надоела! Всё равно мы тебя здесь доконаем!». Только повторить это в присутствии директора и завуча, когда Надина мама устроила разборку по поводу издевательств над дочерью, так и не осмелилась. Напротив, делала такие большие глаза, принимая позу безвинно оклеветанной.
Разочаровалась ли я в ней тогда? Где-то в глубине души, может, и усомнилась. Но и мама, и одноклассники считали Нату хорошей. Поэтому я предпочла об этом эпизоде поскорее забыть и снова относиться к ней как и прежде. Впрочем, после окончания школы наши дороги как-то разошлись. Давно я Натку не видела!
Зато Дениса – иногда имею удовольствие, правда, по телевизору. Таким вдруг пламенным патриотом заделался – хоть медальку вешай! Ну да, отчего бы не полюбить Родину, когда модно?
Вике повезло больше (если это можно назвать везением) – она не так давно встретила его в реале. Случайно на улице. Говорит: обрушил на неё кучу упрёков: мол, изменница, продала Родину за госдеповские бабки Фашингтону, фрау Гиммлер, мало тебе дали, надо было бы и вовсе расстрелять!
А вот Надя Попова, от которой я бы скорее могла ожидать чего-то подобного, напротив, оказалась человеком адекватным. Она единственная из всего класса писала моей сестре в тюрьму.
Кто-то, возможно, подумает: надо же, как разительно изменились Денис и Надя! Только я уверена, что люди меняются очень редко. Чаще подстраиваются под обстоятельства, говоря и делая то, что им в данный момент выгодно. Другие же стойко хранят верность идеалам выстраданным, а не навеянным модой.
- Рита, идём на танцы?
- Идём, - согласилась я с сестрой.
Собственно, танцами она называла танцевальный мастер-класс, на котором побывала ещё вчера.
- Только платок нужно взять.
- Это что, какие-то восточные?
- Да.
Минут через десять мы обе уже были в баре на солнечной палубе. Непростыми оказались восточные танцы! Особенно если пропускаешь занятия. Хотя казалось бы: чего сложного? Виляй бёдрами – и будет тебе счастье. Ан нет – оказывается, и это надо уметь. Поэтому когда руководитель кружка Нина Юрьевна изъявила желание послезавтра в День Нептуна увидеть нас танцующими на палубе, я возразила. Это уж без меня! К такому подвигу я пока не готова! Принуждать меня, впрочем, никто и не стал. Так что этот мастер-класс и все последующие я по сути оставалась вольным слушателем. А вот Вика… Похоже, она всерьёз намеревалась принять участие и сделать всё по высшему разряду.
После танцев мы пошли смотреть документальный фильм «Дельта Волги». Стёпа и его отец к нам присоединились.
Вечером после ужина мы вчетвером сидели на палубе и пили чай с конфетами, которые Анатолий Петрович купил в Волгограде. Потом я ушла в каюту и, послушав по бортовому радио сказку про Мальчика-с-пальчик, легла спать.
Утром мы с Викой снова пели. На этот раз – преимущественно песни из кинофильмов. Я говорю, преимущественно, потому, что не знаю, из какого фильма песня про любовь обманную, которая не оставила меня равнодушной:
«Ах, мамочка, на саночках
Каталась я не с тем.
Ах, зачем под яблонькой
Целовалась с Яшенькой?
Ах, мамочка, зачем?»
Притом, этих Яшечек у неё был целый десяток. Наивная и глупая барышня – вечно не тех цепляет! Только я, получается, ещё глупее. Даже самостоятельно ошибиться – и то не смогла.
Также я не знала, из какого фильма другая, которая въелась в моё сознание так, что ещё долго её мотив крутился в голове:
«Будто весна из странствий дальних
К нам возвратилась вновь,
Словно девчонки в платьях бальных
Яблони вышли в ночь,
Вот и опять они нарядны,
Верят они, что счастье рядом,
Снова надеждой сердца их полны.
И не зима в просторах наших,
То в небесах крылами машет
Белая лебедь – подруга весны».
