Самара-городок!» (что логично – ведь именно с Самары началось наше путешествие, и ею же и завершится). Давай, решайся, Ритка! Тем более, это вообще-то твой родной город!
«Милый скажет: до свиданья! -
Сердце вскинется огнём
И тоскует, и томится
Всё о том же, всё о нём».
Последняя строфа как нельзя кстати! Как раз про меня! Это было одной из причин, по которой я согласилась не только петь, но и отстукивать припев деревянными ложками.
- Вот такие дела, - рассказывала я Вике после занятия. – Буду петь.
- Здорово! – обрадовалась та. – У тебя, кстати, хорошо получается.
- Жалко, что ты с нами не поёшь. А то было бы круто!
- Но у меня получается не так. Хотя… подсуетились бы раньше, можно было бы как следует подготовиться и спеть дуэтом. Как в детстве, помнишь?
- Да, дуэт был бы офигенный! – усмехнулась я мрачно. – Одна отсидела, другая на учёте в дурку.
- А что, это незаконно? К тому же, у тебя есть неплохие шансы, что снимут с учёта. Только восстановиться, подлечиться. А я уже своё отсидела – какие претензии?
- Твоя правда! – согласилась я. – Слушай, а может, ещё не поздно? Концерт завтра вечером. Ещё, по-моему, успеем.
- Ну, давай попробуем. А что петь будем?
«Весну 45-го года» мы отмели сразу. Песня хороша, но немного не по теме. «Кадриль»? Всё-таки сложновато это – одновременно и петь, и приплясывать.
- Как тебе эта? «Мы желаем счастья вам! Счастья в этом мире большом. Как солнце по утрам, пусть оно заходит в дом»…
- По-моему, то, что надо. Только я текст не помню.
- Пойдём к Ларисе Григорьевне. Может, у неё будет распечатка?
Распечатки у неё под рукой, однако, не оказалось, но текст она знала на память и с радостью нам надиктовала. После мы поднялись в бар и, получив положенный кислородный коктейль, отправились в каюту репетировать. Даже когда по бортовому радио прозвучало приглашение на ужин, мы не сразу оторвались от своего занятия.
После ужина Вика и Стёпа пошли на вечернее шоу, а я, оставшись одна, стала мечтать. О чём? Всё о том же, всё о нём.
Следующая остановка – Саратов. Город, где, если верить слухам, так много холостых парней. Только зачем они мне, саратовские, когда сердце томится по волгоградскому, и всюду мерещатся его чёрные глаза? Впрочем, даже если бы они меня и интересовали, короткая стоянка теплохода и насыщенная экскурсионная программа не оставляли времени на знакомства.
На этот раз и я, и Вика, и Стёпа, и Петрович были все вместе. Сначала нас привезли на автобусе на площадь у консерватории. Это длинное здание с башеньками, с фасадом, украшенным лепными собаками. Задрав головы вверх, они словно подпевали тем, кто там занимались. За скамейками и фонтаном – институт имени Вавилова. По ту сторону дороги с любопытством разглядывал туристов бронзовый Чернышевский, видя вполоборота к белокаменной церкви с разноцветными куполами и изящными кокошниками. Уже в автобусе по пути на местный Мамаев Курган, называемый Соколовой горой, гид рассказывал нам интересные истории про музей Радищева, про картинную галерею Догадина (местного Третьякова), про Юрия Гагарина, чья жизнь была с этим городом тесно связана.
Подножье Соколовой горы – настоящий музей боевой техники под открытым небом. Чего там только ни найдёшь? И танки, и пушки, и различные боемашины. И даже санитарный бронепоезд и катер. Саратов не был оккупирован во время войны, однако подвергался фашистским бомбардировкам. Город помнил тех, кто ушли на фронт и не вернулись. Храбрые солдаты своей Родины, они воплотились на высокой стеле в виде журавлей, летящих на запад. Сама стела, как и Родина-мать, возвышалась на пригорке. К нему вела лестница с пятью небольшими площадками – 1941-1945 годы. На каждой такой ступеньке – названия городов, в которых шли боевые действия. Эти названия также запечатлелись на чёрном камне фонтана, по стенкам которого стекала вода. Поднявшись к самому монументу, можно было увидеть весь город как на ладони.
