Альберта обвела взглядом улицу, и печально добавила:
— Прилетев сюда, я хотела найти успокоение. Но вышло наоборот. Я нашла подтверждение…
Женщина снова замолчала.
— Чему? — не удержался я.
— Что жила здесь, — выдохнула Таскани.
Пройдя несколько шагов по холлу, Альберта остановилась и взглядом обвела помещение. На её лице я уловил выражение сожаления, и даже разочарования.
— От прежнего великолепия не осталось и следа, — с тоской произнесла художница. — На одной из картин я изобразила холл, каким помню из прошлого. Красивые гобелены. Пол устилал ковёр. Вдоль стен мебель, привезённая с далёкой родины.
— Откуда? — удивился я.
— Мы же на звездолёте, — пояснила Альберта, погружаясь в воспоминания. — Корабль построили далеко отсюда. Моему супругу Эа, как сыну царя Ану, даровалась привилегия иметь настоящую мебель, изготовленную на родине. Многие предметы стояли здесь, и в других помещениях дворца. Но…
— Пойдёмте! — воскликнула Альберта, оборвав на полуслове. И устремилась к лестнице. Я едва поспевал за ней. Что за странный порыв?
Женщина буквально взлетела на третий этаж и, повернув налево, через мостик прошла в комнату, где обнаружили труп Новака.
— Тут лежал великий Эа, кого на Земле почитали как бога! — воскликнула Альберта, указав на роковой угол. — Здесь моего супруга убил Энлиль. Братья повздорили. Они постоянно ссорились, поскольку по-разному видели развитие цивилизации на Земле. А когда спор перешёл границы, в ход пошло оружие. А мы, родня и сторонники, предали… А я…
Таскани внезапно рухнула на пол. Я стоял поодаль, и не успел поддержать спутницу. Да и не ожидал такого. Видимо, она переволновалась. У девушки началось кровотечение из носа, и я приложил к её лицу собственный платок. «Что же делать?»
Я подхватил Альберту на руки и понёс к лестнице. Таскани оказалась не такой уж и тяжёлой, хотя ростом превосходила меня. Сбежав по ступеням, я пересёк холл и остановился у выхода. Девушка ещё без сознания. А нести в медпункт далеко. Когда замешательство прошло, я начал думать.
Затверженные инструкции предписывали обращаться к службам. Я по рации связался с медиками и описал симптомы. Мне велели ждать.
Я сел на пол у входа во дворец. Но Альберту держал на руках, почему-то опасаясь — если выпущу, та умрёт. А мысли блуждали по лабиринтам образов, нарисованных рассказами художницы.
Странно. Я расследовал произошедшее сегодня убийство, а меня уже второй человек отсылал к событиям, возможно, тысячелетней давности. Какая тут связь? Я в растерянности. Сперва Малиновски, а затем и Таскани, привели меня туда, где лежал труп. Но обе говорили о древнем преступлении. Альберта даже называла имена участников трагедии. И обе чувствовали себя плохо.
Думаю, неспроста сейчас появилась информация из прошлого. А если связать рассказ Альберты с настоящим? Допустим, убитый когда-то Эа — погибший сегодня Новак. Значит, надо разыскать Энлиля — преступника из древности. Но у меня нет ни одного подозреваемого мужчины.
Интересная фраза прозвучала из уст художницы о сторонниках Эа. А не замешана ли тут сама Альберта? И не из лагеря ли несчастного бога задержанные девушки? Может, совершили ритуальное убийство? А кто нанёс роковой удар? И почему жертва Новак? Какая связь? Я в полном недоумении.
Альберта всхлипнула и открыла глаза. Лицо бледное и осунувшееся. Причёска рассыпалась.
— Опустите меня, — шепнула девушка, и я посадил красавицу рядом.
Прислонившись к стене здания, художница расслабилась.
— Я вас напугала, — едва слышно произнесла Таскани, и даже попыталась улыбнуться. Но у неё получилась лишь невнятная гримаса.
— Да, есть немного.