Прости, Андрей! Но бы если бы ты чудом воскрес и увидел меня, то не узнал бы своей Марго. Она умерла вместе с тобой. А я лишь внешне на неё похожа – как похожа на меня Вика, как наша мама на фотографиях своей молодости. Может, копию моей матери ты и любил всю жизнь? Ведь я по сути всё это время была её тенью. «Нет, не тебя так пылко я люблю!» - наверное, сказал бы ты мне сейчас, вспомнив поэзию Лермонтова. Но я тебя не ревную.
Когда мы с Викой вернулись в каюту, за окном, освещаемая солнцем, стояла набережная, выложенная плиткой, с фонарями в ряд. Добро пожаловать в Астрахань!
Мы пообедали, переоделись и вышли в фойе. Там получили номер группы. Седьмая.
- А у нас шестая! – на лице Стёпы отразилось неподдельное разочарование.
Вика, судя по всему, тоже надеялась на лучшее.
- Можно поменяться, - предложил Анатолий Петрович. – Если, конечно, Маргарита не против.
Что сказать? Конечно, мне не очень-то хотелось разделяться с сестрой, но коли речь идёт о молодом красавчике…
- Давайте! Без проблем!
Астраханский Кремль… Что о нём можно сказать? Вроде обычный, белокаменный, но… Бело-синяя плитка, опоясывающая башни, совсем не характерна для русского кремля. Однако вовсе не эстетика побудила мастеров нарушить негласное правило, а банальная безысходность. Строить оборонительные сооружения надо было быстро, а с кирпичом имелись проблемы. Пришлось разбирать ханский дворец. А уж там этого добра – бело-синих плит – было предостаточно.
Белый храм с зелёными куполами, оказывается, прежде был цветным. И должно быть, смотрелся ещё красивее, чем сейчас. Даже Пётр Первый, увидев его, сказал: «Лепота!». Впрочем, я и сейчас готова с ним согласиться.
После Кремля мы поехали на автобусе знакомиться с «городом бунтовщиков» - так я успела окрестить про себя Астрахань. Стеньку Разина здесь, наверное, знала не то что каждая собака, но и каждая кошка. Да и без Стеньки город славился непримиримым нравом жителей. Колыбель российской оппозиции! И далеко не всегда мирной. Сбежит крепостной крестьянин от помещика, доберётся до Астрахани – считай, вольный.
Впрочем, некоторые оказывались здесь отнюдь не по доброй воле. Как, например, поэт Курмангазы, памятник которому стоял посреди перекрёстка. Ознакомиться с его творчеством мне не довелось, поэтому не могу сказать, насколько смелыми были его стихи. Однако царская власть сочла их весьма вольнодумческими. За них его в Астрахань и сослали.
Встать, что ли, рядом с памятником, попросить Петровича сфотографировать? Нет, пожалуй, не буду – недостойна!
Следующим пунктом был рыбный рынок. Рыба: копчёная, вяленая – лежала на прилавках, дразня вкусным запахом. Икра щук и осетров проглядывала мелкими зёрнышками из стеклянных банок.
Много набирать я не стала. Да и не по карману было бы много. К тому же, без холодильника рыба долго не лежит, а ещё ж надо до Самары довезти.
Вот и закончилась экскурсия. Сейчас нас отвезут обратно к причалу, и оттуда уже можно будет пойти в город, погулять. Благо, времени ещё предостаточно. А впрочем, зачем заставлять автобус бесцельно кататься? Я уже в городе. И даже знаю, куда я пойду первым делом. К речушке с лотосами. Раз нам с Викой пришлось выбирать между экскурсией по городу и лотосовыми полями в Дельте Волги, так увидеть бы хоть кусочек упущенного. К причалу доберусь потом – своим ходом.
О своих планах я, конечно же, рассказала гиду. И Петровичу. Последний любезно предложил довезти мою рыбу на корабль, чтобы мне не бегать с ней по городу, на что я охотно согласилась.
Но где же речка? Хоть экскурсовод и объяснила, куда идти, я, хоть убей, не видели ни намёка на водоём. Кажется, я повернула не там. Налево… Или мне всё-таки сказали: направо? Самое обидное – я уже не помнила, какой дорогой можно вернуться обратно. Да, Маргарита – как раз для полного счастья не хватало заблудиться в чужом городе! А ещё лучше – опоздать и увидеть с берега, как теплоход от шумной пристани отчалит. И ведь раньше нормально ориентировалась. Раньше – до того, как меня в дурке стали пичкать препаратами. Вот уж поистине ничто на земле не проходит бесследно! Прав был Градский!