Последним пунктом программы был лимонарий. Его хозяева – семья из Донецка – вовсе не ставили целью создать плантацию для выращивания лимонов (с этой задачей успешно справлялись встреченные по пути теплицы), мечтая именно о райском саде, чтоб и людям на забаву, и себе в удовольствие. В огромной теплице росли гигантские деревья с желтеющими лимонами, деля пространство с бананами, физалисами и другими деревьями и кустарниками из южных регионов планеты. Приятно журчащие фонтаны придавали микроклимату влажности. На деревьях сидели, нежась на проникающем сквозь стекло солнышке, крупные ящерицы – игуаны. Дремавший на стуле у входа Сильвестр поначалу довольно урчал, когда посетители чесали его шерсть, однако вскоре, устав от избытка внимания, встал, отряхнулся и удалился в угол.
В тот момент Вика приблизилась к дереву, на котором прямо перед ней, подобно жёлто-зелёной лампочке, свисал лимон.
- Сделай руки вот так, - попросила я, поднимая вверх одну руку, а другую опуская вниз.
- Зачем?
- Ну, сделай, я сфоткаю.
- Хорошо.
Вот – как раз лимон попадает. Ловим… Увеличиваем… Кажется, Коля показывал вот так? Точно! Теперь щёлкаем!..
Готово! Буду всем показывать, какие в Саратове лимончики – в добрую половину человеческого тела. И Коле покажу. Интересно, что он скажет? Хорошая ли я ученица?
Купить лимона к чаю нам не удалось – ещё не сезон, не поспели. А саженцы, что продавались в той же оранжерее… Что нам с ними делать? Отапливаемой теплицы у нас нет, а квартиры для таких деревьев будет слишком мало.
Внезапно прямо над нашими головами шумно пролетел самолёт. Я даже чуть не подпрыгнула от испуга. Вроде бы немцы давно уже угомонились.
Но оказалось, никто брать реванш за поражение в 1945 не собирался. Просто поблизости, прямо в черте города, аэродром. Флегматичные игуаны, по-видимому, настолько привыкли к шуму взлетающих и садящихся самолётов, что даже голов не подняли. Не менее безразлично отнёсся к этому и Сильвестр, продолжая тщательно вылизывать свою шикарную шубку.
Вот и всё! Ни погулять по городу, ни сувениров купить, ни саратовским калачом полакомиться – ни на что больше времени не осталось. Только в автобус – и на теплоход. Эх, жаль!
И вот я стою на палубе, глядя, как постепенно отдаляется город, на улицах которого, если верить песне, в тёмное время суток зажигается множество золотых огней. Вдруг звонок.
- Привет, Рита! – голос, который я с самого утра жаждала услышать. – Как дела? Что в Саратове интересного?
Я рассказывала с большой радостью: и про город, и про подготовку к художественной самодеятельности.
- Вы будете выступать? Здорово! Хотел бы я посмотреть видео.
- Мы будем снимать друг дружку, - пообещала я. – А наш дуэт попросим снять Стёпу. Или Петровича. А у тебя как дела?
- Да вот завтра отпуск заканчивается. Плывём до Ростова.
- Жаль, не до Самары! А то бы показала тебе родной город.
- До Самары плывём как раз через неделю. Так что ловлю тебя на слове!
С радостью поймаюсь. Буду, сгорая от нетерпения, ждать, когда пролетит эта невообразимо длинная неделя. Однако вслух я своего нетерпения не выдала.
- Окей! Буду ждать. У нас там много интересного! Приплывай – проведу экскурсию.
Тем временем нас позвали на обед. После были репетиции. Сначала мы с Викой повторяли слова и движения каждая в своей группе, а по окончании занятий – вдвоём. А там уже незаметно подошло время ужина. Последнего ужина на корабле. Сам капитан по такому случаю пришёл повидаться с нами, выпить шампанского. Соблюдая вежливость, я чокалась и с ним, и с директором ресторана, однако, памятуя о недавнем событии, выпила совсем чуть-чуть. Всё-таки у меня сегодня ещё концерт.