— Спасибо, что помогли. Теперь видите, почему мы с Патрицией нарушили правила музея. Когда такое случается на людях, я чувствую себя неловко. Вот и живу на яхте, в стороне от чужих глаз.
— Альберта, допрос окончен, так что расслабьтесь. Я вызвал санитаров.
— Напрасно, — выдохнула девушка. — Со мной иногда такое случается, и я привыкла. У меня тонкие сосуды. Немного волнения — и пожалуйста.
— Лучше помолчите.
— Хорошо, — кивнула Альберта. Но через пару секунд вновь обратилась с вопросом, поставившим меня в тупик: — Скажите, лейтенант, у вас есть фото убитого?
— О чём вы? — поразился я.
— Не ломайте комедию, — бросила Альберта, опять превратившись в королеву, привыкшую командовать. — Я ведь понимаю: по той нелепой причине, что мы якобы нарушили правила музея, вы не посадили бы девушек в карцер. Ну, поругали бы и отпустили.
— Хорошо, — сдался я. — Вы правы. Кота в мешке не утаишь. Полагаю, ребята, приносившие ужин, наговорили вам лишнего?
— А тут вы ошибаетесь, лейтенант. Вы не справедливы к коллегам. Мужчины интересовались лишь девушками, и не прозвучало ни слова об убийстве. Так вы покажете фото?
— Ладно. Вот.
Я достал планшет и, повернув экран к собеседнице, пояснил:
— Изображение получено с цифрового потока, когда мужчина заходил в город через центральный шлюз.
— Я не знаю его, — сказала Альберта. — Вижу, молодой человек не уверен в себе. Тусклый затравленный взгляд, опущенные плечи, уголки губ смотрят вниз. Наверно, переживал какую-то трагедию. Или предчувствовал. Либо бежал от кого-то. А как его убили?
Я выключил планшет. Честно говоря, сомневался, что Альберта опознает жертву. И оказался прав.
— Не знаю, — ответив, я сел на корточки. — Никаких следов насильственной смерти. Труп отправили на Землю. Там медэксперты разберутся.
— Ну, что тут у вас? — знакомый голос врача заставил меня вздрогнуть. Обернувшись, я увидел подполковника Рино. Средних лет, высокий, в белом халате поверх военной формы. С ним подошли два солдата с носилками.
— Как говорил: у девушки случился обморок, — сказал я, кивнув на Таскани. — А ещё носовое кровотечение.
— Хорошо, сам разберусь, — произнёс Рино. — А вы, лейтенант, можете заниматься собственными делами.
— Я в порядке, — заявила Альберта. — У меня иногда случаются такие…
— Дорогая, успокойтесь, — мягко, но с профессиональной настойчивостью сказал подполковник. И я понял: девушка в хороших руках. На ковчеге ведь работают лучшие специалисты.
— Ну, я пошёл, — улыбнулся я на прощание Альберте.
— Всего наилучшего, лейтенант, — произнесла Таскани. — Я наговорила вам лишнего. Забудьте. Мало ли что придёт в голову слабой больной женщине.
— Выздоравливайте, — искренне пожелал я.
Солдаты под руководством доктора начали укладывать пациентку на носилки. И я со спокойной совестью зашагал на ужин.
Глава 6.
Книга Ника Уралова
16 марта
Когда я назвал имя следующей девушки, лицо Патриции вытянулось от удивления. Но Пепе быстро взяла себя в руки. Чёткими движениями подруга художницы оправила жилет и юбку и, повесив жакет на сумочку, бодро зашагала к двери.
— Что обо мне наговорила Альберта? — спросила Патриция, когда мы вышли из арестантской. Я заметил, что рядом с Пепе чувствовал себя под напряжением, словно у высоковольтного кабеля.
— Ничего, что могло бы подмочить вашу репутацию, — отшутился я.
— А где сейчас Альберта? — поинтересовалась девушка. И в её голосе звучала искренняя забота о подруге.
— Вынужден сообщить — Таскани в медпункте.
Патриция сжала кисти рук, и те побелели.
— Альберта разволновалась, и потеряла сознание, — продолжил я. — И сейчас находится под присмотром врача.
