою концепцию п государственной доктрины. Работами Фридриха Ницше увлекаются даже в среде служителей церкви, и вы четко подметили эту тенденцию, показав Паоло и Беатрис в своей предыдущей книге «Время, когда просыпаются петухи». Христианские идеологи бьют тревогу, стараясь как-то остановить разложение христианства изнутри. Мало того, наблюдается массовый отток назад в язычество. Так, Владимир Истархов в своей работе «Удар русских богов» заявляет: «Христианство — это слабость и уродство, иудаизм — это сила и уродство, язычество — это сила и красота».
К чему привело извращение Гитлером философических взглядов Ницше, направленных против христианства и иудаизма, хорошо известно. ­Истархов и его теперешние последователи призывают к такому же хаосу, что и Гитлер. Истархов разработал даже обряд излома «рабского ошейника». Обряд начинается словами «Крещение от себя удаляю, рабский ошейник ломаю, я не раб, а внук богов Языческих». Это не что иное как попытка навязать человеку, утратившему доверие к христианству, новую «религию». Христианство превратилось в помойную яму с огромным количеством конфессий, каждая из которых готова перегрызть другим горло. Достаточно вспомнить мормонов. И знай я в свое время, к чему все это приведет, я бы, наверное, задумался над тем, способствовать ли созданию христианства вообще.
Так вот, я, как представитель теологической элиты, не должен был, наверное, поднимать такие вопросы, но меня озадачил Далай-лама XIV, который, пообщавшись с «богом», пришел к выводу, что пользы от него никакой, и стал атеистом. Я был поражен заявлением Ричарда Докинза: «Вера в бога — это вершина измены интеллекту», а окончательно подтолкнуло к тому, что пора менять взгляд на мироздание, ваша книга «Верующий в бога — еще не Homo sapiens». Да, мы, верующие, по своей природе неандертальцы, поскольку, будучи взрослыми, мыслим инфантильно. Наш мозг приостановил свое развитие на младенческом уровне.
Я пообщался с Иммануилом Кантом в первом раунде, в четвертом — с Фридрихом Ницше, работы которого я ценю, в восьмом с вами, уважаемый Автор, решившийся заглянуть в святая святых христианства. Извините, что не смог ответить на ваш вопрос в восьмом раунде, но я покривлю душой, если скажу, что не знаю, кто вел переговоры с Иешуа.
— Ладно, оставим это, — ответил Автор.
— Почему же, — возразил Каиафа. — Вы предоставили мне возможность задать вам вопрос, но, боясь показаться таким же инфантильно смешным, как и большинство верующих, я решил процитировать высказанное Новиковым в Живом Журнале (ЖЖ) мнение, касающееся апофеоза инфантильности верующих: «Чувства верующих вновь подверглись поруганию. Га-га-га...»
«Далеко ушла европейская цивилизация от своих восточных соседей, чьи религиозные чувства так инфантильны, что их ничего не стоит оскорбить».
— Интересно, — оживился Автор. — Кто это сказал?
— Наверное, Никонов. Ведь это Никонов всю жизнь учит: обидчивость — первейший маркер глупости. Чем глупее человек, тем легче он оскорбляется. Дураку достаточно показать палец, чтобы он засмеялся или обиделся. Обидчивый ущербен. Чем фанатичнее верующий, тем он тупее и обидчивее.
— Все верно. Но в данном случае указанная цитата принадлежит журналисту газеты «Коммерсантъ», который рассказывает читателю о новой европейской кинокомедии «Новейший завет», — возразил Автор. — Рекомендую ее посмотреть всем — и верующим, и неверующим. Неверующим — чтобы еще раз высмеять абсурдный мир религии, а верующим — чтобы потренировать свои малоразвитые мозги и, может быть, наконец-топонять смысл фразы Ландау о том, что дураки и гуси созданы для того, чтобы их дразнить.
Вот еще одно доказательство того, что верующие инфантильны в своем развитии и им пора выходить из этого состояния. В мире развитой технологии вера в бога стала главным тормозом развития общества.
— Я рад, — ответил Каиафа, — что мой вопрос стал сразу же и ответом, потому как возражения с Вашей стороны не последовало. Приятно общаться с умным человеком.
— Взаимно, — ответил Автор, пожимая Каиафе руку.
Кости показали, что Автор продолжит состязание с Понтием Пилатом.
Раунд пятнадцатый. Автор — Понтий Пилат
— Раз уж мы заговорили в десятом раунде на тему личности в истории и ее изображения в искусстве, я хотел бы спросить: насколько правы авторы, изображая вашу персону в своих произведениях? Считаете ли вы себя жертвой домыслов или же, наоборот, ваш образ приукрашен? И кто прав: те, кто утверждает, что Понтий Пилат святой, или те, кто считает его еретиком, виновным в казни Христа? Своим правдивым ответом вы поможете нам понять — где правда, а где вымысел.
Для Пилата не стал неожиданностью такой вопрос. Он давно мучил его и не давал покоя. Действительно, кто он — герой или антигерой, и насколько поняли его потомки? 
— Это сложный вопрос. Отчасти я уже пытался ответить на него в дискуссии с уважаемым Ричардом Докинзом.
Несколько помедлив, Понтий Пилат начал издалека:
— Ответить кратко — сложно, поскольку речь идет, с одной стороны, об обыденно-банальном — смертные приговоры выносили тогда по несколько раз в день и проследить за их справедливостью было невозможно. С другой — среди осужденных