И вот настал час, которого мы с Викой так ждали и так боялись. Для нас, хоровых певиц, уже заняли места в первом ряду. Танцовщицы должны были переодеться, а после – подняться на сцену со шлюпочной палубы. Но Петрович, сидевший вместе с сыном в третьем ряду, охотно согласился снимать, когда мы будем петь.
Первым номером туристы Владимир и Оксана пели про курортный роман, вторым – Элеонора про ретивую судьбу цыганскую. Потом была массажистка Елизавета с песней «Ой, то не вечер». Группа молодых людей с песней, звучавшей на Евровидении. Три девочки, рискнувшие озвучить песню друзей из кинофильма, севших на мели. И вот, наконец, мы. Вот так, Маргарита, назвалась певицей – вылезай на сцену! Вылезла, стою на виду у всех, смущённо улыбаюсь. Да, это, пожалуй, не то же самое, что петь в гостях у дедушки или в комнате на стульчиках.
Однако начать было не так уж и трудно. Ведь я была не одна – рядом со мной стояли люди. И все пели. Невольно подумалось: как легко в толпе сделать то, на что сам бы, возможно, никогда не решился. Притом как хорошее, так и плохое.
И вот песня закончилась, раздался гул аплодисментов. Мы сошли со сцены. Прежде чем сесть на своё законное место, я взяла у Петровича камеру. Вику буду снимать я – с первого ряда всё же удобнее.
Её выступления мне пришлось подождать. Сначала немолодой мужчина пел песню «Для тебя», которую, по его собственному признанию, посвятил сидящей в зале жене Марии. Потом Маша (не та самая – это была совсем молоденькая девочка) затянула «Вдоль по Питерской». И, наконец, номер моей сестры. Выходят танцовщицы, одетые по-восточному, как наложницы в гареме у падишаха: сверху – лифы купальников, снизу – шаровары и платки, в некоторых на головах чалма. Давай, Маргарита, действуй! Включаю камеру…
Музыка стихает. Аплодисменты… Конец записи. Браво, сестрёнка! Хлопаю в ладоши вместе со всеми.
- Ну как? – шёпотом спрашивает меня Вика.
- Супер! – поднимаю вверх большой палец. – А моё тебе как?
- Классно! Ладно, побегу переоденусь, а то мы после этой девушки.
Упомянутая Викой девушка, впрочем, по возрасту была скорее бабушкой. Однако пела довольно живо, с огоньком. Но мне, признаться, было уже не до того, чтобы слушать песню. Я опасалась, что Вика может не успеть переодеться. Что я тогда буду делать?
Но к счастью, мои опасения оказались напрасными. Моя сестра прибежала до того, как певунья успела закончить. Отобрала у меня фотоаппарат, отдала Петровичу.
- А сейчас, дорогие гости, для вас исполнят песню сёстры Маргарита и Виктория Ерёмины.
Прозвучало как приговор. И уже ничего не возразишь, обратно не свернёшь, а если убежишь – опозоришься по полной.
- Идём, Рит, - Вика дёрнула меня за рукав. – Сейчас мы.
Встаю и покорно иду на сцену. Мама родная, что же я наделала? Но уже поздно об этом думать. Публика подбадривает аплодисментами. И зачем я настояла на том, чтобы начинала именно я? Вика – она смелее и, кажется, совсем не боится. Что мне теперь делать? Кто бы подсказал.
Так, спокойно, Маргарита! Ты ведь эту песню уже пела, слова знаешь. Надо только закрыть глаза и представить, что находишься в каюте, и Вика – единственная, кто тебя слышит. Вы ещё не на сцене, вы ещё только репетируете…
- «В мире, где кружится снег шальной»…
После этого открыть глаза было не страшно. А дальше Вика уже продолжила, что нужно знать каждому из нас, чтобы в трудный час было легче. Припев мы пели уже вместе. Второй куплет, согласно договорённости, начинала Вика. И вот самый конец песни. С другой сложной задачей – закончить - мы справились вдвоём.
«Мы желаем счастья вам,
И оно должно быть таким:
Когда ты счастлив сам,