— Куда вы меня ведёте? — напряжённо спросила Пепе. И я едва сдержал улыбку. У каждой девушки возникал один и тот же вопрос, словно они действительно видели в моём лице не полицейского, а маньяка. Интересно, сколько же, по мнению красавиц, я должен иметь сексуальной энергии, чтобы вот так вызывать одну за другой, и по очереди заниматься с ними разными фокусами? Хм. Вообще-то, подобное мнение со стороны женского пола настоящий комплимент. Значит, они видели во мне сильного мужчину. И я ощутил себя Казановой.
— Вы должны показать, где вас арестовали, — ответил я на вопрос девушки.
— А разве Альберта не говорила? — удивилась Пепе.
«Хм. Вообще-то, нет».
— У меня есть свидетельства задержавших вас солдат и показания Таскани. Но, чтобы составить полную картину, я должен сравнить информацию.
— Значит, тут произошло нечто посерьёзнее, чем нарушение девушками правил музея?
«Ну вот, ещё одна ясновидящая. Сегодня я в окружении невинных всезнающих ангелочков».
— Скажите, Патриция, а разве не подозрительно выглядит: шесть девушек, независимо друг от друга, решили отстать от экскурсионных групп. Причём, в одном и том же корпусе. И что мне думать? Я не верю в чудеса и совпадения. Возникает закономерная мысль: а не террористы ли вы, по частям пронёсшие в музей бомбу? Ну, что? Звучит убедительно?
— Конечно, если смотреть с такой стороны… — задумчиво протянула девушка, поправляя очки. — Выглядит подозрительно. В самом деле, в одно и то же время…
— В Атлантиде много зданий, но вы собрались в шестом корпусе, хотя и в разных комнатах, — продолжал я раскручивать мысль. — Такое ощущение, что вам назначили место встречи. Расскажите, почему вы решили прилететь сюда? Что вас подвигло? Одно ли любопытство? Зачем девушке — агенту по продаже недвижимости — музей, куда стоимость билета составляет пол миллиона рублей? Наверное, ваш полугодовой заработок. Да ещё нужно лететь по космосу, подвергая себя риску и перегрузкам. Неужели вами двигала романтика?
— Нет, — Патриция задумчиво теребила ручку сумочки. — Хотя, согласитесь, космический перелёт — необычное приключение. А я люблю познавать новое.
— И какова настоящая причина?
— Тут не объяснишь парой фраз, — ответила Патриция. — Но, может, вы и правы.
— О чём вы? — насторожился я. Вообще-то теракт приплёл к слову, и не ожидал, что сработает. Или Пепе имела в виду другое?
— Альберта, наверняка, рассказывала о себе, — начала девушка. — О путешествиях во сне. И о написанной за одну ночь картине.
— Да.
— Таскани, как и многие одарённые люди, имеет странности. У неё порой случаются чудные видения. И я иногда удостаиваюсь чести узнать о них. Альберта словно попадает в какой-то удивительный мир, о чём затем рассказывает в мельчайших подробностях. Скажите, вы способны детально описать увиденного во сне человека, или здание?
Я лишь пожал плечами.
— А Альберта может. Конечно, художник умеет подмечать мелочи, кажущиеся несущественными. К примеру я, как и большинство людей, мыслю стереотипами. Но Таскани многое запоминает, и на холсте оживляет целые миры.
— Тут нужно хорошее воображение и память.
— Согласна. А ещё и талант. Кстати, одна из причин, из-за чего Альберта живёт на яхте — посторонние мешают ей погружаться в особый внутренний мир, способствующий творчеству. И, конечно, она стыдится носовых кровотечений. Я лучше отдала бы деньги, чтобы меня излечили. Но подруга не желает лишаться, как она любит повторять, «неповторимой индивидуальности».
Миновав перекинутый через Гихон мостик, где беседовал с Ядвигой, мы подошли ко второму, куда меня привела Альберта. И тут Патриция остановилась. Конечно, вид отсюда восхитительный. Но Пепе не