Ладно, в конце концов, у меня, слава Богу, есть язык. А он, как говорится, до Киева доведёт.
- Простите, - остановила я встречного парня. – Не подскажете, как дойти до речке?...
Ещё, как на грех, название забыла.
- К лотосам? – догадался тот.
- Да, к ним.
- Это в ту сторону, - он указал рукой за мою спину. – Я сам как раз туда иду. Хочу запечатлеть их на закате.
- Вы художник?
- Нет, скорее фотограф. Занимаюсь в свободное время. А так вообще матрос.
Ещё один матрос и опять из Астрахани. Это меня позабавило.
Опасаясь, что снова выйду не туда, я охотно последовала за этим парнем. Смуглая кожа, чёрные, как смоль, волосы, и глаза тёмно-карие… Похоже, татарин.
По дороге мой попутчик расспрашивал, откуда я. Из Самары? Приплыла на корабле? А в Волгограде была? И как?
- Очень понравилось!
Впрочем, этих скупых слов было слишком мало. Именно в этом городе я снова почувствовала себя живым человеком.
Рассказывая о своих впечатлениях от города на Волге, я заметила по глазам собеседника, что он вполне разделяет мои симпатии.
- А Вы там были? – спросила я.
- Да, я там живу, - был ответ.
- А я думала, Вы местный.
- В Астрахань я частенько приезжаю. У меня здесь родственники.
- Кстати, тоже красивый город! Чуконин был прав – его стоило посмотреть.
- Игорь, что ли? – удивился парень. – Тот самый?
- Ну да. Который за митинг сидит.
- Так Вы Виктория Ерёмина? Простите, не узнал.
- Нет, я её сестра Маргарита. Хотя внешне мы сильно похожи.
- Очень приятно! Николай.
- Взаимно! А Вы, я вижу, внимательно следите за политическими событиями?
- Не так чтоб очень. Просто с Игорем давно знаком – вместе учились. Это честнейший, порядочнейший человек! Что хотел устроить государственный переворот за деньги Госдепа – полная фигня! Игорь настоящий патриот и никогда не стал бы делать того, за что не смог бы открыто ответить.
А ведь то же самое я могла сказать и про свою сестру. Твёрдые принципы, мужество и смелость – как не хватает всего этого мне самой! Не потому ли я повторяла вслед за матерью: «Когда ты уже, наконец, угомонишься, пламенная Пассионария? Ищешь приключений на свою задницу! Мать бы пожалела!». В младших классах я ещё не знала, кто такая Пассионария – думала, это ругательство. Да, Вика, всегда ты была такая! Тогда спорила с учителями, теперь – с властвующими самодурами. Я помню, как в перерывах между судебными заседаниями вместе с матерью уговаривала сестру не упорствовать – дать нужные показания, во всём покаяться, может, срок дадут условный. Но Вика отвечала: «Не буду! Я не сделала ничего дурного!». Всякий раз, представляя себя за решёткой в зале суда, я вижу рыдающую девушку, смиренно просящую суд о снисхождении. Нет, не Виктория я!
И вот теперь, опуская постыдный для себя факты, я рассказывала Николаю о своей сестре то, чего не говорила ей самой. А ведь ей наверняка было страшно – и невыразимо трудно было скрывать это от близких людей. Близких по крови, но не по духу.
- А как к вам сейчас относятся? Нет каких-то репрессий? Или ещё каких проблем?
Проблемы? Конечно, были. С трудоустройством. Все мы прекрасно понимали, что недоучившейся студентке меда, а тем более отсидевшей в тюрьме не то что врачом, даже медсестрой не устроиться. Спасибо Светлане Олеговне! Зная Вику Ерёмину как толковую и добросовестную студентку, добилась, чтоб её в онкодиспансер санитаркой взяли. Санитаркой! Мама была в ужасе: годы учёбы
